Ася Кравченко «Перелетные дети»

ТОТ САМЫЙ ДВОР

 

Мы вошли во двор, и я сразу понял: пришли.

Всё было именно так, как должно было быть. И дом, и двор, и три берёзы, и дворник, и ковры, и рыжий кот…

— Вам кого? — вдруг раздалось сверху. С балкона на нас глядела пышная дама с высокой причёской.

— Мы ищем… Здесь жила… Может, вы знаете: Мария Николаевна Зябликова.

— Ещё бы не знаю. Конечно, знаю. Мы с ней сто лет знакомы. Её ещё нет. А что? Дело к вечеру, наверное, скоро вернётся. Подождёте?

Мишель и Веро переглянулись.

— Конечно, подождём.

Мы потоптались во дворе.

Я украдкой разглядывал знаменитого кота. Тот и правда был огромен, рыж и нахален. Казалось, он смотрел прямо на меня и улыбался в усы. Я не выдержал его взгляда и заискивающе позвал:

— Кис-кис-кис.

— Р‑р‑р‑р‑ррррррррррр, — заурчал кот, будто трактор включили.

Плюх! — сверху вылили ведро воды. Я едва успел отпрыгнуть.

— На тебя попало? — осведомился кот.

— Немножко.

— А нечего было договариваться с собаками.

— Собаки не оставили нам выбора…

— Не оправдывайся. Мне всё равно. Можешь передать собакам привет от меня при встрече.

Вот так кот.

— Эй, ребята, что вы там стоите, идите чай пить, — крикнула дама с высокой причёской.

Мы переглянулись и бросились к подъезду.

Дама ждала нас в дверях.

Мы ещё раз поздоровались и представились.

— А я — Роза Васильевна. Проходите. Чай будете? У меня как раз чайник поспел. Варенье земляничное. Сами летом собирали. У нас в деревне много земляники.

И, не переставая щебетать, Роза Васильевна устремилась вглубь квартиры. Мы последовали за ней и оказались на балконе.

Там уже стоял накрытый к чаю столик.

— Земляники в этом году много. Да что это я всё говорю и говорю. Хотите чаю?

Мы расселись вокруг стола. «Хорошо всё-таки, что с нами нет крокодила», — почему-то подумал я.

— Мы с Машей, или, как вы говорите, Марией Николаевной, были очень дружны, когда нам было приблизительно столько, сколько вам. Мы учились в одном классе. Сидели за одной партой. Ещё чаю? О чём я говорю? Ах да. Маша всё время витала в облаках. На уроках, и на переменах, и дома. Всё время. Вы не представляете, как это неудобно. Учителя, родители, друзья часто просили меня: «Пожалуйста, время от времени возвращай её на землю». У меня долго не получалось. А потом я привязала к её ноге верёвочку. Потяну раз — значит «Маша, вернись, пожалуйста». Потяну два раза — значит «Срочно спускайся», потяну три раза — значит «Спускайся немедленно, даже если ты не хочешь». Ещё чаю? Но в остальном всё было прекрасно. Мы очень дружили. Однажды мы сочинили песню. Песня называлась «Семь путников». Я вам сейчас спою.

Роза Васильевна откашлялась и запела:

Шли семь путников весёлых,

Хохотали, песни пели,

Через горы, через поле.

Ла-ла-ла-лай.

Шли семь путников дорогой.

Повстречали раз зануду.

Он спросил их: «Что смешного?»

Ла-ла-ла-лай.

С той поры шагали молча, —

подхватили Веро и Мишель. —

Потому что, в самом деле,

Ничего смешного нету.

Ла-ла-ла-лай.

— Вы знаете эту песню? — удивилась Роза Васильевна.

— Ну конечно.

— Как мило… Хорошая песня. Грустная. Не думала, что она проживёт так долго. Мы распевали её на всех школьных праздниках. Но однажды нас спросили: почему путников семь?

— Меня тоже всегда занимал этот вопрос! — воодушевился Мишель.

— Как почему? Вы тоже не знаете?! Потому что семь дней недели, семь нот, семь пальцев.

— Пальцев не семь, — сказал я.

— Вот и нам так сказали, — обиделась почему-то Роза Васильевна. — И мы больше не пели песню, — добавила она, помолчав.

— Знаете, пальцев может быть и семь. Почему бы и нет, — попыталась загладить неловкость Веро.

Но Роза Васильевна не приняла этой попытки примирения.

— Вам чаю с лимоном? — спросила она сухо. — Варенье будете? В городе проездом? Вам обязательно надо посмотреть Кремль. Андрей, обязательно покажи Вере и Мише Кремль. Обещаете?

Пришлось пообещать.

— А вы не могли бы рассказать ещё про Машу Зябликову?

— Ах да! Что же это я! — Роза Васильевна вновь заулыбалась. — …Маша. А потом мы с ней поссорились. Не спрашивайте меня, почему. Не помню. Лучше выпейте ещё чаю. Я, кстати, очень по ней соскучилась. И готова помириться. А вы, вы откуда её знаете?

— Мы — её внуки.

— Внуки?! — изумилась Роза Васильевна. — Как внуки? Все трое?

— Нет, только мы двое.

— Я не знала даже, что у неё есть дети. — Роза Васильевна долго качала головой. — Неужели она так давно уехала. Не может быть. Как будто вчера. Ах, ну да, конечно, мои дети тоже уже взрослые. Так значит, она давно уехала? — Роза Васильевна никак не могла привыкнуть к этой мысли. — Так значит, она не придёт, — вдруг поняла она. — Вот так и жизнь пройдёт, а она не придёт, — опечалилась Роза Васильевна. — Боже мой, боже мой! Ну надо же. Ну надо же… — Она долго качала головой. — Так как она поживает? Как поживает ваша бабушка?

— Она умирает.

— Как умирает?! — глаза Розы Васильевны округлились ещё больше.

— От любви, — сказала Веро.

— Она умирает от любви? Опять её фокусы?! Да что она, маленькая, что ли? От любви к кому?

— К какому-то Пете.

— Пете? Не может быть! От любви к Пете?!

— Вы знаете Петю?

— Знаю ли я Петю?! — Роза Васильевна всплеснула руками и закричала: — Петька! О боже, Петька, иди сюда срочно. Быстрее! Умоляю тебя!..

В коридоре послышалось какое-то шарканье, и на балконе появился щуплый дядька с огромными грустными глазами.

— Что, Роза? — спросил он.

— Телефон! — командовала меж тем Роза Васильевна.

— Несу!

— Срочно звони. Машка Зябликова надумала умирать.

— Маша? — мне показалось, что его голос задрожал.

— Умирать от любви. Срочно! Срочно звони ей!

— Маша Зябликова? — Петька прижал телефон к груди и замотал головой. — Маша?

— Звони! Срочно звони!

Петя взял трубку и долго смотрел на телефон.

— Что ты медлишь?! Это вопрос жизни и смерти.

— Но я даже не знаю телефона!

— Ну и что! Это не причина! Звони, тебе говорят!

— Хорошо, хорошо.

В телефоне что-то затренькало, загудело, а затем послышалось нежное и хрипловатое бабушкино «алло».

— Роза Васильевна! — зашептала Веро. — Зачем вы включили громкую связь?! Неудобно!

— Как это зачем? А вдруг они будут говорить что-нибудь не то, — зашептала в ответ Роза Васильевна.

Петя улыбался и молчал.

— Говори, Петька, говори! — шипела Роза Васильевна и пихала его ногой.

Петя собрался с силами.

— Здравствуй, Маша!

— Петя?

— Я.

Петя опять замолчал. А потом спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше.

— Ты по-прежнему витаешь в облаках?

Раздался хрипловатый смех.

— А ты по-прежнему мастеришь летающий радиоприёмник, чтобы я могла в облаках танцевать?

Петя молчал.

— Жизнь прошла, Петя.

— Прошла, — эхом отозвался Петя.

— Давай вместе умрём?

— Ну вот, здрасьте! — зашипела Роза Васильевна. — Они собираются вместе умирать. Петя, не соглашайся.

Но Петя не слушал.

— Я ещё не хочу умирать, Маша.

— А я уже не хочу.

— Я очень хочу тебя увидеть.

— Давай попробуем.

Они помолчали.

— Тут твои внуки. Девочка похожа на тебя.

— Они долетели так далеко. Надо же. Покажи им Москву. Раз уж они туда залетели. Обязательно покажи им Кремль. Хорошо?

— Хорошо, — прошелестел Петя.

— И включи, пожалуйста, нашего кота.

— Слушай, — грустно улыбнулся Петя. — Кис-кис-кис.

Р-Р-Р-Р-Р-Р!

Плюх!

— Сверху вылили ведро воды?

И опять раздался бабушкин смех.

— Маша, Маша, обещай мне… — и Петя умолк.

— Что?

— Что не умрёшь, пока мы не увидимся.

— Обещаю.

— Вот и хорошо.

Петя медленно повесил трубку.

— Спасибо, — прошептал Мишель.

— Никогда к нам не приезжайте. Пожалуйста, — проговорила

Веро.

Петя улыбался и молчал.

А Роза Васильевна утирала слёзы.