Т.Устинова и П.Астахов «Я – судья. Кредит доверчивости»

Т.Устинова и П.Астахов «Я – судья. Кредит доверчивости»

Пятно на потолке напоминало Австралию.
Еще вчера оно пульсировало мутной водой в районе Сиднея, а сегодня успокоилось, подсохло и приобрело весьма благообразный вид далекого континента.

Надежда Степановна залила нас четвертый раз…
Я, конечно, немедленно сообщила ей эту радостную новость, но соседку, живущую этажом выше, она не впечатлила.
– Капремонт в доме когда последний раз делали? – попыхивая мне в лицо сигаретным дымком, спросила она.
– Не знаю, – честно призналась я.
– А я знаю. Наш дом аварийный. Практически… Впрочем, хотите триста рублей за побелку?
Триста рублей бы меня не спасли, поэтому я сказала, что не хочу.
– Ну, вот и ладненько, – Надежда Степановна стряхнула пепел за порог, к моим тапкам. – Я знала, что мы по-хорошему договоримся. Оревуар!
– Оревуар, – пробормотала я захлопнувшейся у меня перед носом двери.

Конечно, можно было бы поскандалить с соседкой, и доказать, что она залила меня вовсе не из-за того, что дом аварийный, а по собственной халатности, но…
Но даже если бы Надежда Степановна оплатила мне стоимость натяжного потолка, проблему это бы не решило.

Спустившись в квартиру, я прошлась по комнате, заглянула на кухню и в ванную, обследовала узкий коридор…
Обои свисали кое-где клочьями, линолеум от старости пошел трещинами, словно земля после засухи, краска на стенах в ванной вздыбилась пузырями, и пузыри эти периодически лопались, обнажая темное устрашающее нутро…
Что там какая-то Австралия на кухонном потолке… Мелочь. Пустяк, который в масштабах общего разрушения не имеет никакого значения.
Я налила себе чай и задумалась.

Так больше жить нельзя. Такие квартиры, как у меня, показывают в сюжетах о неблагополучных семьях – тут подтёк, там сломано, здесь ободрано…
Сашка неделю назад мне сказала:
– Мам, мы живем как бомжи.
Тогда я обиделась, а теперь поняла – мы живем как бомжи, это научный факт. И Надежда Степановна тут ни при чем.

Нужно делать ремонт – срочно, немедленно, пока на голову не посыпалась штукатурка, пока сантехника окончательно не пришла в негодность, а стены в ванной не заросли черной плесенью от постоянной, удушающей влажности, свойственной старым «практически аварийным» домам…

Я допила чай, налила еще чашку, но отставив ее, опять прошлась по квартире, прикидывая, в какие деньги мне обойдется хотя бы минимальное устранение следов «аварийности» в моем жилище.
Получалось – в немалые…

Даже если не покупать кафель, не менять двери и окна, то сантехника, новые трубы, линолеум, обои и краска вылетят в копеечку… Плюс оплата рабочим, потому что сама я линолеум не постелю, а уж тем более не заменю трубы.

Стало вдруг до слез обидно – ну почему я должна вкладывать кровно заработанные в служебную квартиру? Почему должна менять казенные трубы, сантехнику, стелить на казенный пол свой линолеум?…

Словно в насмешку над своими нерадостными мыслями, споткнулась о загнувшийся край линолеума, едва не упав.
Забытый на столе чай безнадежно остыл, и я раздраженно вылила его в раковину.

Вывод напрашивался один: пока Сашка изучает язык в английской семье по программе международного обмена школьников, мне нужно сделать хотя бы самый дешевый ремонт – побелить, покрасить, наклеить обои, содрать старые клочки линолеума и постелить новый.

Ничего, без рабочих справлюсь, по выходным начну отдирать обои и сбивать старую штукатурку… В будние дни – по вечерам, напишу пару статей в «Вестник РГГУ», а на гонорар куплю шикарный, роскошный тюль и портьеры из тяжёлой струящейся тафты вместо простых голубых занавесок.
А трубы в казенном доме пусть дальше ржавеют, гниют и разваливаются. Меня это не касается, я просто куплю специальный состав от плесени и обработаю в ванной стены – кажется, есть такой, я где-то слышала…

Я вдруг почувствовала отчаяние и обиду – оттого что квартира служебная, и глупо затевать полноценный ремонт, оттого что Сашка так далеко, и не может прямо сейчас мне сказать – «Мам, не расстраивайся, ведь главное – нам не приходится снимать за бешеные деньги жильё», оттого что… на потолке, в районе Сиднея, снова набухла и грозила разразиться потоком мутной воды крупная, размером с грецкий орех, капля…
Я схватила тазик, поставила его под Австралию, и, снова запнувшись о злосчастный край линолеума, побежала к Надежде Степановне.

Она открыла дверь, попыхивая сигареткой, с чашкой кофе в руке. Макияж и прическа у соседки были такие, будто сейчас не семь утра, а десять вечера, и она собралась на великосветский прием.

– Все, все, воду я уже перекрыла и аварийку вызвала, – поспешно сообщила Надежда Степановна. – Свищи в трубах! Извините, конечно, но вина не моя…
Она захлопнула дверь, а я поплелась вниз, ощущая новый прилив горечи и раздражения. Казенный дом – с жильцов взятки гладки. Бели, не бели, Австралия на моем потолке поселилась, похоже, навсегда…

Я мысленно представила, как Сашка говорит мне: «Не грузись, мам!» Универсальный рецепт для всех жизненных неурядиц – «не грузись!» Главное, все живы, здоровы…