Мизантропы и романтики. Обзор прессы за неделю

На прошедшей неделе газеты изучали литературную жизнь в регионах, анализировали новые романы пессимистических сатириков Дугласа Коупленда и Иэна Макьюэна и вечного романтика Сергея Шаргунова, а также вспоминали об одной незаслуженно забытой дате.

«В Твери прошла конференция на тему «Как сделать Тверь книжной столицей». Именно такую задачу — в рамках проекта «брендирования» Тверской области — ставит перед собой местная администрация, укрепленная культурным менеджером Маратом Гельманом», сообщает «Коммерсантъ» в номере от 3 мая. «Если есть в этом проекте, совместившем стремление тверских начальников как-то продвинуть свой дотируемый регион и желание Марата Гельмана конвертировать свой пермский опыт в культурно-коммерческую франшизу, нечто несомненно правильное, то это начавшаяся наконец реставрация здания тверского речного вокзала и создание в нем музейного пространства.

Этот образец сталинского ар-деко стоит на стрелке, образуемой Волгой и Тверцой, и даже подкованного туриста завораживает своей странностью… Но восстановление речного вокзала — это заметное, но не основное направление тверского проекта, который должен стать по преимуществу книжным. А в этой части все представляется пока довольно мутным — не совсем понятно, как организаторы собираются увязывать это заставляющее вспоминать Пелевина «брендирование» с кропотливым книжным делом и даже чего вообще они хотят. Вернее так — это во многом ясно про Марата Гельмана, который хочет доказать, что Пермь является не его единичным, случайным пиар-успехом, а результатом продуманной программы не обязательно прикрепленной к совриску и что он может поставлять ее в другие регионы… Про администрацию же области ясно лишь, что они были бы не против приподнять реноме Твери, оказаться на виду и на слуху — и вот призвали для этого известного специалиста. А может быть, они еще были бы не против занять свои полиграфические мощности (здесь сосредоточено большинство типографий Центральной России)», пишет газета. «Во всяком случае, книжная тематика предполагаемого тверского ренессанса очевидно связана с тверской полиграфоцентричностью. Эта вполне практическая причина предполагает, что среди прочего и сделать надо что-то практическое. Вопрос «что именно?» и обсуждался на конференции… Марат Гельман метко окрестил мероприятие «встречей двух калек — малым книгоиздателям сегодня так же плохо, как и Твери». Действительно, издательские монстры АСТ и «Эксмо» на сегодня в помощи не нуждаются — во всяком случае, в такой, какую может оказать администрация Тверской области. Да и вообще, трудно представить себе представителей этих конгломератов за одним столом с «независимыми» — значительная часть заседания была посвящена как раз жалобам на действия «гигантов». Монопольная логика «большой двойки», говорили собравшиеся, создает внерыночную систему с полной непрозрачностью всего, включая ценообразование, и со своими закрытыми сетями распространения. Книжная дистрибуция вообще самая злокачественная часть книжной линейки: как выразился соредактор издательства Ad Marginem Михаил Котомин, «у нас нет дистрибуторов, у нас — оптовики». А оптовики, понятное дело, хотят работать с большими партиями, не заточены на книги немассового спроса. И вообще, хотят делать только то, что быстро и выгодно. Соответственно, одним из шагов на пути превращения Твери в книжную столицу могло бы стать создание там дистрибуционно-логистического центра с более штучным, заинтересованным, книжным подходом к делу. Но реальное воплощение такого приземленного и трудоемкого дела в жизнь вызывает сомнение — во всяком случае, в рамках «брендирования»… Зато радует, что речной вокзал со всей очевидностью проходит под «брендирование» — с него хоть открытки печатай, стилизуя, скажем колонны под буквы «Т»», заключает «Ъ».

О региональной культурной жизни пишет и «Вечерняя Москва». «В Туле завершился II Славянский литературный форум «Золотой витязь»», сообщает «Вечерка» в номере от 4 мая. «В нем участвовали более 80 писателей из России, СНГ, Сербии и Болгарии. В зале городской филармонии народный артист России Николай Бурляев, вот уже 20 лет возглавляющий форум, назвал имена его победителей. Статуэтка «Золотого витязя» в номинации «Большая проза» была вручена сербской писательнице Лиляне Хабьянович-Джурович за роман «Игра ангелов». Книга Михаила Лобанова «Твердыня духа» получила «Золотого витязя» в номинации «Публицистика». Такую же высокую награду получил поэт Константин Скворцов за сборник «Ущелье крылатых коней». В 2011 году Издательским советом Русской православной церкви впервые учрежден приз «Дорога к храму» – за лучшее произведение, привлекающее позитивный интерес к церковной жизни. Эта награда была вручена московскому писателю Александру Полякову за роман «Великаны сумрака» – о судьбе самого загадочного русского революционера Льва Тихомирова, прошедшего путь от нигилиста-народовольца до православного государственника».

«Вышел русский перевод романа Дугласа Коупленда Generation А», сообщают «Московские новости» в номере от 4 мая. «Канадца Дугласа Коупленда принято считать чуть ли не прорицателем. К своему пятидесятилетию, которое он отпразднует в декабре, Коупленд написал четырнадцать романов, и в каждом умудрился что-то угадать… Какое будущее увидел Дуглас Коупленд в своем романе? Роман Generation A издатели (Heinemann Publisher) возвели в статус культового за несколько месяцев до выхода. На сайте романа был вывешен черно-белый эскиз будущей обложки: каждый из посетителей мог разрисовать ее по своему усмотрению. Можно было заказать себе роман в уникальном и неповторимом переплете. Чтобы книга в наше время стала бестселлером, ее появление надо грамотно разыграть. Создать систему ожиданий, придумать миф. Трюк с обложкой выгоден еще и потому, что лишний раз напоминал: Generation A — это сиквел Generation X… В своих знаменитых социологических романах Коупленд сумел угадать симптомы, позволяющие объединять людей в поколения. «Рабы Майкрософта» — эпоха программистов-романтиков, мифы Силиконовой долины и утверждение стиля Apple. JPod — история болезни «Поколения К» (людей, родившихся между 1977 и 1987 годами): мозаичная картина мира, страсть к геймерству, мода на Китай. Наконец, Generation A, про который сразу предупредили, что это будет тот же Generation X, только опрокинутый в наши дни. Разумеется, обманули», констатирует газета. «Сходство формальное: в обоих романах вначале идут эксцентричные монологи главных героев, а потом они встречаются на краю света (в Generation X этим краем был штат Невада, в Generation A — остров Хайда Гваии), живут коммуной и рассказывают друг другу байки. На этом общие черты заканчиваются, начинаются разночтения. Время жизни «Поколения А» — ближайшее будущее. Все то же самое, только на планете вымерли пчелы. На Земле бушует «неопылительный кризис». Работает Большой адронный коллайдер, разрабатывается генеральный план колонизации Марса: «Это не освоение космоса. Это самоубийство». Люди боятся думать о завтрашнем дне… Коупленд смеется над теми, кто ждет канонического апокалипсиса. Конец света наступит незаметно: сперва исчезнут насекомые, потом умрут цветы, перестанут плодоносить деревья, наступит продовольственный кризис, далее — в арифметической прогрессии. Дарвин наоборот. Те, кто пережил этот перелом, и есть «Поколение А». Залезая в ближайшее будущее, Коупленд на самом деле сканирует настоящую ситуацию: это мы живем в страхе перед завтрашним днем — панически боимся 2012 года и во всем видим доказательства грядущей катастрофы. Меж тем, говорит Коупленд, возможно, конец света уже наступил, а мы и не заметили… К Коупленду стоит прислушаться, несмотря на то, что порой он бывает абсурден и нелеп. Между прочим, в 2001 году он написал роман «Бог ненавидит Японию»», пишут «МН».

 ««Солнечная» — мизантропический роман Иэна Макьюэна о современном человечестве, которое уже ничто не спасет», так «Ведомости» в номере от 4 мая отзываются о новой книге писателя. «Иэн Макьюэн, один из самых известных-любимых-обласканных в Британии писателей, лауреат Букера и шестикратный букеровский финалист, никогда не избегал злободневных аллюзий. Ни один из его последних романов, будь то «Амстердам», «Искупление» или «Суббота», не обошелся без деталей-гвоздиков, жестко прибивающих текст к конкретному месту-эпохе, иногда даже неделе и дню. В «Солнечной» Макьюэн верен себе. Конструкция этого романа состоит исключительно из общественно значимых топосов последних лет. Глобальное потепление, экологическая катастрофа, получение грантов под борьбу с климатическими изменениями, интеллектуальная собственность — вот зоны турбулентности новой книги. В ее созданном из популярных газетных и журнальных статей по климатологии пространстве кружатся столь же ходульные персонажи: обманутый муж, изменщица-жена, любовник, рассеянный ученый-фрик. Действие романа начинается в 2000-м, а завершается в 2009-м — судя по всему, Макьюэн просто решил подвести итоги истекшего десятилетия. Неутешительные… В Британии роман получил премию Вудхауза за прошлый год, что означает: его сочли смешным. Сам Макьюэн, еще когда работа над книгой не была окончена, довольно жестко заметил, что юмористическую прозу терпеть не может, сравнивая эффект от нее с щекоткой — и рад бы не смеяться, да не можешь… Впрочем, иногда действительно очень смешно. Но гораздо чаще противно», констатирует газета. «Британская критика дружно называет роман сатирическим — ей, прочитавшей текст в оригинале (хотя перевод Виктора Голышева и Сергея Таска весьма хорош) и лучше знакомой с высмеиваемыми Макьюэном реалиями, иронизирующей между прочим и над отдельными национальными привычками британцев, видней. Для русского читателя грань между человеконенавистничеством и сатирой в романе оказывается слишком уж тонкой».

 «Существуй в сегодняшней России литераторское сообщество, готовилось бы оно сейчас к светлому празднику. Торжества бы провели 13 мая, ибо именно в этот день 1986 года невероятное событие (еще словно бы не свершившееся, но уже обросшее множеством толкований и опровержений) превратилось из щекочущего нервы слуха в неопровержимый факт. Секретариат писательского Союза назначил Сергея Залыгина главным редактором журнала «Новый мир»», пишет литературный критик Андрей Немзер в «Московских новостях» от 5 мая. «Комментировать тут надо буквально все. Во-первых, сорок два (или сколько их там было) начальника формально абсолютно независимого литераторского колхоза никого на такой пост назначить не могли. Предлагать, интриговать, отстаивать свои интересы наверху — сколько угодно. Решала другая инстанция. Та, что решала все. Называлась она Центральным Комитетом правящей (единственной) партии страны… Во-вторых, «Новый мир» был не просто «общественно-политическим и литературно-художественным» изданием, а самым главным журналом страны… И хоть в литературе журнал этот отнюдь не первенствовал (уступая сперва «Нашему современнику», потом «Дружбе народов»; в начале 1980-х, пожалуй, и «Октябрю»), номенклатурный его статус был неколебим… В-третьих (и это всего важнее), 72-летний Сергей Павлович Залыгин был не только уважаемым и достойным писателем (в 1970-е его несколько преувеличивали, сейчас незаслуженно забыли), вдумчивым читателем и глубоко порядочным человеком (тут же, впрочем, заклубились «разоблачительные» сплетни), но и (курсив, разрядка, полужирный и заглавные буквы разом) — Б Е С П А Р Т И Й Н Ы М !!!», — эмоционально пишет критик. «Так власть признала необходимость освобождения литературы. Разумеется, в своих целях и, разумеется же, неполного — годы перестройки уйдут на бодание с цензурой (и ее хозяевами) как лучших тогдашних редакторов, так и других — ко времени осмелевших, не желающих уступать читателя, ведущих свои игры. В общем, как говорили тогда, открылись шлюзы. Показалось, что литература стала едва ли не важнейшим орудием истории. Что не вполне соответствовало действительности. Потому как баснословный рост тиражей освобожденных журналов (месяц за месяцем выбивавших себе свободу — это относится не только к изданиям, что тогда звались демократическими, но и к кругу «Нашего современника») вовсе не означал реального — насущно необходимого и не случившегося — просвещения общества. Меж подпиской на журнал и его ответственным чтением — дистанция огромного размера. Прошли ее немногие. И когда выяснилось, что публикация прежде запретных или «прикрытых» текстов… не обеспечивает благорастворения воздухов (то есть норвежско-канадского уровня жизни), литература оказалась разом виноватой во всех бедах и ненужной. Как свобода. Так что праздник 13 мая не состоится. В связи с отсутствием заинтересованных лиц», пессимистически резюмируют «МН» устами Немзера.

«Сергей Шаргунов выпустил «Книгу без фотографий» — литературный автопортрет в романтическом духе», информируют «Ведомости» в номере от 6 мая. «Сергей Шаргунов и правда самый романтический юноша нашей словесности. Красивый, 31-летний, на этот раз он собрал «фотоальбом» рассказов, условную пачку фотографий, которые когда-то были сделаны, но исчезли. Порвались, потерялись, стерлись в мобильном. Фотография, конечно, метафора, примерное соответствие воспоминанию, цветным картинкам, плывущим в памяти. А вообще-то перед нами энергичная и довольно честная автобиография. Детство — отрочество — юность — мои университеты… Писать мемуары в 31 год можно в двух случаях. Или если год шел за десять и жизненный опыт просто рвется наружу. Или если ты сам себе до такой степени интересен, что никакой другой темы для тебя просто не существует. Случай Шаргунова скорее второй», отмечает обозреватель «Ведомостей» Майя Кучерская. «Раннее начало — в 21 год Сергей получил премию «Дебют», в 22 всерьез занялся политикой, а на сегодняшний день выпустил шесть книг — не отменило его насквозь подросткового мироощущения. Когда мир просто обязан ослеплять, оглушать, взрываться и разлетаться на тысячи огненных брызг. «Я почувствовал себя парусом, тугим и шершавым, кожа срослась с одеждой, а крик ветер заткнул обратно в глотку. Шипение и вспышка: Артем зажег первый файер, и все побежали, уже на бегу озаряясь огнями <…> Мы вылетели из-за угла и впереди, на площади, ждали, выстроенные в шеренгу, колеблемые ветром…» Хотя сам Сергей Шаргунов, безусловно, ощущает себя выходцем из литературной шинели Эдуарда Лимонова, тоже из года в год описывающего себя, — кажется, что он явился к нам еще и из хрупкого Серебряного века, унаследовав демиургическое отношение к себе и своему слову, когда важнее не точность определения, а то, что определение это принадлежит мне. Не то, что я описываю, а то, что это описываю я… Его любимая мечта — вдыхать резкий ветер с запахом крови. Неважно чьей. Стоять у мрачной бездны на краю и испытывать те самые неизъяснимые наслажденья. Все это вполне к лицу человеку юному. Сергей Шаргунов давно не юн. Но судя по «Книге без фотографий», он по-прежнему самозабвенно играет все ту же роль, роль романтического, опьяненного революцией юноши, которому больше всего на свете не хочется взрослеть».

В номере от 6 мая «Московские новости» публикуют отрывки из книги короткой прозы Александра Иличевского — прозаика, поэта, лауреата премий «Большая книга» (2010) — за роман «Перс», «Русский Букер» (2007) — за роман «Матисс». Процитируем, вслед за газетой, небольшой текст Иличевского.

«Пластинка

Я отлично помню все шорохи и препинания этой среднеформатной пластинки, бирюзовая этикетка: 20-й и 23-й концерты Моцарта, запись 1948 года, исполняет Мария Юдина. Это и было самым серьезным впечатлением от музыки: в Andante 23-го концерта есть восемь нот, на которых, как мне тогда, в двенадцать лет, представилось — держится весь мир.

И вот сейчас узнаю, что Сталина Моцарт в исполнении Юдиной тоже не оставил равнодушным. Послушав трансляцию концерта по радио, тиран приказал предоставить пластинку. Сутки пианистка и оркестр записывали 23-й концерт. Сталин, получив пластинку, отправил Юдиной двадцать тысяч рублей. Юдина ответила ему, что будет молиться, чтобы Господь простил ему то, что он сделал со страной, а деньги передаст церкви. И еще легенда сообщает, что эта пластинка стояла на патефоне у смертного одра Кобы.

Разумеется, все это слишком глубокомысленно, чтобы быть правдой, но в самом деле — только разве что Джесси Норман с Клаудио Аббадо в Третьей симфонии Малера могли еще меня заставить услышать ангелов».

Вероника Шарова