Шлинк проделал внешне очень простую художественную операцию – соединил в единый образ Родину и любимую женщину («Мои страдания от любви к Ханне в определённой мере повторили судьбу моего поколения, были немецкой судьбой, которой я не мог избежать и которой мне не удалось перехитрить, как это сделали другие»). Указал на преступление, задумался о наказании, но книгу написал о ещё более тонких материях.