Вячеслав Рыбаков. Се, творю. Эксмо, 2010

«Се, творю» — продолжение рыбаковского романа «Звезда Полынь», одними названного одой русскому космосу, другими — инкарнацией «секретарской прозы». Да и сам Вячеслав Рыбаков, советский и российский учёный-востоковед, историк, сценарист («Письма мёртвого человека», «Гадкие лебеди»), «переводчик» романов Хольма ван Зайчика и, по мнению многих, ведущий петербургский писатель-фантаст, некоторое время назад стараниями «Литературки» был зачислен в идеологи русского нацизма. По признанию самого «идеолога», один из его приятелей как-то сформулировал: «для современного литературного процесса Рыбаков примерно то же, что Россия для Запада: что ни сделай — всё будет плохо, всё деградация и скатывание к тоталитаризму». «Се, творю», кроме всего прочего, — новый повод для таких высказываний…

Практически все персонажи первого романа вновь среди действующих лиц. Корпорация «Полдень» продолжает свои научные изыскания, но в несколько иной области. Теория струн, пространства Калаби-Яу, которые позволяют «посадить общую теорию относительности на квантовую механику с ненулевым зазором и тем снять математические противоречия между ними». Как сказал олигарх, хозяин «Полдня»: «Надо быть полными психопатами, чтобы заниматься вот такой наукой». Чтобы слегка прояснить ситуацию с направлением всех этих «струн» и «пространств» назову термин фантазийный, но поклонникам science-fiction знакомый – нуль-Т.

Понятно, что перед нами роман фантастический, но не только. Он ещё и производственный, и шпионский, и вполне мелодраматический. Например, на одной описываемой в книге свадьбе кроме жениха и невесты присутствуют (внимание!) бывшая жена жениха; бывший муж бывшей жены, он же бывший отец сына бывшей жены и жениха; бывший любовник невесты, как-то врезавший бывшему мужу бывшей жены жениха; приятель бывшего любовника невесты и новый муж дважды бывшей жены.

Но главное всё же, как вы понимаете, не это. Ведь название романа отсылает к строке из Откровения Иоанна Богослова — «Се, творю всё новое». Так и не иначе ощущает наше время Рыбаков. И надо сказать у него для этого есть все основания. И потому, едва появившись на страницах книги, строки из Апокалипсиса тут же подвергаются осмыслению одного из персонажей – в духе сегодняшнего дня: «Пока святый город сходит с неба, пока, понимаете ли, Сидящий на престоле якобы чего-то там себе творит — нам есть-пить и себя уважать КАК-ТО НАДО?»

И вырисовывается портрет эпохи, которая может быть охарактеризована коротким и метким словом «ж…а». Коррупция, взятки, распилы. ТВ, на котором «каждый очень даже смыслил в том, что нужно народу и где касса». Кое-что из внешней политики: «Для европейца и клоп — демократ, если кусает русского». И кредо «уважающих себя»: «Всё на свете — обмен… Талант надо обменивать на благосостояние». Одним словом, модернизация, о которой учёный Журанков отзывается предельно просто: «Знаем, как называется, когда малая часть бодро и стремительно начинает переделывать огромное целое под себя. Это называется рак… Раковые клетки нахраписто убивают того, кого переделывают в себя, и, добившись полного, головокружительного успеха, сами умирают вместе с убитым».

Публицистика? Да, но Рыбаков этого не стесняется и этим не ограничивается. У него настоящий роман. Резкие повороты русской жизни и судьбы людей на этих поворотах. У каждого героя – своя правда, своя боль, свои мотивы. Впрочем, несмотря на многоголосье, авторская позиция вполне отчётлива. Нелюбовь к крайностям – рьяным «либералам» и «патриотам». Этический консерватизм. И поиск ответов на вопросы вопросов: «что такое моя страна, как к ней относиться при всех её пороках?», то есть «кто виноват?» и «что делать?»

И на этом пути наиболее болезненным и значимым видится Рыбакову своеобразный конфликт тела и души. Этакая, за редким исключением, современная «вилка»: либо совесть и принципы, либо деньги. И почему так: «Всё в области духа, что начинает подвергаться материальному стимулированию, непременно выворачивается наизнанку»? Видимо, так устроено кем-то свыше: или «творю», или «тварь». «Из-за мечты люди делают историю. Из-за еды люди делают дерьмо. Вот такие двойственные существа». Двойственные, но идти-то всё равно приходится туда или сюда. И автор, как учёный-востоковед, историк и всем зайчикам Зайчик, тут же призывает в свидетели древнюю китайскую мудрость: «Если в стране по тем или иным причинам неизбежно государственное управление экономикой, в этой стране либо должна господствовать какая-то мощная идеология общественного блага и личного бескорыстия, либо госаппарат превращается в ненасытную саранчу, полностью пожирает экономику и страна погибает».

Ну, что? Кажется, на «русский нацизм» мы тут уже вполне наговорили. Можно бежать разводить костёр. Для оставшихся «Се, творю» станет романом, в котором герои часто вставляют в речь фразы из популярных советских фильмов; в котором идеи формулируются просто, ясно и афористично, но иногда целыми страницами тянутся настоящие этические и общественно-политические очерки; в котором наука — это вера в чудо, но не в халяву; в котором во времена меркантилизма и пофигизма утверждается, что у человека (вот те на!) случаются крылья.

Роман начинается в израильской пустыне, похожей на Марс, а заканчивается почти в такой же пустыне, но, поверьте, совсем, совсем иной…

Павел Тимошинов