Колонка автора: Евгения Риц

Событие поэзии – это не всегда стихи, и не всякое поэтическое высказывание лежит в области языка. Об этом и говорил художник Леонид Тишков на своём выступлении в Нижегородском государственном центре современного искусства «Арсенал» пару недель назад.

Работы Тишкова – как циклы стихов, связанные единой темой, и в то же время каждое «стихотворение» закончено, чётко отграничено от других, органично в своей целостности и полноте.

Стихи из ниток, тряпок, никелированных шаров, восторга, скорби, тепла…

«Вязанник». Человек-чехол, связанный по просьбе художника его мамой, как оказалось – в последний год её жизни. Материалом послужили разорванные на лоскутки старые одежды вязальщицы, так что вязанника можно читать как историю её жизни – вот это было её приданным, это мамина юбка широкая раньше длинные широкие носили. Не память сердца, но память тела оказывается сильней рассудка памяти печальной.

Сама же техника вязания из старых лоскутков – народная, вполне утилитарная, чтобы ничего не пропадало. Вязали в основном коврики. Такие коврики Леонид Тишков увековечит в чугуне. Да, это вам не икея.

Работы из того же цикла «Отцемать» и «Моя матка»: Отцемать – труба, связанная из одежд родителей, на одном конце портрет матери, на другом – отца. Вот он – андрогин, платоновский, неразделённый ещё человек, двуединство.

Двуедина, двусмысленна, но уже по-другому, «Моя матка», выполненная в той же технике. Совсем уж поэтическая – на уровне языка – метафора. «Моя» — потому что  укрывище, внешняя оболочка до-бытия, но и «моя» — матка мужчины, родильный орган художника, творца, передающего, аккумулирующего память прежних поколений.

Икона девы Марии, собранная из пуговиц, принадлежащих покойным матери Леонида Тишкова и матери его жены. В каждом доме есть такая коробочка, баночка с пуговицами, одежды вышла из строя, истлела давно, а пуговички вдруг понадобятся. Вот, понадобились.

Было «Воскрешение матери» и не только у Тишкова.

 Надень пальто. Надень шарф.
Тебя продует. Закрой шкаф.
Когда придёшь. Когда придёшь.
Обещали дождь. Дождь.

Купи на обратном пути
хлеб. Хлеб. Вставай, уже без пяти.
Я что-то вкусненькое принесла.
Дотянем до второго числа.

Это на праздник. Зачем открыл.
Господи, что опять натворил.
Пошёл прочь. Пошёл прочь.
Мы с папочкой не спали всю ночь.

Как бегут дни. Дни. Застегни
верхнюю пуговицу. Они
толкают тебя на неверный путь.
Надо постричься. Грудь

вся нараспашку. Можно сойти с ума.
Что у нас – закрома?
Будь человеком. НЗ. БУ.
Не горбись. ЧП. ЦУ.

Надо в одно местечко.
Повесь на плечики.
Мне не нравится, как
ты кашляешь. Ляг. Ляг. Ляг.

Не говори при нём.
Уже без пяти. Подъём. Подъём.
Стоило покупать рояль. Рояль.
Закаляйся, как сталь.

Он меня вгонит в гроб. Гроб.
Дай-ка потрогать лоб. Лоб.
Не кури. Не губи
лёгкие. Не груби.

Не простудись. Ночью выпал
снег. Я же вижу – ты выпил.
Я же вижу – ты выпил. Сознайся. Ты
остаёшься один. Поливай цветы.

(Владимир Гандельсман. Воскрешение матери )

Воскрешение. Воскресение. Чем тебе не Фёдоров. Вязаная – фёдоровская – ракета у Тишкова тоже есть.

В мире всё связано. Поэзия? Поэзия.

Сама я – с неразвитой мелкой моторикой, вязать так и не научилась, острые спицы не для тупицы. Но, наверное, самыми важными для меня работами  в этой серии стали не вязанные не только поэтому. «Озеро сна» — использована кровать, на которой художник спал в детстве – удивительно, такое русское, советское, деревенское, и мой любимый Стивен Кинг так явственно проглядывает. Ведь лучший Кинг – он не об ужасах, он о детстве. Или это одно и то же? Или, нет – не одно?

И ватник деда — из прорех ватника, много лет провисевшего в сарае, прежде чем превратиться в предмет искусства, выглядывают фотографии членов семьи.

Как и всякий уважающий себя космос, тишковский состоит из трёх миров. Этот – скорее вещный (вечный ли вещный, ветошь ли вещь? – все времена перепутались в этой, народной, что ли, этимологии), чем людской – Срединный. Наверху – Частная луна, внизу – совсем уж невероятные существа: водолазы, даблоиды, стомаки. Моё место – посередине. Посреди.

Причащаться прочным, простым вещам,
Веской сути их, суете вещать,
Вешать – плечики, платья, пыль,
Вдоль карманов, вытачек, строчек плыть,
Вместе с прочим вечным тощать, ветшать.
Вотще трещинки, вешки в швах,
Дело – швах.
Тело – шкаф.
Легкой молью порхает среди белья
Что-то белое. Это – я.

Евгения Риц