Иван Орлов «Прикольные игры на краю света»

Иван Орлов – лауреат конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков.

 

О конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, каждые два года, что и происходит до настоящего времени. Второй Конкурс был объявлен в октябре 2009 года. Тогда же был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня — дети, завтра — народ».

В 2011 году прошел третий Конкурс, на котором рассматривалось более 600 рукописей: повестей, рассказов, произведений поэтических жанров. В 2013 году в четвертом Конкурсе участвовало более 300 авторов.

Отправить свое произведение на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные рукописи два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

В 2014 году издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Отрывок из повести «Джульетта в городе псов»

 

Наверное, это было наваждение, а как по-другому все объяснить? Полгода назад мы с матерью ездили навестить моего старшего брата Пашу. Павел — реальный пацан, это вам все скажут на Краю Света. Крепкий, подкачанный, как положено. Мне с ним никак не тягаться, хотя на физре и подтянусь раз-другой, и пробегу сколько надо, если без фанатизма. Но отец говорит: стати во мне мало, все в жилистость ушло. И, как заведено у нас на окраине, в восемнадцать лет пошел Павел в армию. Меня,  правда, не сильно увлекают погоны на плечах… Ладно, проехали. Я ведь про наваждение хотел.

Значит, было это зимой, как раз на каникулах. Катим мы с маманей уже обратно в поезде, не сильно скором. В вагоне не то чтоб народу битком, но свободные полки наперечет. Мамка от усталости и расстройства — Пашка показался ей грустным и похудевшим — рано улеглась на нижней полке, а я сидел на боковом, пялился в черное окно.

Той зимой я думал, что полюблю одноклассницу Ленку Стражеву. В нашем восьмом «Г» добрая половина парней и девчонок уже вовсю таскаются смешанными компашками в клуб «Матрица». Я в эту, наверное лучшую, половину не попал. Ленка почему-то тоже. Вот я и подумал. Зря, в общем…

Ну и сижу я такой у черного окошка. Стекло в темноте, как старое зеркало, отражает, хоть и плохонько, полутемный вагон. Полки и стол, видные в запыленном снаружи стекле, были непохожи на себя. Воображение рисовало причудливые картины из видеоигр, а порой казалось, что верхняя полка с белым клоком простыни напоминает крышу дома у нас на Набережной, засыпанную снегом. Да что только не привидится даже трезвому и неукуренному парню, который борется то ли с дрёмой, то ли с тоской!

Но вот какая-то тень перекрыла картинку, нарисованную моим, вероятно, нуждающимся в коррекции воображением. Повернул я голову, чтоб поглядеть на помеху справа, а там девчонка стоит самая что ни на есть натуральная. Протяни руку и дотронешься. Ярко-красный спортивный костюмчик от «Пумы», большие темные глаза. На меня смотрит. А потом — раз! — и села напротив.

— Привет!

А я молчу, дурак!

Она хихикнула весело, но негромко.

— Эй, чо молчишь? Думаешь, я тебе снюсь?

— Типа да, — растерянно брякаю в ответ.

Она дотронулась до моей руки мягкой теплой ладошкой.

— Видишь, не призрак я. А ты кто?

— Роман.

— А ножичек у тебя, Роман, найдется на минутку?

— Найдется.

Вручил ей перочинник, с которым мы всегда выбираемся в дорогу.

А ее уже окликали веселые попутчики:

— Эй, Олька! Где ты там застряла?

Потом я долго еще сидел, ждал, что она принесет ножик, боялся уснуть. Но она так и не появилась. Нож принес какой-то мужик, то ли тренер, то ли инструктор. Сказал: «Спасибо, молодой человек». Надо мне твое «спасибо»!

И не знал я тогда, что снова встречу эту Ольгу. И не где-нибудь, а на своем родном Краю Света. Исполнится моя мечта о своей верной девчонке, а не какой-нибудь одноразовой. Да вот сказал один умный, что среди взрослых редкость: «Остерегайтесь заветных желаний — иногда они сбываются».

 

* * *

 

У нас на Краю Света собак держали всегда. А куда без них? Домовладения в большинстве частные, высоковольтный ток не у каждого по забору протянут, фонарики ночные не светят, а воры, как сорная трава, не переводятся. Собачек, дворняг или овчарок, кому кто по деньгам, держат все. А семейство Бабченко на «лучших друзьях человека» даже бизнес делает. У них питомник по разведению породистых собак и магазин собачьего корма и аксессуаров, типа ошейники, поводки, намордники, игрушечные кости, чтоб домашние собаки не забыли, зачем им клыки. Хозяин питомника, Вячеслав Петрович Бабченко, — друг детства моего отца. Поэтому, потерпев неудачу в своем бизнесе, батя пошел работать в питомник. Там же, только на подсобных работах, кое-как тянет лямку двоюродный папин брат, Коля-кривой. Может, Бабченко и выгнал бы запойного Колю насовсем, но пока не решается. Колин сын Гендос, говорят, состоит в «бригаде» нашего земляка, по кличке Штанга, который нынче заправляет в городе. Понятно, что если и состоит, то примерно таким же шестеркой, как Коля у Бабченко. Но все же… Магазин «Дружок» имеет партнерские связи с местным мясокомбинатом. А директором там Юрий Васильевич Микошин, тоже приятель и Бабченко, и моего старика. Поэтому партнерство получается пока хорошее.

Бывший одноклассник нашего Павла и его лучший кореш, Лева Бабченко, после школы дальше учиться не стал, работает при магазине, занимается доставкой туда мясных отходов из комбината и развозит заказы по адресам. От армии откупили, но когда Паша уходил служить, Лева объявил всем, что берет надо мной «мазу», то есть покровительство.

Вячеслав Петрович подарил отцу щенка восточно-европейской овчарки, и таким образом наша семейка приобщилась к собачьему бизнесу. Мать носилась с собачонкой, как с человеческим детенышем, вскоре вся семья приобщилась к выгуливанию и прочим обязанностям по воспитанию подрастающего собачьего поколения. В нашем доме стали привычными слова «вязка», «помёт», «чумка», «окрас». Пес должен вырасти здоровым, способным к воспроизведению потомства, то есть вязки. Именно вязкой Роки должен будет приносить деньги в человеческую семью.

Пока брат был с нами, как-то удавалось совмещать и собачьи, и наши потребности без сильного напряга. Теперь, летом, щенок остался практически полностью на моем попечении, и долгий беззаботный день был стрёмно разорван режимом дня Роки с его кормлениями и прогулками. Ну, днем собачьи потребности можно было продинамить: и по двору побегает, не завянет от гиподинамии. Но утром, а иногда и вечером, когда мать оставалась на сверхурочную, досадное, хоть и милое бремя лежало на мне.

Утренний выгул закончился, когда старые ушли на работу. Я затащил упруго упирающегося Роки во двор, прицепил к ошейнику запорный карабинчик цепи. Немного подогрел и налил в собачью плошку наваристой похлебки с косточками, перловкой и картошкой. Сам перекусил на ходу и намылился со двора. Роки вынул из миски чуть испачканную красивую морду и жалобно тявкнул. Чувствует, зараза, что сваливаю до вечера. На мгновение стало его жалко. Да, это наш мохнатый и довольно прожорливый кошелечек, скоро он начнет приносить деньги. Но каникулы даются человеку всего несколько раз в год.

— Нагуляешься еще! — стараюсь говорить ласково, а сам упрыгиваю за калитку быстро и без оглядки.

На улице пустынно, только соседский шизик Нёма выгуливает свою невразумительную собачку неустановленной породы. Вообще-то этого большого лысого чела зовут Наум Яковлевич Шнейдеров. Но в своем детстве, как мне известно, отец звал его Нёма. Так его называют теперь все соседи. Несколько лет назад они с отцом занимались бизнесом. Бизнес прогорел. Я совсем мелкий был, ничего толком не помню, но, верно, круто им пришлось, коли батя седой и бедный, а у Нёмы и вовсе крыша поехала.

— Здрасте, Наум Яклич!

— Добренький день, юноша. Как ваша собака?

— Как собака!

— Вот и хорошо. Абы не как человек!

 

* * *

 

Вот интересно: кому проще живется — человеку с талантом или совсем бесталанному? У меня лично талантов нет. Поэтому я думаю, что одаренному жить интереснее. Способность у меня имеется — прыгать в коварную воду Святого озера и не бояться его пугающих глубин. Причем прыгать красиво, с акробатикой. То есть по-спортивному.

На пляже, несмотря на ранний для купания час, народу навалом. Торчат, как плашки на лесозаготовках, любители утреннего загара, который, говорят, мягче и полезнее полуденного. Но тут мне делать нечего. Я ныряльщик, а на пляже отмель тянется от берега в озеро метров на пятьдесят. Мое место в озерной тусовке, база которой расположена в стороне от пляжа, там, где обрывистый, поросший соснами высокий берег нависает прямо над водой. В этом месте мы с пацанами воздвигли вышку для ныряния в три яруса.

Весь июль жара стоит такая, что вода в озере не успевает остыть за ночь. Окунаюсь в нее, как в парное молоко, — так, чуток освежился. Затем выполнил обязательную для себя программу: нырнул «ласточкой», «солдатиком», крутанул сальто над водой. Очень хочется мне до конца лета освоить двойной кульбит, но, боюсь, не успею. И страшновато: слишком малое, на мой взгляд, расстояние от дощатого трамплина до воды. Уже пробовал неделю назад, не успел довернуть кувырок, шлепнулся о воду хребтиной — еле из воды выбрался.

Когда накупался, попрыгал поочередно на правой и левой ноге, вытряхивая старым дедовским способом воду из ушей. Это в бассейнах и других навороченных «спа» господа купаются в шапочках, а у нас испокон века на одной ножке скачут, чтобы слух вернуть.

Застрекотал, нарастая, мотоциклетный мотор. По звуку узнаю кто. Оглядываюсь на культурно насаженный для укрепления берега сосновый бор. Между деревьями мелькает продолговатым красным пятном Левкина «Ява». Бэушный, но еще вполне резвый мотоцикл подарил Леве папаша на семнадцатый день рождения, его мы отмечали в прошлом году. Кореш ворчал, правда, что старый вполне потянул бы по бабкам и «Сузуки». Но все пацаны понимали, что Лев демонстрирует недовольство больше для понта, а сам обихаживает моцик, как цыган лошадь.

Круто выскочив на берег (еще чуть-чуть — и ринулся бы вместе с мотоциклом с обрыва), Лева остановил своего фыркающего бензиновым перегаром коня рядом со мной. Протянул, как равному, руку мне, без пяти минут пятнадцатилетнему.