Бруно Ясенский, 17 июля.

17 июля 1901 года родился Бруно (Виктор Яковлевич) Ясенский, польский и русский советский прозаик и драматург. Бруно Ясенский известен русским читателям преимущественно своими прозаическими произведениями, главным образом романами: «Я жгу Париж» и «Человек меняет кожу».

17 июля 1901 г. родился Бруно Ясенский, псевдоним Артура Зисмана, по другим данным — Виктора Яковлевича Зискинда. Рассказывая о себе, Ясенский писал в 1931 г.: «Автобиография — это анкета, которую, в отличие от других анкет, писатель заполняет уже после того, как он был допущен в ту широкую организацию, которая называется массовый читатель.

Итак: Год рождения — 1901. Происхождение — мелкобуржуазное. Место рождения — бывшее Царство Польское, ныне Речь Посполита Польская, Сандомирская равнина над Вислой. Родился я в маленьком местечке, прославившемся впоследствии во время мировой бойни количеством укокошенных солдат обеих доблестных армий. Отец мой был провинциальный врач, осевший на всю жизнь в этом закутке, отстоявшем на 35 верст от ближайшей железнодорожной станции. Учился я в Варшаве, в университет поступил в Кракове. Было это в 1918 году, то есть как раз в тот знаменитый год, когда «вспыхнула независимая Польша» на развалинах габсбургской и гогенцоллернской монархий, взорванных динамитом Октябрьской революции.

Первые мои стихи, появившиеся в печати в 1919 — 1920 годах и носившие отпечаток формальных поисков, своей нарочитой грубостью в третировке «святых и неприкосновенных» идеалов независимости, национальной культуры, религии, культа войны прозвучали диссонансом в хоре молодой империалистической литературы, голосившей на все лады «осанна» формировавшемуся буржуазному государству. Поэма «Песня о голоде», опубликованная в 1922 году, при всей своей идеологической нечеткости была в послевоенной польской литературе первой крупной поэмой, воспевающей социальную революцию и зарю, зажегшуюся на востоке. Потрясением этим было кровавое восстание 1923 года. Захват Кракова вооруженными рабочими, разгром полка улан, вызванных для усмирения восставших, отказ пехотных частей стрелять в рабочих, братание солдат с восставшими и передача им оружия — все эти стремительные происшествия, изобилующие героическими эпизодами уличной борьбы, казались прологом величайших событий.

В следующем году я работал уже литературным редактором легальной еще в то время коммунистической газеты «Рабочая трибуна» во Львове и, переводя для нее многочисленные статьи Ленина, впервые принялся изучать законы, руководящие развитием капиталистического общества, теорию и практику классовой борьбы. Политические стихотворные памфлеты, которые я печатал в «Рабочей трибуне» после того как по ним прошелся красный карандаш цензуры, появлялись на свет в виде безукоризненно белых пятен, снабженных только заголовком и подписью.

Годы 1924-1925 были для меня годами внутреннего творческого кризиса. Писать по-старому считал ненужным, по-новому еще не умел.

Все острее ощущаемая потребность принимать активное участие в развертывающихся вокруг классовых боях посредством неотразимого оружия художественного слова заставила меня забросить стихи и сесть за прозу. Результатом трехмесячной работы и явилось мое первое прозаическое произведение — роман «Я жгу Париж».

В 1927 году я организовал в Париже рабочий театр из польских рабочих-эмигрантов, который в тяжелую эпоху полицейских репрессий должен был стать проводником революционных идей и организатором эксплуатируемых польских рабочих масс во Франции.

Весной 1928 года я был послан на работу в Северный угольный бассейн (департаменты Норд и Па-де-Кале). Пробираясь с шахты на шахту, укрываясь по горняцким поселкам, собирал попутно материалы и заметки для большого романа «Бандосы» из жизни польских горняков во Франции. После возвращения в Париж, — как раз в это время печатался в «Юманите» мой роман «Я жгу Париж», — я был неожиданно арестован и выслан из Франции. В ночь на тридцатое апреля я был застигнут врасплох дома, арестован и выслан под конвоем до бельгийской границы, оттуда автоматически до немецкой и так докатился до Берлина, а так как немецкая республика не изъявила желания приютить меня в своих пределах, то через Штетин на немецком пароходе я вскоре причалил к Ленинграду.

Написал пьесу-гротеск на современную западную социал-демократию «Бал манекенов». Побудило меня к этому отсутствие в нашем революционном репертуаре веселых спектаклей, которые давали бы пролетарскому зрителю возможность два часа посмеяться над своими врагами здоровым, беззаботным смехом, дающим революционную зарядку. Решил попробовать создать революционный фарс. Думаю закончить роман «Бандосы», начатый еще во Франции, но большой роман требует больше свободного времени. Может быть, получу когда-нибудь более продолжительный отпуск, тогда засяду и закончу обязательно. Работаю над книгой рассказов о Советском Таджикистане, где побывал в прошлом году. Стихов пока не пишу. Живя и работая в СССР, не считаю себя эмигрантом и думаю, что своей повседневной работой если не заработал еще, то заработаю право гражданства в рядах героического пролетариата той страны, которая первая дала миру социалистический строй. В этой великой стройке хочу принимать самое непосредственное участие. Учусь писать по-русски. Задумал большую поэму о строительстве. Хочу написать ее на русском языке«.

Действительно, после этого он писал только по-русски, но к стихам вернулся позже, почти перед самым концом своего творческого пути. По-русски он написал «Бал манекенов», пьесу-сатиру, которую ставили в Токио и Праге. «Человек меняет кожу» — роман о строительстве в Таджикистане, «Мужество», «Нос», «Главный виновник» — повести и рассказы. «Заговор равнодушных» — роман, который не удалось Ясенскому окончить, в связи с трагическими событиями в его жизни, он был арестован в 1937 г. и годом позже расстрелян; реабилитирован посмертно в 1955г.

А. Берзинь