10 книг знойного лета

10 книг знойного лета

Алекс Громов, Ольга Шатохина

Смысл слова «лето» всегда двойственен – это и теплое время года, и год, единица измерения времени. Человеку всегда дан шанс лично определить, чем является для него это слово. А кто выбирает для вечности книги из числа новинок, человек или само время? Наверное, оба варианта верны, поэтому сегодня мы предлагаем вашему вниманию ряд изданий, которые ярки и насыщенны словно летние дни, но одновременно имеют все основания занять место в литературе всерьез и надолго.

Словосочетание «салонная живопись» многим известно, но мало кто знает, что это не просто придуманное критиками выражение, а обширное и занимательное направление в искусстве, которое было очень популярно сто с небольшим лет назад.

Подробно рассказывает о нем книга-альбом Елены Нестеровой «Идеальное искусство. Позднеакадемическая и салонная живопись». Художников, создававших исторические полотна в этом стиле, больше интересовали характерные приметы времени и эффектность действия, а также общая красота изображения, нежели аутентичность персонажей и событий. В книге приводятся репродукции картин тех живописцев, кто работал в этой манере — Г.Семирадского, К.Маковского, П.Сведомского, С.Бакаловича, Ю.Клевера, Ф.Лагорио, А.Харламова, Н.Сверчкова – выполненные в разных жанрах. Кстати, многие из них опубликованы впервые, а сами работы находятся в частных собраниях и широкой публике были доселе неизвестны.

Порой в своих исторических полотнах эти художники искусно смешивали роскошное и ужасное, немыслимые мирские блага и притаившийся рядом злой рок, неизбежную и скорую смерть. Примером может служить картина П.А.Сведомского «Погребение в цветах», на которой изображена расправа императора Нерона над теми, кого он считал своими врагами: «Созванных на веселый пир гостей, когда они, ничего не подозревая, начали пьянеть от крепкого вина и женских ласк, рабы засыпали розами, под тяжестью которых нашли «красивую» смерть все, заподозренные в интриге против тирана. Противоестественное сочетание академически правильного рисунка, тщательной прорисовки декоративных деталей и жестокости эпизода вызывает чувство неловкости, нервный шок, но, несомненно, должно было разжигать нездоровее любопытство зрителя, привлекать внимание натуральностью изображения…».

 Кто не помнит тех проникновенных строк «Мое лицо покрыто маской ночи…», сказанных Джульеттой Ромео? Фирменной «фишкой» серии «Классика в кармане», в которой издана великая пьеса Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта», является не только классический (еще дореволюционный) хороший перевод, но и комментарии. Их стоит почитать уже потому, что они позволяют по-новому оценить обстановку, в которой по изначальному замыслу автора должно было разыгрываться действие…

К примеру: «Хорошо, что ты не рыба: будь ты рыбой…» — В подлиннике: «бедным Джоном»; так в насмешку называли самую плохую и соленую треску, которая во время поста употреблялась бедными людьми и прислугой».

Также в комментариях рассказывается о кладбище со склепом семейства Капулетти. «…саркофаг, называемый «гробом Джульетты», был спасен из развалин и до сих пор показывается в Вероне». А Верона, среди прочего, гордится маленьким, можно сказать, книжным памятником – балконом Джульетты, на котором назло прошедшим векам бережно восстановлен даже орнамент стен, помнящих еще юного студента Шекспира.

 Кто же типичным героем своего времени для начала бурных 90-х годов прошлого века в перерождающейся России? Те, кто рискнул начать строить свой бизнес, лавируя между чиновниками и бандитами, бывшими (а бывают ли они бывшими?) партийными функционерами и военными, многие из которых жили впроголодь. Среди них – Родик, главный персонаж романов Бориса Пугачева «Дуэль с собой» и «Школа обмана». В новой книге «Зеркало для слепого» этот преуспевающий коммерсант, казалось бы, еще недавно ухвативший птицу удачи за крыло и приближающийся к статусу российского полубога, которому все сходит с рук, вдруг попадает в жестокие жернова капиталистических отношений в русском, порой непредсказуемом, оформлении. В тексте отображены не только его приключения, в том числе лихорадочный вояж в Турцию, чтобы пересидеть с любимой женщиной последствия недавней разборки, но и то, как меняются советские люди в новых условиях.

И неспроста у Родика однажды возникает вопрос: «Может быть, понятия дружбы, людской близости, порядочности исчезли вместе с социализмом? А может, их и не было, а существовала только уравниловка, в результате которой мерзкие чувства людей притупились или временно спрятались за личиной строителя коммунизма?». В романе описана и история, приключившаяся с Сергеем, одним из родственников Родика, работавшим в крупной фирме, жившей на кредиты. И вот однажды директор той фирмы исчез, а ничего не подозревающий Сергей, по незнанию реальной ситуации ранее подписавший два кредитных договора на сумму около десяти миллионов долларов, был вынужден отвечать перед бандитской «крышей». И если бы не Родик, которой за него заступился, когда «говорили по понятиям», кто знает, чем бы все это для бедолаги Сергея закончилось…

Есть в книге и история нереализованного проекта отечественной сотовой связи — советские военные технологии на тот момент были одними из лучших в мире, но вот человеческий фактор… И события в далеком Таджикистане, куда вновь отправляется главный герой: «Время такое. Где нет законов, нет преступления. Вот ничего и не боятся. Люди стали жить одним днем». Внешне благополучная Москва, где нельзя вести бизнес, не имея «крыши», блокпосты на горных дорогах и закрытые аэропорты… Так из мельчайших казалось незначительных деталей и складывается полная картина нашего недавнего прошлого…

И вот в самом конце романа таинственный персонаж Иранец задает Родику вопрос: «Вообще-то нынче я к вам по делу-с. С предложением… Скажите, вам не надоело заниматься коммерцией?..».

Множество людей всю жизнь «обитают» внутри замкнутых мирков, только меняются элементы декораций и приметы технического прогресса. А встречаются и такие, чья судьба похожа на роман с множеством приключений, нагромождений, казалось бы, не сочетаемых обстоятельств и, тем не менее, – все это происходило и даже зафиксировано. Людмила Миклашевская, автор книги «Повторение пройденного», прожившая долгую жизнь и перед самой смертью завершившая этот роман-воспоминание, описывает не просто свою личную историю, но создает картину жизни нескольких городов (в том числе Петербурга и Парижа) — и тех людей, «простых» и знаменитостей, с кем она встречалась. Ее записки показывают жизнь изнутри, они словно сделанные урывками, мазками времени и событий. Миклашевская общалась со многими знаменитостями: Максимом Горьким и Владимиром Маяковским, Анной Ахматовой и Константином Фединым, Федором Шаляпиным и Василием Качаловым, Михаилом Зощенко и Евгением Шварцем. В тексте подробно описано, что делал с людьми «век-волкодав», как не только выживали, но, и, невзирая на окружающие опасности, создавали прославленные произведения искусства и порой, как тот же Михаил Зощенко, помогали друг другу.

А как жили наши далекие предки? Кто ими правил — князья или народное вече? И действительно ли в русских былинах отображены реальные, судьбоносные для народа события? Об этом и многом другом рассказывается в огромном (более тысячи страниц), великолепно стилизованном под старинное издание фолианте Игоря Фроянова «Древняя Русь IX—XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть». Начиная с анализа былинного эпоса, описывавшего, в том числе, и жизнь восточных славян, автор обращает внимание, что переход от охоты к земледелию был связан не только со сменой праздников и ритуалов, но и с глобальными переменами в общественной жизни, а также социальным противоборством, отголоски которого заметны в былине о Вольге и Микуле. Другая тема – изменение статуса княжеской власти: князья-родовладыки постепенно стали властителями огромных межплеменных союзов, порвавшими с прежними родовыми обычаями, что нашло отражение в былине о Добрыне и Змее. «Власть князя-вождя, основанная на родовых традициях, связана в мифе и былине со змеиным наследием, а в действительности с разобщенностью племен и узкой социальной опорой. Богатырь разрушает старую «змеиную» опору княжеской власти, преодолевая тем самым родоплеменную разобщенность…»

Рассказывается в книге и о крещении Руси и том, почему в отдельных ее областях возникли конфликты при крещении. В том же Новгороде до событий 989 года существовала и Преображенская церковь, и местная христианская община. Почему тогда возник конфликт при крещении этого города? Причиной было не неприятие христианского вероучения, а то, что крещение осуществлялось по воле Великого князя киевского и поэтому могло служить укреплению его господства, что было нежелательным для новгородской общины. В «Повести временных лет» говорится о том, что после того, как были крещены двенадцать сыновей князя Владимира, он отправил их князьями-наместниками в различные города Руси. «О том, что сыновья Владимира действовали как рьяные проповедники христовой веры, свидетельствуют и народные предания. По одному из них, первым просветителем Ростовской земли являлся князь Борис Владимирович, который, «благочестиво властвуя, обращал неверных к святой вере». Вместе с ним не покладая рук трудились и епископы…». Также в издании рассматривается вечевое избрание киевским князем Владимира Мономаха и его устав; деяния Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского…

Фигура Григория Распутина окружена таким количеством мифов и слухов, что выявить среди них реальные биографические факты – задача нелегкая. Однако доктор исторических наук Александр Боханов в книге «Правда о Григории Распутине» достоверно реконструирует жизнь этого видного деятеля на основании подлинных архивных документов. Особо отмечено, что Распутин обрел известность до того, как он был представлен императору Николаю II и Александре Федоровне. Автор книги уверен, что причиной такой популярности была, прежде всего, способность Григория Распутина «объяснять явления и проблемы жизни, дать совет…». В книгу включены сочинения самого Распутина и развернутое приложение, посвященное его окружению и государственным деятелям той эпохи. Подробно анализируется историческая обстановка в России в начале XX века, жизнь императорской фамилии, «круговорот столичной суеты», в котором зарождались легенды о старце Григории.

Однажды корреспондент газеты «Зауральский край» Чикин попробовал провести «журналистское расследование» деятельности Распутина, но услышал от старца Макария: «Про него плохого сказать нечего». Тогда репортер спросил прямо: «А отчего же все про него говорят плохо?». И услышал столь же внятный ответ: «В силе человек. Завидуют – вот и говорят». Есть и другой факт: следствие консистории 1907-1908 годов не установило не только хлыстовства Распутина, но и никаких случаев воровства и пьянства, а также непозволительного обращения с женщинами.

…Жители села Покровское, где родился Распутин, занимались извозом. В начале XX века в селе проживало семь семей с фамилией Распутины. Сама же родовая этимология к «распутному образу жизни» не имела никакого отношения, поскольку фамилия происходила от слов «распутье», «распутица» или перепутье. Она была широко распространена на Русском Севере и Сибири и встречается в документах, по крайней мере, с XVII века.

Первые хронологические ориентиры, описывающие путь Распутина наверх возникли после его первого приезда в Петербург в 1903 году. В тексте подробно рассказывается о кругах церковных иерархов и учеников Петербургской духовной академии, среди которых Распутин вращался довольно долго. Интересный факт – ректором академии (с которым встречался Распутин), в то время был епископ Сергий (Стагородский), будущий Патриарх.

Какую роль отводил А.С. Пушкину высший свет и представители властей Российской империи? Прославленный поэт и прозаик выбивался из заданных рамок, и даже проявляемая им творческая свобода раздражала власть, не слишком щедрую в своих милостях, как к живому Пушкину, так и к мертвому. В уникальное издание «Мир Пушкина: Последняя дуэль. Пушкин против Петербурга» (составитель М.А. Александров) вошли документы, начиная с письма Пушкина к генералу А.Х. Бенкендорфу, шефу жандармов и одновременно Главному начальнику III отделения, датированного 24 ноября 1831 г. (с приложением стихотворения «Моя родословная») и оперативным ответом Бенкендорфа (включающим отзыв Николая I на стихи), до записей П.П.Вяземского, посвященных поэту и рассказов о Пушкине, записанных В.П. Острогорским.

Вскоре после дуэли императрица Александра Федоровна написала С.А. Бобринской: «Нет, нет, Софи, какой конец этой печальной истории между Пушкиным и Дантесом. Один ранен, другой умирает. Что вы скажите? Как вы узнали? Мне сказали в полночь, я не смогла уснуть до 3 часов, мне все время представлялась эта дуэль, две рыдающие сестры, одна жена убийцы другого. Это ужасно, это страшнее, чем все ужасы модных романов. Пушкин вел себя непростительно, он написал наглые письма Геккерну, не оставляя ему возможности избежать дуэли…». Позже императрица пожалела «бедного Жоржа» Дантеса и вовсе не расстроилась, узнав, что его выслали заграницу, избавив от всякого наказания…

Что мы знаем о последнем европейском короле-романтике, объявленном влиятельными современниками безумцем? Немного найдется среди европейских правителей столь же трагических и таинственных фигур как Людвиг II Баварский, которому посвящена книга Марии Залесской «Людвиг II». Возведенный по его воле знаменитый замок Нойшванштайн наяву воплощает очарование всех сказочных королевств. И это не единственный шедевр зодчества, появившийся благодаря королю Людвигу. Будучи сам талантливым архитектором, постигнув предания о Святом Граале, он словно созидал своими замками Небесную Баварию — земное сосредоточие сокровенных таинств…

«Фактически именно это «неуемное строительство» стоило королю трона. В том, что Людвиг II во второй половине XIX века вдруг занялся строительством замков, видели чуть ли не главное доказательство его безумия. Однако справедливости ради стоит обратить внимание на одну особенность «циничного и прагматичного XIX века»: если в XVI-XVII веках по всей Европе существовала мода на кунсткамеры, то во времена Людвига II как раз началось повсеместное и повальное увлечение, с одной стороны, Востоком, а с другой – строительством псевдоготических «средневековых» замков. Людвиг отдал дань и тому, и другому (пожалуй, лишь в этом его можно назвать «героем своего времени»). Беда Людвига состояла в том, что он относился ко всему слишком серьезно…».

С момента смерти «безумного короля» о нем вышли сотни книг, как художественных, так и документальных. В этом издании, написанном одним из известных российских историков, опирающемся на малоизвестные архивные материалы, рассказывается о том, каковы на самом деле были обстоятельства его жизни и смерти, и почему некоторые современники так спешно постарались представить последнего короля-романтика жалким безумцем, поставившем родную Баварию перед глубоким политическим кризисом. И неслучайно говорили, что «не будь у баварцев Людвига II, его нужно было придумать…».

В мире, который создает  Юрий Погуляй в своем романе «Мертвая пехота», равно почитаются таинственные знания жрецов и отвага воинов. А еще – романтика первопроходцев, покорителей джунглей и целых новых миров. Роман одновременно остросюжетен и не лишен философских мотивов

«Стратег честно пытался поставить себя на место первопроходца, на место искателя. Представить себя свободным человеком, строящим собственный мир, собственный город. Прокладывающим проспекты и придумывающим для них названия. Планирующим станции пересадки и трассы до рудников. В этом было что-то магическое, что-то сродни работе творца. Сейчас в далеком Городе-на-скале еще нет шума имперских мегаполисов. И грязи, присущей им, тоже нет. Нелегальный мир пока еще не получил в свое распоряжение новеньких адептов с потухшими глазами, суровыми лицами и опустошенными кошельками и душами».

Увы, и доблесть, и романтика, и сокровенные знания, и расчет – все оказывается бессильным перед нашествием неведомых врагов. Тех, что «пришли вместе с туманом, поглотившим с утра дальнюю заставу» и превратили свойственный дальним гарнизонам всех времен и миров поединок с однообразием жизни в смертельную схватку с загадочными монстрами, которых нельзя одолеть в честной рукопашной схватке: слишком неравны силы. Но может быть, людям удастся победить благодаря древней мудрости…

Когда человечество перестанет быть просто сообществом людей, а всерьез модифицируется, чем обернется такой прогресс? Какую цену придется заплатить за возможность сопряжения живого с техникой? Всевозможные аспекты такого Будущего рассматривают разные авторы в сборнике «Фантум 2012. Локальный экстремум: Антология» (составитель Глеб Гусаков). Включенные в книгу произведения по большей части можно отнести к разряду хорошей прозы с элементами традиционной отечественной НФ, свойственной Ярославу Верову и его единомышленникам.

«Роботов, выполняющих подготовку биопроб к анализу, по вековой традиции называли Адамами. Там, где не надо думать, робот лучше человека: не ошибется, отмеряя аликвоты, не перепутает пробирки, не натащит в пробы собственных ферментов и нуклеиновых кислот, за полным неимением…», — пишет Елена Клещенко в рассказе «Убийство в салоне красоты».

Однако новая версия «бога из машины» может породить и сверхлюдей, и монстров. И даже если этого напрямую не происходит, люди с гаджетами, открывающими невероятные возможности, оказываются далеки от безупречности, обеспечивая работой продолжателей дела великих сыщиков из классических детективов. Вместо компрометирующих писем шантажисты охотятся за генными паспортами, а в роли украденных фамильных драгоценностей выступает, скажем, «искусственная генетическая конструкция», способная «необратимо, наследуемо и очень сильно» повысить интеллект. Но одновременно только человек способен одолеть суперсканер, вытаскивающий из глубин подсознания все самое темное и низменное. Для этого придется запредельным усилием воли пробудить лучшую часть своей натуры.