Анна и Сергей Литвиновы «Та самая Татьяна»

Напоминаем, что книга «Та самая Татьяна» состоит из двух повестей, первая — «Незримая связь», вторая — «Та самая Татьяна».

 

1. Славик глянул скептически, но больше спорить не стал. И что удивительно: Таня продолжала внимательно смотреть под ноги, а то и с тропинки сбегала, если ей казалось: в стороне что-то блеснуло. Её спутник – на подобные глупости силы не тратил. Но ей – хотя дорога становилась всё круче – идти было всё легче и легче. Слава же, наоборот, — стал задыхаться. Часто останавливаться. Вдруг, на ровном месте, споткнулся, упал. Пробормотал растерянно:
— Похоже, не принимает меня Кайлас…

— Слушай, Славик, — решила отвлечь его Татьяна, — вот объясни. Я – признаюсь честно – сдуру сюда бросилась. Погорячилась. Понадеялась: гору обойду, и все мои проблемы сами решатся. Но ты сам – зачем сюда пошёл? В чём заключается суть – вашего пресловутого просветления?

— Ты всё равно не поймёшь. – Слабо улыбнулся парень.

— А ты объясни так, чтоб я поняла! – Усмехнулась она.

— Считай лучше, что я пошёл: силы свои проверить. И чтоб внукам потом было, что рассказывать – не про пляжи египетские, а про настоящие приключения.

Цирин неожиданно ухмыльнулся, пропищал тоненьким голоском:

— Где мой дедушка? А дедушка твой, внучок, в горах погиб. Когда пытался Кайлас штурмовать.

— Очень смешно. – С каменным лицом отозвался Слава.

Больше не произнёс ни слова — но задыхаться стал меньше и зашагал уверенней.

— Слушай, Цирин, — усмехнулась Татьяна, — ты отлично в людях разбираешься. Знаешь, кому, что сказать надо.

Впрочем, тут разговор и увял. Последние метров сто ползли, еле дыша, не до болтовни.

И вдруг подъём разом кончился.

Таня со Славой, потрясённые, замерли. Прямо перед ними, слепя глаза белейшим снегом, сверкал Кайлас. К горе, по форме удивительно напоминавшей пирамиду, примыкала ещё одна горушка, поменьше, похожая на прямоугольник, складчатая, будто кожа огромного носорога.

— Гробница Нанди. – Показал на неё Цирин. — Внутри – полая, это научно доказано. Что в ней находится, учёным неизвестно, но здесь, в Тибете не сомневаются: там, в состоянии самадхи, все великие учителя человечества. И Шива, и Будда, и Лао Цзы. И ваш Иисус.

— Мы пришли? – С надеждой вымолвила Таня.

— Да. Можно помедитировать здесь. – Кивнул проводник. – Но я предлагаю спуститься ниже, прямо к подножию Кайласа. Посмотреть камень Миларепы. – Подмигнул Татьяне: — И маленькие камешки поискать.

— Конечно, пойдёмте дальше! – Вскричал Слава. – Тем более не в гору – с горы!

— Ну… давайте. – Неохотно согласилась Татьяна.

Хотя чувствовала себя – чрезвычайно неуютно. Кайлас её подавлял, и пейзаж окружающий, при всём его величии, казался чрезвычайно депрессивным. Чёрные, белые, ржаво-жёлтые краски. Огромные камни, разбросанные по склонам. Серый гравий, и себя ощущаешь – мельчайшей, ничтожнейшей песчинкой.

…Ещё час изматывающей ходьбы – хотя двигались, вроде бы, вниз, шагалось с огромным трудом, каждые пять минут приходилось отдышиваться – и вот, наконец, подножье великой горы. И знаменитый камень, откуда проповедовал Миларепа.

Таня опасливо приблизилась к нему. Невысокий, плоский, похож на трибуну – ничего, в общем, особенного. Девушка вспомнила свой давний, ещё московский сон – седобородого старца, кто явился к ней в ночных грёзах. Его слова: «Спроси Миларепу». Ну, вот. Она здесь. И о чём спрашивать?

Садовникова обошла камень со всех сторон. Рассмотрела украшавшие его молитвенные флажки. Сердце молчало.

К ней приблизился Цирин. Подсказал:

— Ни о чём не думай. Просто смотри по сторонам. Ищи знак. Если там, наверху, — уважительно обернулся на вершину Кайласа, — считают, что ты заслуживаешь, — тебе его подадут.

«Достала меня уже – ваша мистика-эзотерика!» — Едва не вырвалось у неё.

Но богохульствовать Татьяна не решилась. Покорно склонила голову. И вдруг увидела – у самый своих ног что-то ослепительно белое. Быстро присела на корточки, подняла… нереально!

То оказалась маленькая, изящная – легко уместилась в ладони – молочно-белого цвета птица. Сильное тело, острые крылья… Чайка!

Девушка инстинктивно сжала находку в ладони, и камень (хотя только что лежал на снегу) обжёг ей руку, будто огнём.

Но скрыть что-то от Цирина оказалось невозможно.

Проводник посмотрел на её судорожно сжатый кулак и уважительно произнёс:

— Белый нефрит. Императорский камень. Не каждому – такое дают.

— Но…

Цирин легко разжал её пальцы, бережно, будто великой драгоценности, коснулся чайки. Пробормотал:

— Священный цвет, цвет белого лотоса. Камень спокойствия. Из него обычно делают что-то незыблемое. Императорский жезл. Фигуру Будды. Но тебе дали птицу. Чайку. Почему?

Склонил голову:

— Я не ошибся в тебе, девочка. Твой путь, действительно, — велик.

А Тане вдруг показалось: крылья у птицы затрепетали. Она поспешно накрыла чайку рукой.

— Не бойся. – Снисходительно улыбнулся Цирин. – Белая птица теперь уже никуда от тебя не улетит. – И мрачно добавил: — Если ты, конечно, сама её не отпустишь.

2. Врагов Татьяна любила. Когда они имеются, даже жить интересней. Кровь по венам бежит быстрее, румянец сияет ярче.

Но сейчас – впервые! – она столкнулась с противником не реальным, но эфемерным. Не воспринимать же, право, всерьёз: тибетские заклятья, да заговоры. С кем воевать? У кого требовать справедливости? У тибетского шамана, или кто он там, Цирина? Смешно.

«Нет никакой связи – между ухудшением Юлиного состояния и нефритовой чайкой, — убеждала себя Садовникова. – Да и не может: какая-то паршивая фигурка вершить человеческую судьбу. Не мистика здесь, а статистика: донорский костный мозг приживается, максимум, в половине случаев, и Юльке моей просто не повезло…»

Таня грустно вздохнула.

Может, сейчас отправиться в детскую больницу – и чайку у Юли просто забрать? Просто на всякий случай? Но девочка – настолько верит в талисман, мама говорит, из рук его не выпускает…

Зазвонил мобильник, Татьяна взглянула на определитель, увидела: Юлечкина мама. Нервно выкрикнула в трубку:

— Алё?

И услышала, что женщина плачет. Еле смогла выговорить, сквозь слёзы:

— Юле совсем плохо. Её в реанимацию перевели.

А Таню – вдруг охватила такая злость! На подлую, несправедливую, неправильную жизнь. Как ей утешить несчастную мать? Какие слова найти? «Держитесь, крепитесь, надейтесь на лучшее?!» Но не будет ведь никакого лучшего! Юлька умрёт, и нести теперь Татьяне, до конца собственной жизни, крест. Что повинна в смерти девочки, возможно, не апластическая анемия, но злосчастная, заряженная чёрной энергией, фигурка.

…А мама Юлина, тем временем, смогла взять себя в руки. И жалобно произнесла:

— Когда дочку увозили, я рядом бежала. И она всё время говорила о вас. Просила мне: передай Тане, что я надеюсь. Только на неё одну надеюсь. Пожалуйста, помогите ей!

«Своими руками девчонку гублю… а она ещё мне и верит».

Таня дрожащими руками отложила телефон. Невидящими глазами оглядела кафе, беспечных, сытых, совершенно здоровых людей.

И решение пришло – само собой.

Земные силы помочь Юлечке не в состоянии, это факт. Значит, нужно хватать за последнее средство. И использовать – силы магические. Да, глупо, нет спору: ей, кандидату наук, полагаться на колдовство. Но другого выхода Таня не видела.

Она немедленно вышла в Интернет и узнала: ближайший самолёт в Катманду вылетает через три часа.

*

Самолёт был заполнен – восточной публикой в национальных одеждах, шумными китайцами, деловитыми туристами в чистеньких пока флисовых курточках. Таня, в деловом костюме (заехать домой переодеться она никак не успевала) выглядела среди них совершеннейшей белой вороной. И чувствовала себя настолько неуверенно – будто сама, впервые в жизни, рейсовый самолёт вела.

Борт взлетел, взял курс на столицу Непала, Садовникова откинулась в кресле… Спонтанные решения, безусловно, — великая вещь. Но столько неразрешимых проблем впереди! В Непал – въезд безвизовый, а как она попадёт в Китай? И если даже удастся получить визу и все пермиты, до Дарчена она доберётся, минимум, через неделю! Быстрее – опасно, с горной болезнью не шутят. И Цирина ещё не факт, что застанешь – вдруг он в какой-нибудь экспедиции? Или вообще за границей? А если даже найдёшь, шаман – скорее всего, просто рассмеётся ей в лицо. С какой стати ему помогать – неведомой русской девочке Юле? Да и каким образом – возвращаясь к логике! – можно воздействовать из Тибета на ребёнка, находящегося в Москве?!

«И на работе неприятности будут. – Терзала себя Татьяна. – Завтра, в девять утра, в мэрии совещание, меня там ждут, а я? Позвоню, скажу: извините, мне срочно нужно было в Катманду?!»

Девушка нервически хихикнула. И вдруг услышала недоумённый возглас:

— Таня! Неужели ты?

Подняла глаза, увидела: в проходе между креслами остановился, смотрит на неё недоумённо Павел. Руководитель экспедиции, с кем она, месяц назад, ходила на Кайлас!

Девушка обрадовалась несказанно:

— Ой, дядя Тибетович! (Прозвище придумала во время прошлого похода, и оно в их группе сразу же прижилось). Какими судьбами?

— Я-то понятно, какими. – Пожал плечами тот. – Группу очередную везу. А ты зачем здесь?

— А я… — растерялась Татьяна. И бухнула: — А я тоже в Тибет. Мне очень нужно.