Антон Чиж. Серия книг о сыщике петербургской полиции Родионе Ванзарове. «Амфора», «Популярная литература», «Эксмо»

«Знакомьтесь: Ванзаров, добрый мой приятель, родился на брегах Невы… Позвольте, где-то это уже было?» Было, было и ещё раз было. И Шерлок Холмс с Фандориным, и постмодернизм со свинцовыми мерзостями, и Достоевский с центонами. «Ну и ладно» — мирно и беззаботно махнул пером Антон Чиж, сам, кстати, родившийся то ли в Лионе, то ли во Львове. А на самом деле — в чьей-то голове (головах). Родился, дабы знали мы, чем заняться на досуге, и к тому же в сей интересной «лжи» прозревали полезную колкость «урока».

Антон Чиж — автор с какой-то детективной судьбой, и вовсе не по причине избранного им литературного жанра. Начиная с 2006 года, за его романы — о суровых буднях Родиона Георгиевича Ванзарова, чиновника для особых поручений петербургской сыскной полиции, — брались уже в трёх издательствах (в порядке очередности — в «Амфоре», «Популярной литературе», «Эксмо»). На сегодняшний день свет увидели четыре книги: «Божественный яд», «Камуфлет», «Смерть мужьям!», «Мёртвый шар». Причём, если время действия в двух первых романах – 1905 год, то пара более поздних повествует о 1895 годе (вперёд в прошлое).

И, как всегда, интригует маска. Кто там за птичьей фамилией? В поисках этой истины можно лишь натолкнуться на персону главного редактора «Амфоры» Вадима Назарова (сравните: Ванзаров); на основании опубликованных биографических данных Чижа через интернет выйти на Сергея Николаевича Ильченко (если хочется, проделайте это сами); или, успокоившись, удовлетвориться авторской самопрезентацией: «ядрёная смесь деревенского дурачка с Остином Пауэрсом, Международным-Человеком-Загадкой». Одним словом, пилите, Шура, пилите…

Ну и второй раз ладно. Обратимся-ка лучше к Ванзарову, про которого много чего известно. В 1895-м ему 23 года. Среднего роста, крепко сбитый, коренастый, слегка полноватый и — густые пушистые усы карего отлива. В конце ХIХ века — холост, в 1905-м женат. Карьера Ванзарова сначала (по расхожему мнению) идёт вниз: Петербургский университет — департамент полиции — сыскная полиция. Потом вверх – до широкой известности в узких кругах и заметной должности. Профессиональный наставник Родиона Георгиевича — Сократ, а логика древнего грека — ванзаровский метод расследования: «Давайте зададим простые вопросы и найдём простые ответы». Наш герой пришёл в полицию, чтобы «бороться с выдающимися преступниками, разоблачать захватывающие тайны и разгадывать запутанные происшествия». Но романтика плаща, шпаги и увеличительного стекла быстро сходит на нет: взросление, знаете, познание и осознание в духе «это твоя Родина, сынок». Правда, не подумайте, что Ванзаров из этих, из «лишних» или отчаявшихся эскапистов. С долгом, честью и патриотизмом у него всё в порядке. А вот чинопочитанием и исполнительностью без рассуждений Ванзаров не отличается. Он ходит на работу ради «удовольствия открытия истины», служит «не начальству сыскной полиции, а этой самой истине», «не империи, а совести». И считает «только одно важным: нельзя, чтобы всё было дозволено».

Зато автору дозволено немало. Например, время от времени «средь шумного бала» возникать на страницах своих романов и доверительно обращаться к читателю. Или вёдрами черпать из литературных и прочих культурных колодцев и кладезей, да ещё подмигивать. То Ванзаров пишет письмо Фандорину, то фамилия профессора — Серебряков, то некто Дэннис Браун решительно заявляет: «Тайна Грааля кроется в Марии Магдалине», а другой персонаж как своё роняет: «Думаю, это начало большой дружбы!» (это знаменитая фраза из «Касабланки», если кто не в курсе).

Игра – вот что такое наша жизнь в интерпретации А. Чижа. Он может рефреном пустить гулять по страницам своей книги велосипедные и бильярдые реалии, использовать в тексте скрытую цитату из песни «Я шагаю по Москве», сделать значок 🙂 браком печатника позапрошлого века, или лихо вписать в сюжет инициалы ВВП, Джугашвили и даже собственный роман «Божественный яд».

Понятно, что критики Чижа меряют Юзефовичем и Акуниным, а в его бэкграунд записывают Конан Дойля и российских классиков ХIХ века. Впрочем, сам Чиж и тут мага и чародея из себя не строит: «Я бы не рискнул даже в страшном сне назвать себя «писателем». Это как повесить на грудь бутафорский орден и выйти гулять на Невский проспект. В лучшем случае – литератор. Да и то много чести. Так: мелкий литераторишка, щелкопёр и бумагомаратель. Там стянул, сям стырил — глядишь, набегает десяточек авторских листов. А как же иначе! Ещё люблю красть у зазевавшихся старушек, отбирать мелочь у нищих, а по большим праздникам поколачивать соседей по лестничной клетке».

Не знаю как старушкам, нищим и соседям, а нам Антон Чиж бумагомарателем не кажется. Просто, развлекая нас своими текстами, он, как и упомянутые Юзефович с Акуниным, в тоже время и в меру своих сил вырабатывает лекарство (но не «божественный яд»!), облегчающее думающему и совестливому человеку невыносимость российского бытия. Это лекарство – и милые черты мифической России «золотого века», которую мы, как известно, потеряли; и нелюбовь к дуракам и подлецам; и сатирическое сопряжение «вчера» с «сегодня»; и честное думанье о серьёзных, несмотря на игровой настрой, вещах.

Например, в «Камуфлете» полковник Герасимов, начальник петербургского Охранного отделения, констатирует: «Не создан русский человек для свободы. Ему дубина нужна, чтоб била его вовремя, но не до смерти… Свобода в Англии хороша… Русский человек – раб по исторической необходимости. А раб счастлив не свободой, но отсутствием бессмысленной жестокости». У Ванзарова своя правда: «Российская вседозволенность и презрение к законам — это Сатурн, всегда пожирающий своих детей». Ну, и автор тут как тут: «Что спасало и спасать будет эту страну? Только две силы, если не считать Божьего провидения: непредсказуемая глупость или бессмысленная честность».

Увы, по утверждению критика Льва Данилкина, «внедрить в массовое сознание последний элемент триады Акунин–Юзефович–Чиж пока что не удается». Почему? Во-первых, Чиж не первый. А во-вторых, даже не второй. В-третьих, его Ванзаров — «мешковатый», а не безукоризненно эффектный в амурах и боевых искусствах. И, наконец, у Чижа надежд и чаяний ещё меньше, чем у его критичных предшественников. «От думанья ничего хорошего не жди. Жить лучше не думая и не зная. Куда приятней прятаться за иллюзиями, чем знать правду. Лишнее всё это для обыденной жизни. А для службы в полиции — и подавно. Однако герой наш устроен так хитро и неправильно, так глупо и прямо, что не может отказаться от думанья. И, разумеется, сам себя за это наказывает. Потому как думанье приводит к таким выводам, от которых становится тошно. Но кто сказал, что истина должна быть приятной? Никто такого не говорил. Нет, господа, истина как перец: обжигает».

Однако, что там понесут с базара через пару-другую лет, да и каков этот базар будет, никому знать не дано. Поэтому закончим всё-таки чижовско-гоголевским: «Любопытно, господа, жить на белом свете. Чем дальше — тем чудеснее».

Павел Тимошинов

P. S. Пока наш рецензент запойно и подряд читал четыре романа А. Чижа, а затем сочинял всё вышеизложенное, успела выйти пятая (и вторая за год!) книга ванзаровской серии – «Аромат крови», увы, рецензентом ещё не читанная. О ней – как-нибудь потом, тем более, что из общего ряда – серия есть серия – новый роман не выламывается.