Габриэль Зевин «Повседневная логика счастья»

На пароме, который вез Амелию Ломан из Хайаннис-порта на остров Элис, она накрасила ногти желтым лаком и, пока они сохли, стала просматривать записи, сделанные ее предшественником. «Книжный остров»: ежегодный объем продаж — около 350 тысяч долларов, в основном за счет летних месяцев, когда на Элис съезжаются отдыхающие, — сообщал Харви Родес. — Шестьсот квадратных футов торговой площади. Продавцов нет — только владелец. Крохотный отдел детской литературы. Присутствие в интернете в зачаточном состоянии. Работа с читателями практически отсутствует. Ассортимент с явным креном в сторону интеллектуальной литературы, что не может не радовать, но Фикри страшно разборчив, и, если бы не Ник, его вообще невозможно было бы убедить взять что-то новое. К счастью для него, «Остров» — единственная игра в городе». Амелия зевнула (накануне малость перебрала) и задумалась: стоит ли один капризный книготорговец столь долгого путешествия. Но к тому моменту, когда лак на ногтях высох, сидящий в ней неисправимый оптимист взял верх над скептиком: ну разумеется, стоит! Как раз такие независимые лавочки и управляющие ими чудаки — ее специальность. Вообще-то талантов у нее много: она отлично выбирает вино к ужину (а потом подставляет плечо не рассчитавшим сил приятелям) и ладит с домашними растениями, бездомными кошками и собаками и другими лузерами.

Не успела Амелия сойти с парома, как у нее зазвонил мобильный. Номер был незнакомый — по правде говоря, никто из ее друзей уже давно не использовал телефон в качестве телефона. Впрочем, это ее даже обрадовало. Амелия не принадлежала к числу людей, которые уверены, что услышать по телефону хорошую новость можно только от того, кого знаешь лично, да и то если ждешь звонка. В трубке раздался голос Бойда Флэнегана, третьего по счету никуда не годного кавалера, найденного через интернет. Полгода назад Бойд водил ее в цирк.

 

— Пару недель назад я посылал тебе эсэмэску, — сказал он. — Ты ее получила?

 

Амелия ответила, что недавно поменяла работу и ей пришлось обновить все гаджеты.

 

— Кстати, я что-то охладела к идее знакомиться через интернет. Похоже, это не мое.

 

Последнюю фразу Бойд пропустил мимо ушей. — Не хочешь повидаться? — спросил он.

Для справки: на первом свидании в цирке новизна впечатлений отвлекла Амелию от того факта, что между ней и Бойдом нет ничего общего. Но под конец ужина скрывать от себя суровую правду об их несовместимости было уже невозможно. Сомнения зародились у нее, когда они не сумели договориться об аперитиве, и усилились, когда Бойд признался, что терпеть не может всякое «старье» — вещи, дома, собак и людей. Амелия не спешила с выводами, но ее сомнения переросли в уверенность, когда на вопрос о том, какая книга оказала на него самое сильное влияние, Бойд ответил: «Основы бухгалтерского учета. Часть вторая».

 

Амелия вежливо отклонила предложение о новой встрече.

 

Услышав в трубке частое и прерывистое дыхание Бойда, она испугалась, как бы он не расплакался.

 

— Тебе что, плохо? — спросила она.

— Не надо меня опекать, — огрызнулся тот. Амелия понимала, что должна повесить трубку, но не сделала этого. Ее разбирало любопытство. Какой толк в неудачных свиданиях, если о них нечего рассказать друзьям?

— Так чего же тебе надо? — поинтересовалась она.

— Как видишь, я не сразу позвонил тебе, Амелия, — проговорил он. — Я не объявлялся потому, что встретил кое-кого получше. Но у нас не сложилось, и я решил дать тебе второй шанс. Но ты не слишком задирай нос. Улыбка у тебя приятная, это да, но зубы явно больше нормы, как и задница. И потом, тебе уже не двадцать пять, хоть и пьешь ты как лошадь. И вообще, дареному коню в зубы не смотрят. — С этими словами дареный конь на том конце провода отчетливо всхлипнул и пробормотал: — Прости. Пожалуйста, прости.

— Все нормально, Бойд.

— Что со мной не так? В цирке тебе вроде понравилось? Да и я вполне себе ничего.

— Ты отличный парень. И в цирке было очень интересно.

— Должна же быть причина! Скажи мне честно.

 

К этому моменту причин не любить Бойда у Амелии накопилось уже достаточно. Она остановилась на одной.

 

— Помнишь, я сказала, что работаю в издательстве, а ты ответил, что не любишь читать?

— Да это снобизм! — возмутился он.

— Возможно. Слушай, Бойд, я на работе. Мне правда некогда. — И она повесила трубку.

 

Амелия не мнила себя красавицей, и ее совершенно не интересовало мнение о себе Бойда Флэнегана, с которым она никогда толком и не разговаривала. Просто она его последнее разочарование. У нее разочарований тоже хватало.

 

Ей исполнился тридцать один год, и она понимала, что пора бы уже завязать с кем-нибудь прочные отношения.

 

Но все же…

 

Оптимист в Амелии верил, что лучше быть одной, чем с кем-то, кто не разделяет твоих интересов. (Да неужели?)

 

Мать Амелии постоянно твердила дочери, что из-за книг она не видит реальных мужчин. Амелия обижалась, поскольку это подразумевало, что она читает исключительно любовные романы, населенные романтическими героями. Время от времени она действительно была не прочь почитать про романтического героя, но в целом ее литературные вкусы отличались большим разнообразием. Она восхищалась Гумбертом Гумбертом как литературным персонажем, но ни в коем случае не хотела бы, чтобы такой человек, как он, стал ее супругом, или бойфрендом, или даже партнером по одноразовой интрижке. То же самое касалось и Холдена Колфилда, и мистера Рочестера, и мистера Дарси.

 

Вывеска над крыльцом викторианского коттеджа, выкрашенного в пурпур, давно выцвела, и Амелия едва не проскочила мимо него.

 

КНИЖНЫЙ ОСТРОВ

 

Эксклюзивный поставщик изящной словесности на о. Элис с 1999 года Человек лишь островок; книга — Вселенная

 

За кассой девочка-подросток листала новый сборник рассказов Элис Манро.

 

— Нравится? — поинтересовалась Амелия, которая обожала Манро, но читать книги, не входящие в список, успевала разве что в отпуске.

— По литературе задали, — ответила девочка, и этим было все сказано.

 

Амелия представилась сотрудницей отдела реализации «Найтли пресс», и школьница, не отрывая глаз от страницы, показала куда-то за спину:

 

— Эй Джей у себя.

 

В коридоре, заваленном неопрятными грудами каталогов и пробных изданий, Амелия, как обычно, испытала мгновенное чувство неудовольствия. Скорее всего, содержимое ее туго набитой сумки, от которой ныло плечо, перекочует прямиком в бумажные завалы Эй Джея. О книгах из своего каталога она всегда рассказывала честно. Никогда не говорила, что в восторге от романа, если он ей не нравился. Чаще всего ей удавалось о любой книге сказать что-нибудь хорошее — если не о содержании, то об обложке, или об авторе, или о его веб-сайте. «Потому-то я и гребу деньги лопатой», — усмехнулась про себя Амелия. Она получала 37 тысяч долларов в год плюс премию за хорошие продажи; к сожалению, людям ее профессии премий в издательстве давным-давно не платили.

 

Дверь в кабинет Эй Джея Фикри была закрыта. Амелии оставалось до нее всего несколько шагов, когда она зацепилась рукавом свитера за стопку книг, и сотня (если не больше) томов с ужасающим грохотом обрушилась на пол. Дверь распахнулась, и на пороге появился Эй Джей Фикри. Он осмотрел место крушения, перевел взгляд на русоволосую великаншу, которая пыталась вернуть книги на место, и спросил:

 

— Кто вы такая, черт бы вас побрал?

— Амелия Ломан. — Она водрузила на вершину стопы с десяток томов, половина из которых тут же снова свалилась на пол.

— Бросьте, — скомандовал Эй Джей. — Они у меня разложены по порядку. Лучше отойдите — все равно не поможете. До свидания!

 

Амелия поднялась. Она была выше Эй Джея на добрых четыре дюйма.

 

— Но у нас же встреча!

— Нет у нас никакой встречи, — возразил Эй Джей.

— Нет, есть, — не согласилась Амелия. — На прошлой неделе я писала вам по поводу нашего зимнего каталога. Вы ответили, чтобы я приезжала в четверг или в пятницу, во второй половине дня. Я написала, что буду в четверг.

 

Их электронная переписка была краткой, но плодом ее воображения она точно не была.

 

— Вы из издательства?

Амелия облегченно кивнула.

— Напомните, из какого.

— «Найтли».

— В «Найтли пресс» работает Харви Родес, — сказал Эй Джей. — Когда я на прошлой неделе получил ваше письмо, я подумал, что вы помощница Харви или что-то вроде того.

— Я теперь вместо него.

Эй Джей тяжело вздохнул:

— А к кому ушел Харви?

Харви недавно скончался, и у Амелии было искушение отпустить циничную шутку насчет загробной жизни и новой должности Харви, но она сдержалась.

 

— Он умер, — сказала она. — Я думала, вы в курсе.

 

Большинство партнеров уже знали об этом. Харви был в их кругах живой легендой, насколько это понятие применимо к человеку, занимающемуся реализацией книжной продукции.

 

— В «Бюллетене Американской ассоциации работников книжной торговли» был некролог. И еще, кажется, в «Паблишерз уикли», — извиняющимся тоном добавила она.

— Я не слишком слежу за новостями книжного рынка, — произнес Эй Джей. Он снял очки в толстой черной оправе и принялся задумчиво их протирать.

 

— Мне очень жаль, если это стало для вас ударом, — сказала Амелия и положила руку ему на плечо. — Каким еще ударом? — ответил Эй Джей, смахивая ее руку. — Мы были едва знакомы. Виделись три раза в год. Для дружбы маловато. И при каждой встрече он пытался мне что-нибудь впарить. Ничего себе дружба!

Амелия подумала, что Эй Джей сейчас не в лучшем настроении, чтобы смотреть зимний каталог, и что надо бы предложить ему встретиться в другой раз. Но эту мысль тут же сменила другая: два часа езды до Хайанниса, восемьдесят минут по морю до острова Элис… А паром после первого ноября ходит все реже и без всякого расписания.

 

— Раз уж я здесь, — сказала она, — может, взглянем на зимний каталог «Найтли»?

 

Кабинет Эй Джея напоминал чулан. В нем не было не только окон: ни одной картины на стенах, никаких семейных фотографий, ни безделушек на столе — ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Зато здесь было много книг. Они теснились на полках дешевых металлических стеллажей, делая помещение похожим на вагон; еще здесь имелся картотечный шкаф и допотопный, родом явно из прошлого века, компьютер. Эй Джей не предложил гостье даже стакан воды, и, хотя у Амелии пересохло в горле, сама она ни о чем его просить не стала. Убрала со стула книги и села.

 

Она раскрыла зимний каталог. В каждом издательстве он обычно самый короткий и скромный.

 

Пара-тройка перспективных (хотя бы в теории) дебютных романов, но в остальном — книги, на коммерческий успех которых никто и не рассчитывает. А вот Амелия больше всего любила именно «зимников». В отличие от баловней судьбы они своего гипотетического успеха ждут подолгу и шагают к нему тернистым путем. (В каком-то смысле это, по ее мнению, относилось и к ней самой.) Из числа последних ей особенно понравилась книга, написанная восьмидесятилетним стариком. Он всю жизнь прожил холостяком и женился только в семьдесят девять лет. Через два года после свадьбы его жена умерла от рака. Ей было восемьдесят три. Согласно биографической справке, в прошлом автор — журналист, писал на темы науки, сотрудничал со многими газетами и журналами, выходящими на Среднем Западе; его проза отличалась точностью выражений и юмором и была напрочь лишена слезливой сентиментальности. Амелия читала его «Цветок запоздалый» в поезде, когда ехала из Нью-Йорка в Провиденс, и, не сдержавшись, плакала. Книжка была совсем небольшая, и ее описание в каталоге не блистало оригинальностью, но Амелия не сомневалась: она многим придется по душе, надо только дать ей шанс. Опыт Амелии говорил ей, что решение многих проблем зависит от малой толики везенья.

 

Она не дошла еще и до середины рассказа о «Цветке запоздалом», когда голова Эй Джея опустилась на стол.

 

— Вам нехорошо? — спросила она.

— Это не для меня, — сказал Эй Джей.

— Прочтите хотя бы первую главу. — Она протянула ему стопку бумажных листов. — Тема заезженная, не спорю, но ведь главное — как это написано…

— Это не для меня, — решительно оборвал ее Эй Джей.

 

— Ладно. Тогда взгляните вот на это…

Эй Джей испустил глубокий вздох.

— Я ничего против вас не имею, но ваш предшественник… Понимаете, Харви был в курсе моих предпочтений. Они у нас совпадали.

 

Амелия положила распечатку книги на стол.

 

— Так позвольте мне узнать ваши предпочтения, — сказала она и подумала, что эта реплика подошла бы героине порнофильма.

 

Эй Джей пробормотал что-то себе под нос. Вроде бы он буркнул: «А толку?» Впрочем, Амелия могла и ослышаться.

 

— Просто скажите, что вам нравится, мистер Фикри, — сказала она, закрывая каталог.

 

— Нравится, — раздраженно повторил он. — Давайте-ка я лучше скажу вам, что мне не нравится. Я терпеть не могу постмодернизм, постапокалиптические ужастики, повествование от лица покойника и магический реализм. На меня не производят впечатления всякие дизайнерские трюки наподобие игры шрифтами или никому не нужных картинок. Я считаю безвкусицей художественную литературу о холокосте и других мировых трагедиях — эту тему должна освещать только документалистика. Я на дух не выношу жанровую мешанину: всякие там интеллектуальные детективы или интеллектуальное фэнтези. У каждого жанра свои законы, и из их скрещивания редко выходит что-нибудь стоящее. Я не люблю детские книги, особенно про сирот, и предпочитаю не засорять свои полки подростковым чтивом. Я не признаю книг толще чем на четыреста страниц и тоньше чем на сто пятьдесят. Меня мутит от сочинений, написанных от имени звезд шоубизнеса, от книг о знаменитостях с кучей фотографий, от спортивных мемуаров, от книжных версий сериалов, от всякой модной муры и, само собой разумеется, от историй про вампиров. Я редко ставлю к себе на полки дебютные романы, женские романы, поэзию и переводные романы. Будь моя воля, я не взялся бы продавать ни одной книжной серии, но, увы, они пользуются спросом. Так что не надо расхваливать мне очередной шедевр — пока он не войдет в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», я вам не поверю. Одним словом, мисс Ломан, я не считаю, что приторные воспоминания старикашки, потерявшего свою умершую от рака старушонку, имеют право на существование. Даже если реализаторы превозносят до небес их литературные достоинства. И даже если вы поклянетесь мне, что к Дню матери я продам уйму экземпляров этой чепухи.

 

Амелия густо покраснела, но скорее от негодования, чем от смущения. Кое в чем она могла бы согласиться с Эй Джеем, если бы не его оскорбительная манера. Кстати, примерно половину из перечисленных им категорий литературы «Найтли пресс» не издает. Амелия окинула Эй Джея внимательным взглядом. Он старше ее, но не намного, максимум лет на десять. В этом возрасте, подумала она, человек еще не может быть таким занудой.

 

— Но что же вам все-таки нравится? — спросила она.

— Все остальное, — ответил он. — Иногда попадаются хорошие сборники рассказов, но покупатели их не берут.

 

В каталоге Амелии один сборник рассказов был. Из-за нехватки времени она его не дочитала и, скорее всего, уже никогда не дочитает, но первый рассказ оставил у нее хорошее впечатление. В нем говорилось про две группы школьников — одну из Америки, другую из Индии, — которые участвовали в международной программе «Друзья по переписке». Повествование велось от лица индийского подростка, который учился в Америке и шутки ради рассказывал своим американским ровесникам всякие небылицы об индийской культуре. Амелия, у которой давно пересохло в горле, прокашлялась:

 

— «Год, когда Бомбей стал Мумбаем». Думаю, это будет вам инте…

— Нет, — отрезал он.

— Я даже не успела сказать, что это за книга.

— Нет.

— Но почему?

— Признайтесь, вы ведь заговорили об этой книжке потому, что знаете о моем индийском происхождении и решили, что я непременно на нее клюну. Так?

 

Амелия мысленно обрушила на голову Эй Джею его ископаемый компьютер.