Артур Клинов «Минск: путеводитель по Городу Солнца»

Книга вышла в рамках совместной издательской программы ЦСК «Гараж» и издательства Ad Marginem

Я родился в Городе Солнца. Первое, что о нем помню,  — огромная бетонная плита, на которую я пытаюсь забраться.

Я карабкаюсь на эту холодную серую глыбу, цепляюсь за нее руками, ногами, зубами и когда, наконец, с большим трудом залезаю, передо мной вырастает еще одна такая же бетонная плита. Я забираюсь на эту другую, но появляется следующая, а за ней еще одна, и еще, и еще. Странная особенность памяти. Из всей кинохроники жизни она может отчетливо запечатлеть эпизод, который не является чем-то важным. Скорее она похожа на черно-белое кино, где большинство кадров — бегающие по экрану царапины и точки на черном или сером фоне. Однако время от времени, этот танец абстрактных линий прорезают пронзительно реалистичные картинки, которые не стираются, но остаются нетронутыми навсегда, до последнего перед надгробными титрами фрагмента фильма. Странно и символично, но именно кадры с бетонной плитой стали моей самой первой картинкой, первой вспышкой реального мира среди километров черно-белых царапин и пятен. Бетонная пирамида, на которую я пытаюсь забраться, — всего лишь лестница между вторым и третьим этажом нашего многоквартирного дома на улице Ломоносова. А карабкаюсь я к своему приятелю Игорю Брандину, который живет этажом выше и также родился в Городе Солнца в том же 1965 году. Я еще не знаю, что этой весной первый человек земли вышел в открытый космос, «Битлз» совершает революцию в умах молодежи, что в Москве заговорщики из Политбюро сместили Хрущева, а тремя годами раньше человек из Города Солнца по имени Ли Харви Освальд отправился убить президента Кеннеди. Я просто иду в гости к своему другу, вернее ползу, так как ходить еще не умею. Поэтому ступенька кажется огромной, выше моего роста плитой, а лестница — гигантской каменной пирамидой. Дальнейшие события этого дня, как и большинства последующих, стерлись из моей памяти. По экрану опять забегали белые пунктиры, линии и точки. Но бетонная плита так и осталась образом этого города, простым и загадочным, как черный квадрат Казимира Малевича.

02

Если ехать в Минск из Европы на поезде, то прежде чем вас встретит площадь Ворот Города Солнца, вам предстоит пройти через чистилище — первые Врата, что стоят на самой границе страны Счастья. Все поезда при въезде на ее территорию обязаны сменить колеса. По-своему это незабываемое, странное зрелище. Ночью, когда вы прибудете на границу (а большинство поездов из Европы проходит границу почему-то именно ночью), после паспортного и таможенного досмотра ваш вагон въедет в огромный длинный цех. Его эстетика осталась без изменений такой же, как несколько десятилетий назад. Высокие закопченные окна, стены грязно-серого цвета, корявые, перекрашенные десятки раз, металлические столы для инструментов, башня крана, которая время от времени с шумом проносится над головой; множество куда-то ведущих темно-коричневых дверей. Из этих дверей, рассыпанных по всему периметру цеха, начинают появляться какие-то маленькие человечки, одетые в темные промасленные робы.  Они недружелюбно посмотрят на вас, если в этот момент вы выйдете в тамбур покурить. Однако они вовсе не злые. Возможно, их слегка раздражает, что в такой поздний час, в этом полутемном грязном цеху им приходится бить по металлу тяжелыми молотками, тягать пудовые крюки и двигать колесные оси. А вы, такой чистенький и вальяжный, едете себе в страну Счастья, либо наоборот — такой счастливый — возвращаетесь назад в Европу. Если б вы пересекали границу лет двадцать назад, во времена сухого закона, эти же промасленные гномы охотно помогли б вам достать бутылку водки по двойной цене, пачку сигарет или пиво. Впрочем, пиво вы купите теперь и в вагоне, а черные человечки, громко крича и матюгаясь, приступают к работе. Многотонными домкратами они поднимают ваш вагон на высоту полтора-два метра и выкатывают из-под него колесные оси. В это время в цеху стоит дикий грохот, со всех сторон доносится оперный хохот работающих домкратов. Над головами присутствующих, из конца в конец, по цеху мечется консольный кран, на котором вот уже много лет висит одна и та же картина — на человека в каске падает что-то тяжелое. Вербальный смысл плаката понятен, его знает каждый ребенок: «Не стой под стрелой, убьет!». Однако, мне всегда казалось, что эта картина не соответствует торжественности момента. Лучше бы ее заменить. Самым веселым вариантом, пожалуй, был бы плакат: «Добро пожаловать в ад!» А если серьезно, то, конечно, на этом месте должен висеть транспарант из красного кумача, на котором большими белыми буквами было б написано: «Добро пожаловать в страну Счастья!». Тем временем черные человечки заканчивают работу. Они опускают вагон на новые колеса. А вы, довольный увиденным, продолжите путешествие дальше. Вперед — в страну Счастья. Навстречу Городу Солнца.

03

По сути, коммунистическая идея есть проект построения общества Счастья. Вряд ли человечество когда-либо формулировало более романтическую и благородную социальную доктрину. Равенство, Братство, Справедливость, Гармония. От каждого по способностям — каждому по потребностям. Рай на земле. Место, которого нет.

Утопия. Счастье так и осталось девственным понятием в философии. Не потому ли, что каждый философ знает — счастья нет. А раз так, то не лучше ли заняться поисками не счастья, а смысла. А если счастье все-таки есть, то его ощущение слишком индивидуально, чтобы поддаваться какому-то обобщению. Богатство, Власть, Удовольствие, Обладание, Внутренняя Гармония, Социальная Гармония, Любовь к Женщине, Любовь к Ближнему, Любовь к Богу. Не слишком ли много оснований, чтобы дать универсальное определение? Даже если счастье в чем-то одном, все равно оно преходяще, как недолгая эйфория, за которой наступает опустошение. Пожалуй, оно вещь в себе, проникновение в которую невозможно, но желание обладать так огромно. Только утопия не побоялась взяться за осмысление счастья. Попыталась сконструировать общество, где каждый человек должен ощущать себя максимально счастливым. Для этого нужно лишь все основания слить в одно — Богатство, Удовольствие, Обладание, Внутреннюю и Социальную Гармонию, Любовь, Любовь к Богу соединить в проекте Города Солнца. Что может быть соблазнительней общества Счастья? Разве это не квинтэссенция мечты человечества об идеальном устройстве мира? Искушение иметь рай на Земле, а не в трансцендентном мире. Тем более что рай там всегда под сомнением.

04

В XVI веке Томас Мор написал книгу об обществе социальной гармонии, об острове Счастья, который назвал Утопия, или с латыни Место, которого нет. Веком позже итальянский монах Томмазо Кампанелла сочинил трактат об идеальном Городе Солнца. Он написал его сидя в испанской тюрьме, выводя призыв к справедливому мироустройству букву за буквой, перебитыми в пытках онемевшими пальцами. Вряд ли человек может иметь большее желание возвести Город Счастья, чем когда его постигает безмерное не-счастье. Может ли быть у человека большая жажда торжества справедливости, чем когда он встречает крайнюю не-справедливость? Ни один пребывающий в не-справедливости и не-счастье народ не будет избавлен от мечты возвести Город Счастья. Однако, когда он приступит к его созиданию, то должен знать, что возводится Город, которого нет. Общество Счастья — всего лишь сладкий сон, солнечный Город грез, земля под метафизическим, а не реальным Солнцем. Утопия никогда не станет реальностью. Но если мир вокруг нас — не то что он есть, а то, что мы о нем мыслим, то, если мы помыслим Бога, Бог будет. Если мы коллективно помыслим общество Счастья, оно придет. Утопия может воплотиться в реальность. Для этого достаточно возвести грандиозную декорацию, великолепную сценографию общества Счастья. А потом заставить общество поверить в нее как в реальность. Те же,  кто не захочет поверить, должны умереть. Тогда те, кто не верит, но побоится смерти — замолкнут. Но большинство поверит. Поверит искренне, всем сердцем, так что уже через одно поколение общество проснется в счастливой стране. Утопия — остров, которого нет, воплотится, если сон станет сильнее реальности. Ego me non fallo! Я знал этот сон! Я родился в солнечном городе Грез, где было два города — общество Счастья, в которое верили, и сам Город. Первый город растаял, второй остался памятником недостижимому, грандиозной сценографией к романтической возвышенной пьесе под названием «Счастье». Утопия стала реальностью. Остров, которого нет, был! Тому есть два свидетеля — Город Солнца и я.

05

Когда вы приедете в Минск из Европы на поезде, Город Солнца встретит величественной площадью Ворот.

До этого двадцать минут ваш вагон будет пробираться через заводские предместья Города Солнца. Они повернуты к зрителю длинными коридорами высоких заборов, старых пакгаузов и землистых цехов. На площади Ворот расположен главный вокзал Города. Когда-то их было два, но позже направление с севера на юг угасло, зато с запада на восток усилилось настолько, что площадь Ворот, с находящимся на ней вокзалом, стала средоточием не затихающей и к ночи жизни Города Солнца. Здесь непрерывно на восток идут поезда, направляющиеся из Берлина, Парижа, Брюсселя, Праги в столицу бывшей империи счастья Москву. Раньше тут стоял старый вокзал, построенный в сороковые годы. Но когда он уже не справлялся с масштабами здешней жизни, его снесли и возвели новое здание, напоминающее гигантского краба, на многочисленных ярусах которого разместились десятки круглосуточных магазинов, кафе, залов ожидания и ресторанов.

Площадь Ворот встретит вас двумя пирамидальными башнями-близнецами, по углам среднего яруса которых стоят восемь статуй часовых Города Солнца. Хранители Города вернулись на свое место недавно. В моем детстве их уже не было на башнях. Но я помню, когда знойными летними днями мы бесцельно слонялись по пыльным закоулкам Города Солнца, они все равно пугали нас своим присутствием. Некоторые из них лежали, поваленные набок, в огромных арках, что соединяли площадь с придворцовыми парками, располагавшимися с другой стороны башен. Над арками висели черные, покрытые копотью чугунные медальоны с барельефами паровозов и большими пятиконечными звездами в центре. Локомотив всегда был символом страны Счастья. Во многих фильмах моего детства он летит, огромный, во весь экран, к светлому будущему, а спереди не нем сияет красная пятиконечная звезда. Раньше в одном из парков за башней даже стоял детский паровоз с маленькими вагонами.

Но мы в нем играли редко. Обычно там сидели какие-  то хмурые мужики и что-то пили. Он весь был усеян окурками и пробками из-под бутылок, которые пестрым ковром лежали вокруг вагонов. В моем детстве над арками еще не висели металлические сетки, которые появились по всей длине выходивших на площадь дворцовых фасадов позже, когда их пышная лепнина начала понемногу осыпаться. Иногда она падала на головы случайных прохожих. Возможно, именно об этом предупреждал знак с первых врат страны Счастья. От площади Ворот в глубь Города уходят пять улиц. Первая ведет к западной стороне площади Ленина. Вторая — к улице Карла Маркса, пророка, создавшего Das Kapital, священную книгу общества Счастья. Третья уходит к улице Кирова, героя, который хотел стать метафизиком, но был убит другим метафизиком — Сталиным, в Ленинграде, другом священном городе страны Счастья. Четвертая улица ведет к гигантскому амфитеатру Дворца физической Культуры. Трибуны Дворца уходят под землю, поэтому его аркады величественны, но не столь высоки, как стены римского Колизея. Зато над каждой второй аркой амфитеатра помещается круглый медальон с изображением атлета. В погожий солнечный день их античные тела резвятся в облаках, плывущих над Городом Солнца. Пятая улица уходит из Города. Она ведет в заводские предместья, где начинается иной город, тот, которого не должен был видеть зритель, въезжавший в страну Счастья.

06

История Города Солнца началась задолго до появления общества Счастья. В то время, когда на другом конце континента Томас Мор пишет книгу об острове Счастья, которого нет, здесь, в стране, которая еще есть, начинают происходить события, предопределившие появление Города Солнца. До этого Великое княжество Литовское являлось огромной державой, раскинувшейся от Балтийского до Черного моря. Название княжества происходило от здешнего племени литва, жившего к северо-западу от Новогрудка. Там же, в городе Новогрудке была заложена и столица, которая позже переместилась в Вильно, другой священный город этой земли. Великое княжество Литовское населяли народы, говорившие на множестве языков. Его наполняли религии — почти все из существовавших в это время в Европе, каждая из которых жила в мире на этой земле. Страна могла стать империей, но не стала. А быть демократией в окружении империй опасно. В конце концов, это ее и сгубило. Злоключения Великого княжества начались в конце XV века, когда окрепшее после татарского ига Московское княжество начинает выдвигаться на запад. Прошли почти два столетия затяжных истощающих войн. В 1569 году измотанное в шести войнах с Москвой княжество Литовское заключило унию с королевством Польским для совместного противостояния ударам с востока. Образовалась Речь Посполитая — союз двух стран и народов, которые впоследствии по-братски разделят двести лет колониальной истории. Войн было много, но эта стала особой. Она началась в 1654 году, длилась тринадцать лет и забрала каждого второго жителя страны. На востоке встречались места, где из десяти выжили только трое. Княжество Московское начало ее, когда Литва была истощена после хаоса казацких восстаний и большой Тридцатилетней войны с королевством Шведским. В начале века королем Речи Посполитой стал Жигимонт III из династии Ваза. Лишенный престола на родине, он начал войну, пытаясь вернуть корону. Одновременно в стране шла гражданская война. Многие были за союз с Севером, считая войну с Швецией фатальной ошибкой, ослабляющей силы в борьбе против главного врага. События этого смутного времени названы после Потопом. Для Великого княжества это был действительно потоп — неуправляемая катастрофа, которая вела страну к гибели. Титаник, что раскинулся от моря до моря, шел ко дну, имея в своем теле за два столетия девять пробоин — девять больших войн, одна из которых стала смертельной.