Силла Науман. ЧТО ТЫ ВИДИШЬ СЕЙЧАС? Текст, 2011

Читать анонс книги Силлы Науман «Что ты видишь сейчас?»

Супруг

— Не возвращайся сегодня домой, Томас.

Во взгляде Паскаля не было ни малейшего

сомнения в том, что я действительно не при-

ду сегодня в нашу темную съемную комнату

на окраине Биаррица. Он произнес что-то

еще, утонувшее в шуме товарной станции за

окнами.

— Почему? — спросил я, хотя прекрасно знал

ответ — должна была прийти Анна.

Я чувствовал, что Паскаль смотрит на меня,

но не оборачивался. Он молча домыл посуду,

повернулся ко мне с напряженным лицом и об-

локотился на мойку.

Я стоял возле окна, всего в нескольких ме-

трах от него. Мне вдруг захотелось изо всех сил

ударить его в лоб. Чтобы его шрам разошелся и

хлынула кровь, темная и густая, как тогда, когда

доска для серфинга, отскочив от волны, врезала

ему между глаз. Вода окрасилась в темный цвет,

волосы облепили пульсирующую рану. Прежде

чем мы добрались до берега и нашли носовой

платок, даже я, привыкший к виду крови, пере-

пугался.

В тот день мы заплыли очень далеко. Все

указывало на хороший ветер и высокие волны

в бухте прямо на границе между Испанией и

Францией. Мы приехали рано. Только несколько

австралийцев лежали на своих досках, как

маленькие тени в солнечном сиянии. Паскаль

зашел в воду первым и ловил волну за волной.

Трагедия произошла, когда мы проплавали уже

пару часов. Он неправильно вскочил на гребень

волны, потерял равновесие и соскользнул в не-

удачный момент. Доска отскочила и ударила его

прямо в лоб, что хоть раз в жизни случается со

всеми серфингистами. Помочь ему я не успел.

Из разговоров о серфинге с людьми, ни разу

не стоявшими на доске, я понял, что этот вид

спорта не считается опасным, а океан представ-

ляется несведущим огромной безмолвной далью.

Никто и не подозревает, сколько мощных звуков

исходит из сердца океана, как они захватывают

дух и перекрывают все другие ощущения до та-

кой степени, что хочется бесконечно внимать

этой силе и неистовству.

Прежде чем отвезти Паскаля к врачу в Хен-

дайе, я оказал ему первую помощь, но кровь не

останавливалась. Он со смехом утверждал, что

ему совсем не больно, и хвалил мою врачебную

хватку. По дороге в больницу его вырвало прямо

в машине, но он не жаловался, ведь его ждала

Анна, которая любила захватывающие истории.

Мы оба знали о ее любви к драмам.

— Обещай, что не придешь. — Паскаль поставил

посуду в кухонный шкаф и вновь уставился на

меня. Мне хотелось ударить его, я не мог допу-

стить, чтобы он провел с ней хоть одну лишнюю

секунду.

После первой встречи с Анной он сказал, что

он созданы друг для друга, теперь существовали

только он и Анна, не Грегори и Анна, как пре-

жде, и не Жак и Анна, как до этого. Но он еще

не знал, что она запала мне в душу. Эта девушка

будет моей! Паскаль — ничтожество, хотя я при-

знавал, что он симпатичный: приятная внеш-

ность, красивые руки и крупный мягкий рот.

Вчера вечером я долго наблюдал за их поцелуя-

ми, представлял себя на месте Анны и прижи-

мался своими губами к его губам, а потом был

Паскалем и целовал ее.

— Ты ведь можешь переночевать у Бернара или

в машине. — Взгляд Паскаля стал почти умо-

ляющим, что ему было совсем несвойственно.

Разве он еще не понял, что дело касалось нас

обоих? За окнами, заскрежетав колесами, оста-

новился поезд.

— Ты же понимаешь, что ее нельзя вести

сюда, — возразил я и махнул рукой на перепач-

канные песком доски для серфинга, которые

грудой лежали на полу среди одежды и промок-

ших полотенец.

Паскаль дернулся, отчаянно пытаясь подо-

брать слова, которые могли бы убедить меня.

Вид у него был совершенно глупый. Как я мог

считать его красивым? Его волосы выцвели от

солнца и соленой воды, под глазами залегли

тени, рана на лбу, затянувшись, оставила урод-

ливый шрам.

Он резко шагнул ко мне:

— Ей наплевать, как выглядит наша комна-

та… Черт, да она просто хочет развлечься.

Паскаль рассмеялся, посуда в шкафу задре-

безжала, поезд на товарной станции снова за-

скрипел колесами. На кухонном полу под нога-

ми скрипели песок и крошки.

— Твою мать, здесь же сплошная грязь кру-

гом, не видишь разве?! — закричал я на него.

Шум от проносящегося поезда многократно

усилился. Ему нельзя было приводить сюда Анну,

касаться ее, разговаривать с ней. Он не имел на

это права.

Мы с Анной встречались каждый день, но ни-

когда не оставались наедине. Сначала ее подруга

Моника, а потом Паскаль были третьими лиш-

ними. Первая мысль, которая приходила мне в

голову после пробуждения: на какой пляж она

поедет сегодня? Туда я и отправлялся. Иногда

она оставляла записку. Паскаль всегда думал,

что это для него, но я был уверен, что сообще-

ние предназначалось мне.

Паскаль кинул в меня газетой:

— Черт, да скажи ты что-нибудь… Ну, обе-

щаешь?

Я резко швырнул в него газету — она угодила

прямо в лоб, — взял ключи от машины и вышел.

Но идти мне было некуда. По какой-то необъясни-

мой причине Анна принадлежала ему, а его жал-

кая комнатенка была и моей тоже. Как бы сильно

я ни желал, ничего нельзя было изменить. Кроме

комнаты, у меня имелась доска для серфинга, не-

сколько пар джинсов и рубашек и машина. Боль-

шего не позволял бюджет поездки. Отец пришел

бы в ужас, узнав, как я трачу его деньги, но в то

время я делал все вопреки его желаниям и планам.

Я просто хотел жить самостоятельно. Отец знал,

что его денег хватало на мою скромную студенче-

скую жизнь, и меня это вполне устраивало. Он

представлял себе мою жизнь повторением своей

собственной. На мне непременно свежая отгла-

женная рубашка, я занимаюсь днями напролет в

уютной комнате, читаю, жду ужина и начала се-

местра. Он не имел ни малейшего представления

о том, что я оставил учебу и уже целый год

исследую побережье Атлантики в поисках высоких

волн. Не знал, что я собираюсь остаться здесь еще

на год, не в силах оторваться от моря. И конеч-

но, он и подумать не мог, что я стал похожим на

странных бродяг на побережье, даже внешне не

отличался от них. Серфингисты съезжались сюда

со всего света, наслаждались ветром и волнами и

совершенно не интересовались внешним миром.

Я быстро вышел из дома. Может, я встречу Анну

по дороге. Но что мне ей сказать? Как помешать

ей увидеться с ним? Задержать пустой болтовней?

Солгать, что ее новый парень, Паскаль, болен

всеми самыми ужасными болезнями, маньяк и

псих? Что он считает ее исключительно порочной

и легкодоступной девицей? Что он сукин сын?

Черт! Проклятье!

Анна.

Я нигде ее не видел.

Ей нельзя идти к Паскалю и позволять ему при-

касаться к себе. Хрупкие ростки чувств, вспых-

нувших между нами, будут уничтожены в ту се-

кунду, когда она увидит, как я живу. До этой ми-

нуты мы только обменивались взглядами, жеста-

ми, еле уловимыми намеками… В сущности, мы

еще совсем не знали друг друга. Близкие отноше-

ния могли и вовсе не начаться, как часто бывает,

а могли… Наши зарождающиеся чувства, испол-

ненные искренности и радости, исчезнут навсег-

да, как только она увидит мои грязные простыни

и разбросанную одежду, перепачканную мокрым

песком, в съемной комнатушке у железнодорож-

ной сортировочной станции.

Анна.

Я нигде ее не видел, хотя научился находить

ее первым, различать в темноте и в солнечном свете,

выделять именно ее движения в толпе лю-

дей. Я постоянно искал ее и все-таки нашел пер-

вым, задолго до Паскаля.

Для непосвященных мы с Паскалем были луч-

шими друзьями и вместе занимались серфингом,

что в принципе соответствовало реальности, но

по большей части мы вместе искали Анну. На

ее поиски у нас уходили часы, если утром мы не

встречались за завтраком или у пирса на Боль-

шом пляже. Мы кружили по самым отдаленным

местам, и в конечном счете я всегда находил ее.

Это была моя личная победа. И я всегда устраи-

вал так, чтобы она оставалась с нами весь день.

Она любила расположиться на заднем сиденье

в моей машине, где лежали сухой купальный

халат, подушка и свежая газета. Светлая кожа

Анны не переносила сильного солнца, поэтому

она обычно открывала все окна, куталась в халат

и читала.

Картины прошлого часто возвращаются ко

мне. Ее огненные волосы на голубом халате, Па-

скаль вытягивается рядом с ней, соленая вода

стекает по ее лицу. Она смеется, а он начинает

целовать ее. Закрепляя доски для серфинга на

крыше машины, я наблюдаю, как они страстно

целуются, а она тонкими руками обнимает его

спину.

Анна.

Она так и не встретилась мне по дороге. Я

спустился в подвал кафе «Колонны», где греме-

ла музыка, и заказал первую кружку пива. Если

эти двое проведут сегодняшнюю ночь вместе, я

напьюсь. Если они будут заниматься сексом в

нашей убогой комнате, я буду делать то же самое

в другой съемной квартире. Если напряжение их

сплетенных тел будет ослабевать во сне под зву-

ки ночного поезда, грохочущего мимо, то пере-

плюну их и в этом.

Думаю, Паскаль догадывался о моем чувстве к

Анне и о том, что оно не было безответным. А

еще об изощренной игре между нами.

Я хотел его… Хотя ненавидел, когда он об-

нимал Анну, но одновременно распалялся. Же-

лание не стало реальностью, после чего мое вле-

чение к мужчинам прекратилось. Я по-прежнему

замечаю привлекательность того или иного муж-

чины, но страсти ушли навсегда.

Моя тяга к мужчинам обнаружилась еще в

школе. Сначала меня одолевала одна и та же

фантазия о том, как я, стоя в раздевалке, каса-

юсь члена одноклассника, чувствую его шелко-

вистую кожу, тяжесть в руке, силу эрекции. Это

неизвестно откуда взявшееся желание никогда

не пугало меня, не было и определенного объ-

екта моих фантазий. Оно просто жило во мне,

очевидное и сильное. И спустя годы исчезло

неожиданно и бесследно.

Паскаль уехал из Биаррица вслед за Анной. Он

собирался на фестиваль солнца в Перу, который

проходил раз в сто лет.

— Такое нельзя пропустить, — говорил он,

пакуя чемоданы.

Провожая Паскаля до вокзала, я знал, что

никогда его не увижу вновь. Поезд подали на

посадку, и мы в замешательстве поглядывали

на часы. До отправления оставалось еще чет-

верть часа, но Паскаль протянул руку и обхва-

тил меня за шею, причинив боль. Когда он раз-

жал эти странные объятия, я подумал, что в тот

момент прикоснулся к Анне. Его собственное

тело меня больше не волновало.

Анна исчезла за неделю до отъезда Паскаля, сразу

после той ночи, когда я освободил для них ком-

нату. Паскаль ничего не рассказывал, но я подо-

зревал, что тогда все случилось совсем не так, как

он хотел. Когда Анна сбежала, не сказав ни слова,

он словно обезумел. Его отчаяние заставило меня

серьезно взглянуть на ситуацию и повергло в па-

нику. В тот день мы больше не притворялись, что

ищем высокие волны, а колесили в моем автомо-

биле по всей округе. Мы расспросили всех наших

знакомых, но безрезультатно.

Ближе к вечеру мы поняли, что Анна действи-

тельно пропала. Ее подруга притворялась спокой-

ной, но я видел, что она еле сдерживала слезы,

и вспомнил, как внезапно проснулся от проез-

жавшего поезда именно в то утро. Грохот вырвал

меня из сна на несколько коротких секунд, пре-

жде чем я повернулся в постели и снова заснул.

На перроне Паскаль выпустил меня из своих

неуклюжих объятий, и наша дружба была окон-

чена. Он шутливо толкнул меня и закинул свою

большую сумку в вагон. Я крикнул ему, чтобы

через неделю он не забыл снять швы. Паскаль

исчез на несколько секунд в коридоре, прежде

чем снова появиться в окне купе. Я видел, как

он пытается приподнять окно, но оно не подда-

валось, он беззвучно шевелил губами, однако я

ничего так и не разобрал.

Я шагал от вокзала по улице Королевы, думая

об Анне и о том, что отъезд Паскаля — всего

лишь уловка, чтобы избавиться от меня, а на са-

мом деле он мчится к ней.

Еще долгое время я видел Анну повсюду. Иногда

Паскаля тоже, но чаще ее одну. Ее волосы по-

лыхали огнем в солнечных лучах на пирсе, она

сидела на закате в уличном кафе или бледным

пятном лежала посреди блестящих от крема за-

горающих на пляже. Я ловил каждое ее движе-

ние, мог заметить ее силуэт даже под прозрачной

волной, в опасной близости от моей доски. Во-

лосы Анны в воде потемнели и потеряли свой

цвет, став матово-пепельными.