Алексей Иванов: Пишет, как хочет

Алексей Иванов (р. в 1969) — обладатель мощного художественного таланта. Каждая новая его книга не похожа на предыдущую; непохожа до такой степени, что стоит поменять фамилию автора на обложке, и никто не может опознать в тексте Иванова. Так случилось с одним из последних его романов «Псоглавцы» (2011). Не желая, чтобы критики судили предвзято, с использованием всех наклеенных на известного писателя Иванова ярлыков, Алексей Викторович подписался неизвестным Мавриным, — и никто его не узнал. Налепили новых ярлыков на Маврина. Был «краевед» и «золотовалютные резервы русской литературы», стал «начинающий автор деревенского триллера». Иванов обреченно вздохнул и новую книгу выпустит под своим именем.

Против течения

«Вы знаете, я же одиозная фигура…»

(интервью)

В 1989 г. на семинаре писателей-фантастов в Дубулты (Латвия) один начинающий автор, Сергей Лукьяненко, прочитал повесть другого начинающего автора, Алексея Иванова. Прочитал — и ощутил себя жалким графоманом. Но прочим участникам семинара Иванов не приглянулся. Несмотря на это, в 1990 г. фантастическая повесть «Охота на «Большую медведицу» стала первой публикацией писателя — в журнале «Уральский следопыт».

А потом он пишет «Общагу-на-крови» (1992), роман о студенческом поиске смысла жизни на фоне нескончаемого общежитского пьянства, — и его не печатают.

Он пишет книгу «Географ глобус пропил» (1995) — о герое нашего грустного времени, — и его опять не печатают.

По словам Алексея Викторовича, свой третий роман (исторический) он писал уже без всякого расчета на публикацию. Но «Чердынь — княгиня гор» (закончена в 2000) публикуется в 2003 г. и в Перми, и в московской «Пальмире».

С тех пор Иванову не приходится уже жаловаться на невнимание издателей. Однако он, судя по всему, так и продолжает идти против течения — бьется с пермскими чиновниками за культуру. Чиновники пока побеждают на всех фронтах. «…власть ни одной моей инициативы не поддержала, если не считать проекта «Пермь как текст», который разворован, но такой поддержки мне больше и не надо. А судя по последним обстоятельствам пермской жизни, финансирование могут предложить очень даже высокое, но только не мне», — говорит Иванов. Но ведь издатели-то сдались в конце концов. Может, и чиновников победит, дайте срок.

Пишет, как хочет  

«Без ложной скромности заявлю, что умею писать так, как хочу, и пишу так, как мне нужно, а не так, как получается».

(интервью)

Пишет Иванов не только как хочет, но и о чем хочет, меняя жанры и темы с легкостью. Только к нему прилипло определение «писатель про историю» (после двух подряд исторических романов «Чердынь — княгиня гор» и «Золото бунта» (2005)), как он взял да и написал «Блуда и МУДО» (2007) — злободневную сатиру, где в центре повествования непростое существование бывшего Дома пионеров, ныне муниципального учреждения дошкольного образования. Пока критики переклеивали определяющие наклейки, Иванов под псевдонимом Маврин выпускает книгу «Псоглавцы», там приключения в духе Индианы Джонса происходят на фоне поволжской деревни.

Но какую бы сюжетную оболочку не избрал писатель, какую бы тему не рассматривал, он всегда создает многомерное художественное построение, где грамотному филологу (любителю слова) — раздолье и удовольствие, а ленивому и поверхностному чтецу — недоумение.

Сюжет, как правило, захватывающий и провокационный, ни в коей мере не является главным выразителем смысла ивановских книг. Роман «Географ глобус пропил» — не про пьянство молодого учителя-неудачника и даже не про его роман с ученицей. Роман «Золото бунта» — про поиски, но не пугачевского клада. Всякое произведение Иванова — о законах нравственности, которые человек исследует много тысяч лет, но которые так и остаются познанными лишь отчасти. Иванов не делает слепки с действительности, он занимается ее осмыслением. Он не только формулирует вопросы, но нередко и ответы дает; это последнее обстоятельство, собственно, и ставит его особняком в современной литературе.

Баянисты и летчики

«Критик – это лётчик—испытатель, который не может считать себя рейсовым пилотом. Тем более – пассажиром. Задача критика (опять же, по моему мнению) – ввести произведение в культурный оборот, если произведение—самолёт способно сделать хотя бы пару виражей в культурном пространстве, а не ввинтить сразу в штопор и хряснуть об асфальт. (Соответственно, задача литературоведа – объяснить, как произведение соотносится с ситуацией и традицией, то есть, как и почему этот самолёт всё—таки летает.) Если критик не выполняет этой задачи, то при всём блеске своей речи, при всём знании окружающей литературы и столичных сплетен, при всём своём уме, он баянист, а не лётчик».

(интервью)

Подавляющее большинство рецензий на книги Иванова написаны, используя его терминологию, баянистами. Вот роман «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» — увесистый (704 страницы в издании «Азбука-классика» 2007 г.), со множеством действующих лиц, с пересекающимися темами и мотивами, с философией, с идеей, сложным реконструированным языком, с неоднозначной жанровой принадлежностью. И вот пара  (из множества) пассажей рецензентов — не вчерашних студентов, но уважаемых, удостоенных и допущенных.

В. Иткин («Книжное обозрение»): «Все 700 страниц романа, действие которого развивается во времена Пугачевского бунта, написаны на пермском жаргоне сплавщиков и бурлаков XVIII века». — Действие романа происходит через четыре года после Пугачевского бунта, и конечно, не «все 700 страниц» написаны на жаргоне: «Барка врезалась тупым носом в берег, круша подлесок. От удара бурлаки полетели на доски настила, кто-то с воплем кувыркнулся за борт. Осташу с батей едва не скинуло со скамейки. Сосны гибко качнулись над головами через все небо, как волосы над лицом утопленника…».

П. Басинский («Российская газета»): «В конце романа Осташа и клад находит, и врагов посрамляет, и жену обретает уже с готовым сыном, ибо до этого снасильничал ее еще девкой». — Звучит, как хэппи-энд, которого в книге нет и близко. Это все равно, что изложить «Бесов» Достоевского так: «Подлец Ставрогин Лизу соблазнил, жениться отказался, а после его совесть замучила, и он повесился». Осташа находит клад, но не берет его, никогда и не собирался; собрав все разгадки, он находит могилу пропавшего без вести отца — вот это для него действительно значимо. Враги Осташи гибнут (и друзья тоже все гибнут), но отнюдь не посрамленными. Посрамленным в итоге оказывается сам Осташа, который первую же доверенную ему барку намеренно разбивает, разбивая вместе с ней, возможно, и все свои надежды на будущее. Жену (дочку своего заклятого врага Неждану) он обретает, а вот любовь всей жизни, вогульскую ведьму Бойтэ — теряет безвозвратно…

Небрежность рецензентов столь велика, что читателю, еще незнакомому с творчеством Иванова, уж точно не следует к ним прислушиваться. Тексты Алексея Викторовича очень разные, так что начинать лучше с того, чья тема ближе. Предпочитаете фантастику — есть «Корабли и галактика». Близка студенческая тема — возьмите «Общагу-на-крови». Таинственная и великая Сибирь раскроется в историческом «Золоте бунта». Осмысление современных «взрослых» реалий происходит в романах «Географ глобус пропил» и «Блуда и МУДО». Но не ищите здесь легкого чтения — его не будет, хотя и сюжет занимателен, и язык потрясающий. Придется много думать, если хотите ощутить по прочтению глубокое хорошее чувство, словно проделана большая и полезная работа.

Наталия Гуревич