«Жизнь моя – тропа Батыева… Много на ней слез и тайн запечатленных» – 10 октября 1884 года родился Николай Клюев

Николай Клюев (1884 – 1937)

«Новости литературы» поздравляют читателей с днем рождения русского поэта Николая Клюева.

Николай Алексеевич Клюев родился в одной из деревень Коштугской волости Олонецкой губернии, неподалеку от Вытегры. Позже его семья переехала в деревню Желвачево, где отец поэта держал винную лавку. О своей матери поэт рассказывал, что она была «плачеей» и «вопленницей» и обучила его грамоте «по псалтири». После ее смерти в 1913 году поэт сложил изумительные «Избяные песни», посвященные памяти матери.

В 90-е годы Клюев учился в Вытегорской церковно-приходской школе, а затем – в 2-классном городском училище. Тем не менее, по свидетельству современников, Клюев был человеком высокой культуры: он хорошо знал историю, древнерусскую (особенно церковную) литературу и даже немецкий язык. Всего этого он достиг сам – упорным самообразованием. Следует также отметить, что Клюев обладал не только литературным талантом: он неплохо рисовал, тонко чувствовал музыку, был замечательным актером, прекрасно исполнял собственные произведения, а также народные песни, сказки и т.п.

Впервые стихи Клюева появились в печати в 1904 году. Первый сборник поэта – «Сосен перезвон» – вышел в 1911 году и был с большим интересом воспринят русскими модернистами. Личность Клюева – колоритная, незаурядная и во многом загадочная. Одним он казался скромным, тихим и набожным. Другим, напротив, – елейным, вкрадчивым и неискренним. Одни видели в нем большого поэта и даже «пророка», другие – «шамана» и «колдуна», третьи – самозванца, рядившегося «под мужичка», и т.д.

«Коренастый. Ниже среднего роста. Бесцветный. С лицом, ничего не выражающим, я бы сказала, даже тупым… Длинной, назад зачесанной прилизанной шевелюрой. Речью медленной и бесконечно переплетаемой буквой «о». С явным и сильным ударением на букве этой. И резко отчеканиваемой буквой «г», что и придавало всей клюевской речи специфический и оригинальный и отпечаток, и оттенок. Зимой – в стареньком полушубке. Меховой потертой шапке. Несмазанных сапогах. Летом – в несменяемом, также сильно потертом армячке и таких же несмазанных сапогах. Но все четыре времени года, так же неизменно, сам он весь обросший и заросший, как дремучий его Олонецкий лес…» Это один из портретов молодого Клюева, набросанный Н. М. Гариной, женой писателя С. А. Гарина. Начало их знакомства относится к 1911-1912 годам, когда олонецкий поэт стал появляться в салонах литературной Москвы.

После нескольких лет голодных странствий в 1922 году Клюев снова появился в Петрограде и Москве, но его новые сборники были подвергнуты резкой критике и изъяты из обращения. Известный советский дирижер и композитор Н. С. Голованов, впервые увидевший Клюева в конце 20-х годов у искусствоведа А. И. Анисимова, рассказывает в одном из писем к А.В. Неждановой: «Был замечательно интересный вечер – у него поэт Клюев Николай Алексеевич читал свои новые стихи; были Коренева, Массалитинова, Р. Ивнев. Я давно не получал такого удовольствия. Это поэт 55 лет с иконописным русским лицом, окладистой бородой, в вышитой северной рубашке и поддевке – изумительное, по-моему, явление в русской жизни. Он вывел Есенина на простор литературного моря. Сам он питерец, много печатался. Теперь его ничего не печатают, так как он считает трактор наваждением дьявола, от которого березки и месяц бегут топиться в речку. Стихи его изумительны по звучности и красоте. <…> Читает он так мастерски, что я чуть не заплакал в одном месте.<…> Я о нем много слышал раньше, но не думал, что это так замечательно.»

А вот воспоминания Н. Ф. Христофоровой, которая впервые встретилась с Клюевым в 1931 году и на несколько месяцев приютила его у себя в Москве. «<…> Чисто русский человек – в поддевке, косоворотке, шароварах и сапожках старинного покроя. Лицо светлое, шатен, борода небольшая, голубые глаза, глубоко сидящие и как бы таившие свою думу. Волосы полудлинные, руки красивые с тонкими пальцами <…>. Говор с ударением на «о» и с какими-то своеобразными оборотами речи…»

2 февраля 1934 года Клюев был арестован и вскоре выслан из Москвы сроком на 5 лет в поселок Колпашево Нарымского края. Сам Клюев считал, что он осужден за свои стихи. «Я сослан за поэму «Погорельщина», ничего другого за мной нет. Статья 58-я пункт 10-й, предусматривающий агитацию», – писал Клюев из Колпашева Н. С. Голованову. «Сообщите телеграммой, возможно ли через Вас передать лично Калинину или Ворошилову мое заявление о помиловании. Это самый верный путь к моему спасению», – пишет он в том же письме. И далее: «Прошу великую Нежданову о помощи. <…> Умоляю о посылке Вашу маменьку и сестрицу – чаю, сахару, макарон, крупы для каши, сухарей белых, компоту яблочного от цинги и т.п. <…>. История и русская поэзия будут Вам благодарны».

Мучительно переживал поэт свой вынужденный отрыв от литературы. «Положение мое очень серьезно и равносильно отсечению головы, ибо я, к сожалению, не маклер, а поэт.» В марте 1936 года Клюева разбил паралич, и он оказался на долгое время прикованным к постели. «Не владею ни ногой, ни рукой. Был закрыт и левый глаз. Теперь я калека. Ни позы, ни ложных слов нет во мне. <…>

…не стоном отцов
Моя песнь прозвучит,
А раскатом громов
Над землей пролетит

Не безгласным рабом
Проклиная житье,
А свободным орлом
Допою я ее…

Летом 1937 года поэт был снова арестован и в октябре расстрелян в Томске.