Константин Семёнов «Звали его Эвил»

Утиная охота

Глава 23

Мне как-то всегда везло на друзей-братьев. Не в том смысле, что друзья становились мне братьями, а в том, что я дружил с братьями. В общем, не знаю, как вы, а я уже запутался.

Папа-Пупко продал участок другой семье, в которой, по стечению обстоятельств, тоже было два брата – Женя и Андрей. Женя был моего возраста, Андрей – на два года старше. Точно так же, как и Шурик с Виталиком, Андрей и Женя были очень разными, но дружил я с обоими.

Женька был душой компании. Наряду со вполне мальчишеской внешностью он имел ярко-васильковые девичьи глаза с длинными черными ресницами. Он играл на гитаре, что позволило нам с ним быстро спеться во всех смыслах этого слова.

Андрюха напоминал маленького мужичка. Ему так и хотелось сказать – «откуда дровишки?» и получить в ответ неизменное «из лесу, вестимо». Андрей был мускулист, домовит и абсолютно немузыкален. Зато он мог починить водяной насос и придумывал разные технические штуки.

Объединяло братьев лишь прекрасное чувство юмора и то, что Женька, даром что младший, относился к Андрею по-отечески, опекая его и периодически ругая за непутевость.

На второй день нашего знакомства Андрей сообщил, что видел на пруду уток, и вечером мы будем на них охотиться. Я представил себе, как мы в самом центре садоводства палим из ружья (откуда оно возьмется, кстати?), и ЧТО после этого будет. Ничего хорошего явно не предвиделось. Но Андрей сказал, что я дурак, что в настоящей охоте на уток ничего не понимаю, и что надо правильные фильмы смотреть. Дураком я себя не считал, поэтому издевательски поинтересовался, в каких это фильмах рассказывают про охоту на уток без ружья. Андрей сослался на «Остров сокровищ».

Мы с Женькой подумали, что Андрей спятил и собирается брать уток на абордаж. Нам стало смешно. Но Андрей сказал, что мы оба дураки, потому что фильмы смотреть надо внимательно и обдумывать происходящее, и, помимо пиратов, в «Острове сокровищ» был еще Бен Ганн с трубкой и отравленными дротиками. С этими словами Андрюха извлек из-под скамейки длинную алюминиевую трубку.

Волшебная сила искусства, конечно, имела на нас, советских детей, огромное влияние, но все-таки наиболее думающая часть из нас умела отличать художественный вымысел от правды жизни. Гордо относя себя к этой думающей части, мы заявили Андрюхе, что Бен Ганн – это выдумка от начала до конца, включая его трубку с дротиками. Попасть, а уж тем более убить утку с помощью такого смехотворного оружия совершенно невозможно.

Но Андрей был непреклонен. Он заявил, что лишь опыт – критерий истины (я уж не знаю, где он вычитал эту умную фразу). После этого он достал спицу от велосипедного колеса, остро заточил ее на станке, а на другой конец, вместо оперения, приделал кусок поролона. Мы с Женькой наблюдали за процессом скептически, перехихикивались и тайком крутили пальцем у виска. Но насмешки Андрея смущали мало.

– Ну, пошли, – сказал он, закончив приготовления.

И мы пошли на пруд.

Пожарный пруд, расположенный на территории садоводства, носил негласное название «Первое болото». «Вторым болотом», соответственно, назывался находящийся за пределами садоводства пруд гораздо больших размеров, берега которого через пару лет заменили нам «бревна» в плане центра дачной тусовочной жизни.

Пруд «Первое болото» был невелик, в диаметре метров пятьдесят, но во время описываемых событий там водились даже караси, не говоря о лягушках. Поэтому не было ничего удивительного в том, что небольшая стая уток выбрала этот пруд перевалочной базой в своем долгом перелете по месту постоянного жительства.

Когда мы подошли к пруду, утки плавали у самого берега, но, завидев нас, благоразумно переместились от греха подальше, к центру пруда поближе. Андрей сорвал раздвоенную ветку, сделал из нее некое подобие рогатки и воткнул в землю. На рогатку он опустил конец трубки – получился своеобразный штатив, удерживающий орудие от излишних колебаний. Мы с Женькой веселились вовсю, но делали это тихо, чтобы не разозлить Андрея. Нам хотелось испытать триумф, когда у него ничего не получится.

То, что произошло дальше, необъяснимо для меня до сих пор. Андрей прицелился, глядя прямо в трубку, не меняя ее положения, вложил дротик и изо всех сил в эту трубку дунул. Стая уток всполошилась, часть из них взлетела, часть поплыла врассыпную, подальше от нас, но одна, бешено хлопая крыльями, понеслась по поверхности воды прямо к нам. Мы даже несколько опешили от такого неадекватного утиного поведения. Утка, достигнув берега, замерла, и мы увидели, что из ее глаза торчит дротик! Андрей с опаской поднял утку. Она была мертва.

Нас с Женькой одолели смешанные чувства. С одной стороны, мы совершенно не были готовы к убийству, потому что абсолютно не верили в реализацию фантастической затеи Андрея. Мы были готовы посмеяться над незадачливым изобретателем, но все повернулось совсем по-другому. И утку было жаль. С другой стороны, мы были покорены явным проявлением человеческого гения, хотя и принесшем смерть живому существу, но свидетельствующем о королевском положении человека по отношению к природе.

Женька на правах брата все-таки накинулся на Андрея с обвинениями в ненужном убийстве и требованиями объяснить, что теперь делать с почем зря убитой уткой.

– Как что делать? – ответил ничуть не смущенный Андрей. – Есть.

Мы пошли на «Второе болото» и разожгли костер. Ощипывать утку было сущим мучением, я не знал, что ощипать птицу – это так трудно. Частично ощипанная, частично опаленная утка оказалась совсем небольшой, размером с цыпленка-подростка. Но, зажаренная-таки на углях, она оказалась очень вкусной. Мы ели и ругали Андрея. Нам казалось, что таким образом мы начисто смываем с себя соучастие в убийстве. Андрей улыбался и никак не реагировал на упреки. Он был счастлив. Он победил.