Гийом Мюссо «Я возвращаюсь за тобой»

Селин Паладино снимала макияж в ванной комнате номера в гостинице «Софитель».

В соседней комнате только что заснул Себастьен, ее муж. Селин без ложного притворства посмотрелась в зеркало.

И что теперь делать?

Она взбила свои длинные, жесткие волосы, внимательно всмотрелась в свое лицо с высокими скулами и миндалевидными глазами. На плече виднелась индийская надпись, которую она вытатуировала, когда роман с Итаном только начинался.

Итан…

Сегодня она провела с ним несколько минут, но лишь для того, чтобы тут же снова потерять. Они обменялись несколькими резкими словами, лишь взаимно раздражив друг друга. Теперь, вечером, она понимала, насколько он был уязвим к ее нападкам. При этом она не осмеливаясь признаться себе, что надеялась: ход церемонии из-за чего-то нарушится. И все потому, что всегда считала, что именно он и есть мужчина ее жизни – тот самый, которого ищешь, кому можно решиться показать хоть черта внутри себя, а он все равно будет любить, несмотря ни на что.

И что теперь делать?

Сейчас, в номере великолепной гостиницы, ее не покидало ощущение, что она играет какую-то комедию. Слишком давно она примерила на себя роль, которые ей совершенно не подходила. Она вынужденно пошла на уступки, подстраиваясь под ожидания семьи, друзей, общества, и стала какой-то посторонней в своей собственной жизни. На нее вновь нахлынуло ощущение одиночества, которое порой просто опустошало.

Бежать.

Она знала, что разочарует всех – в первую очередь Себастьена, а также его родителей и родственников, прибывших в Нью-Йорк, чтобы отметить то, что должно было стать самым знаменательным днем ее жизни.

Никто бы ее не понял: невозможно же вот так взять – и все бросить.

Себастьен спал. Около входной двери ждал багаж, готовый для завтрашнего свадебного путешествия на Гавайские острова. Селин схватила свою сумку и сунула туда косметичку.

Раньше Итан ее понимал. Там, где другие видели только милую Селин, серьезную студентку, красивую стюардессу, великодушную преподавательницу, он сумел разгадать пропасть, одиночество и внутреннюю надломленность.

Она накинула пальто жемчужно-серого цвета, бросила последний взгляд на то, что совсем недавно было ее жизнью, и вышла из номера.

Коридор.

Лифт.

Ни о чем не жалеть.

В Париже она принимала участие, как волонтер, в нескольких благотворительных проектах: рестораны «От всего сердца», «Розовые блузы», скорая помощь. Работала с бомжами, наркоманами, проститутками. И каждый раз их боль становилась ее собственной болью. Это единственное, что она действительно умела в жизни: спасать утопающих. Но разве не это самая благородная цель?

Куда ты пойдешь?

В глубине души она все время надеялась, что не сегодня-завтра у нее родится ребенок от Итана, и материнство позволит превратить огонь страсти в тепло любви. Теперь она знала, что этому не бывать. А ребенка ни от кого другого она не хотела.

Бежать, но куда?

В холле гостиницы она остановилась перед одним из терминалов, чтобы зайти на сайт своего банка. Парой кликов перевела деньги со своих книжек на текущий счет.

Но едва она вышла на 44-ю улицу, на город обрушилась жуткая гроза, обрушивая на крыши потоки воды, заливая тротуары и входы в метро. Портье предложил ей машину с шофером. Она уже собиралась согласиться, но тут какое-то в нескольких метрах от нее остановилось неожиданное такси. Она заколебалась: на крыше старой колымаги горел сигнал «Не на линии», что говорило о том, что машина не готова обслуживать клиентов.

— Ну что, садитесь, мисс? — спросил шофер, опуская стекло.

Это был огромный негр с бритым черепом, но с вполне благодушным лицом. Селин устроилась на сиденье. С интересом, к которому примешивалось удивление, она посмотрела на детские рисунки и карты марсельского таро, которыми был оклеен салон. В автомобильном приемнике хриплый голос Тома Уэйтса напевал что-то меланхолическое и успокаивающее из альбома «The Heart of the Saturday Night»[1].

– Аэропорт «Кеннеди», – сказала она, прижавшись лбом к холодному и влажному стеклу.

 

 

■

 

Аэропорт Кеннеди

3 ч 42 мин

Селин оставила таксисту чаевые и направилась в терминал отправлений.

Несколько минут побродила по холлу, позволяя безграничности и пустоте себя оглушить. На ее айпаде леденящие выкрики Бьорк сменились сворой волков-вампиров из группы «Radiohead», а затем вдруг зазвучала старая песня Беко[2], в которой говорилось о ней:

 

И что же мне делать теперь,

Теперь, когда нету тебя,

Ты всю землю оставила мне

Но земля без тебя пуста.

 

Она подняла глаза к табло отправлений.

Рим, Лос-Анджелес, Оттава, Майами, Дубай…

Куда надо убежать, чтобы излечиться от потери?

Йоханнесбург, Монреаль, Сидней, Бразилиа, Пекин…

Куда надо убежать, чтобы оторваться от своей боли, от своей тени, от своей жизни?

У стойки «Америкэн Эрлайнз» она купила билет в одном направлении до Гонконга.

Самолет улетал через два часа.

 

■

 

Манхэттен

Гостиница «Софитель» – Номер 2904

3 ч 51 мин

Глазами, покрасневшими от слез, Себастьен пристально смотрел на надпись, сделанную губной помадой и пересекавшую огромное зеркало ванной.

 

ПРОСТИ

 

Он был раздавлен, но не удивлен.

Поняв, что Селин уходит, он сделал вид, что спит. И так и остался – окаменевшим, неспособным  ни на какой поступок.

Что ему делать теперь? Как объяснить это родственникам, друзьям?

Если вдуматься, корни этого разрыва очень глубоки, даже если он и старался закрывать на это глаза. Он перебрал в уме все виды ее профессиональной деятельности: рестораны «От всего сердца», работа волонтером в скорой помощи и больнице. Он не понимал такой формы самоотдачи, равно как и привычки, заставлявшей Селин маниакально заполнять свои дневники размышлениями, впечатлениями и тотчас же зачеркнутыми мыслями. Да еще ребенок, которого у них так и не получилось зачать. Плюс все те случаи, когда среди ночи он видел ее застывшей перед окном – мысленно в тысячах километров от дома. Он не раз задавался вопросом, о чем или о ком думает Селин в эти минуты. Вот и сегодня, когда за несколько минут до начала церемонии бракосочетания появился этот странный тип, он почувствовал серьезную угрозу. В глазах у незнакомца застыло то же страдание, что и в глазах его жены, и при взгляде на обоих становилось заметно, что между ними циркулирует что-то вроде электрического тока. Высокое напряжение, мощное, точно молния, способное как убить, так и заставить сердце – подобно дефибриллятору – вновь заработать. Он испугался тогда, что его вот-вот постигнет унижение, но во время церемонии оно его пощадило – только для того, чтобы потом по полной распять в спальне.

В последние месяцы он много раз спрашивал себя, не больна ли его жена. Даже говорил об этом с одним другом-врачом, который посчитал, что у нее что-то похожее на депрессию.

Но все оказалось куда серьезнее.

Причиной болезни оказалась любовь.

 

■