Дрор Мишани «Скрытая угроза»

Ровно в двенадцать Авраам Авраам остановился у дверей кабинета на третьем этаже — ему было сказано подождать, пока полковник Бени Сабан закончит беседу по телефону. Пользуясь моментом перед беседой с новым начальством, он послал Марьянке эсэмэску: «Расскажу, как прошло. Целую». Секретарша тоже разговаривала по телефону на посторонние темы.
Наконец Сабан вышел и пригласил Авраама в кабинет. Он пожал ему руку и сказал:
— В бардаке, что мне тут оставили, голову сломишь.
Затем он указал инспектору на стул и предложил кофе.
— Половина народа болеет, будто мы в разгаре зимы. А вторая половина в отпусках. Работников — ноль, а с утра уже ограбление банка со взломом, взрывчатка, которую подложили к детскому саду, и кто-то пытался поджечь себя на крыше конторы соцстрахования. Тут сидят граждане, которые с пяти часов ждут, чтобы подать жалобу, и задержанные, с которыми я понятия не имею, что делать. И следователей нет, а если я до вечера кого-то к ним не приставлю, надо распускать их по домам.
Авраам сказал, что кофе уже пил.
Сабан вызывал у него любопытство. Личико у него было детское, да и гладкие каштановые волосы падали на лоб, как детская челка. На столе было прибрано. Никаких папок и бумажек, не считая тонкой стопки листков, на которых были напечатаны короткие строки крупным шрифтом «Готова для чтения». Новый шеф еще не успел принести в кабинет личные вещи, так что там ничего не изменилось. На стенах висели те же грамоты и благодарности, врученные их округу.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Авраам.
Сабан рассмеялся:
— Можете устроить мне к вечеру пять штатных единиц?
Без стука вошла секретарша; она поставила перед ним стеклянную тарелку, на которой стояла большая чашка с кипятком и лежали два бублика. Бени снова спросил у Авраама, не хочет ли тот кофе.
— Может, она же их и допросит, — сказал он, когда секретарша вышла.
О назначении Сабана на должность начальника округа Авраам услышал еще в Брюсселе, по телефону от Элиягу Маалюля. Раньше он с этим новым боссом не встречался и ничего о нем не знал, кроме того, что в последние три года тот был начальником Северного округа, а до этого — помощником начальника отдела военного планирования и операций. Он не был ни следователем, ни оперативным работником и продвинулся в основном по административной линии. Руки у него были маленькими и гладкими, а рукава рубашки хорошо отутюженными. Он то и дело откидывался на спинку кресла и вдруг снова наклонялся вперед и клал руку на стол, после чего брал ручку и рисовал резкие черточки на лежащем перед ним листке. Глаза его непроизвольно моргали. На минуту он уставился на Авраама — и тут же заморгал, словно его что-то ослепило, опустил взгляд на стол и словно случайно прикрыл глаза своей маленькой рукой.
— Но вернемся к нашим делам. Я знаю, что вы свой отпуск еще не догуляли, но мне было важно пригласить вас для предварительного знакомства и услышать, что вы возвращаетесь и все нормально. Ходили слухи, что вы не вернетесь.
Авраам ответил, что невозвращение в его планы не входило, и Сабан кивнул:
— Очень приятно. Я рад. Я слышал о вас много хорошего, а хорошие люди нам нужны. Я просмотрел ваше предыдущее дело. А также отчет, написанный Иланой Лим. И не думаю, что в том, как вы это следствие провели, была какая-то запинка. Я полностью вас поддерживаю. Начинаем с чистого листа. Виновные понесли наказание, а мы идем дальше.
Сабан снова моргнул и попытался улыбнуться.
Авраам понятия не имел об отчете Иланы Лим, касающемся предыдущего расследования. По чьей просьбе она его написала? Кто его читал? И почему ему самому она ничего не сказала? Во время его отпуска они несколько раз общались по телефону, и Илана про отчет словом не обмолвилась…
— Спасибо, — сказал Авраам Сабану. — Не знаю, что вы читали и где, но следствие, о котором вы говорите, — дело прошлое.
— Прекрасно. Прекрасно, рад слышать. Кстати, если вы уже здесь, я был бы рад, если б вы остались после обеда, поднять с нами рюмочку в честь моего назначения. Не возражаете? Я имею сказать пару слов о том, какими вижу цели полиции ­округа.
Авраам пообещал, что постарается поприсутствовать, и Бени добавил:
— Знаете что? Возьмите эти листочки. В крайнем случае почитаете дома. Я отпечатаю для себя новые. Это мое представление о нашей совместной работе в ближайшие годы.
Судя по его влажным и прилизанным волосам, он утром, перед работой, сходил в парикмахерскую. Может, и его явная нервозность была связана с речью, которую он собрался произнести после обеда? Авраам поблагодарил нового начальника, сложил листочки с текстом речи и сунул их в карман рубашки.
— Так когда мы встречаемся уже официально? — спросил Сабан. — Когда вы приступаете к своим обязанностям?
— После Рош ха-Шана, — сказал Авраам. — Но, в общем-то, если у вас нет под рукой никого из следователей, я могу допросить кого-нибудь из обвиняемых. Не проблема задержаться на пару часов.
Бени заколебался, и это задело инспектора.
— Но ведь вы еще в отпуске, да? — спросил он. — И я думал, будет неплохо, если вы войдете в дела постепенно. Может, присоединитесь к группе, которая уже начала расследование… Жалко ваш отпуск.
Аврааму вдруг захотелось прямо сейчас войти в следственную камеру. Именно из-за колебаний Сабана.
— Я могу остаться, — сказал он. — Скажите, что там самое срочное.
— Мне нужно проверить, — ответил Бени. — Может, тот, кто подозревается в подкладывании муляжа взрывного устройства… Ждет почти пять часов. И у нас на него ничего, кроме записей о прежних судимостях.
— Ну так дайте мне пару минут на изучение материала, и я зайду к нему. Вам про его дело что-нибудь известно?
Сабан все еще не был уверен, что поступает правильно.
— Да мало что, — сказал он. — Возможно, речь идет о криминальных разборках или о соседских склоках… Вопросы: почему муляж взрывного устройства и почему к детскому саду. Муляж бомбы — это предостережение, верно? Тогда еще вопрос: кого желают предостеречь и в чем суть предостережения. А главное — как предотвратить следующий шаг, прежде чем он сделан. Ну и самое главное — связано ли это с детским садом. Этот подозреваемый или кто-то другой подложил муляж при свете дня, в часы, когда родители приводят в садик детей, и это не дает мне покоя. И еще не дает покоя мысль, что в следующий раз это будет уже чемодан с настоящей бомбой.
Авраам хотел позвонить Марьянке и рассказать о встрече с Сабаном, но решил, что сделает это, когда выйдет из следственной камеры. А потом пошла такая гонка, что хотя инспектор и не забыл о своем решении, позвонить он не успел. Часовой допрос Амоса Узана не дал ничего. Даже наоборот. Это противоречие между показаниями соседки про хромоту и пружинистой походкой Узана. И его отпирательства, становившиеся все более агрессивными. На чемодане никаких отпечатков пальцев, и эксперты не нашли на месте преступления ничего, что связывало бы его с подозреваемым. То же самое и в квартире, в которой Амос проживал с матерью. Патрульная привела ту самую соседку, чтобы та посмотрела на подозреваемого, и женщина уже была не столь непоколебима в своих показаниях.