Атаман Краснов «Казаки в Абиссинии»

Глава VI

От Порт-Саида до Джибути

Порт-Саид — Казарма в отеле — Недовольство казаков английской кухней — В англиканской церкви — Итальянский консул — На борт! — По Красному морю — Франко-русские симпатии — Качка — Благотворительный вечер — Джибути — Сомалийские пловцы

29 октября (10 ноября), среда. Порт-Саид — это именно «порт», и только. «Саид» никакого значения не имеет, и не будь он вместе с тем порт, он был бы немыслим. Это гостиный двор пароходов и кораблей, идущих из Европы и в Европу. Три большие улицы сплошь заняты магазинами, в одних продают консервы, обувь, белье, шляпы, духи, одеколон, вино, банановый ликер, печенья, в других — индийские шелка, японские ширмы, божков, коробки из слоновой кости и перламутра, шкуры, перья страуса, тончайшие фарфоровые сервизы, модную китайскую посуду, фотографии…

Всё приноровлено ко вкусам путешественников, едущих на Восток и с Востока. Часы торговли магазинов — в прямой зависимости от времени прихода и ухода почтовых пароходов. Пришел пароход ночью — и освещенные газом и электричеством магазины торгуют всю ночь. Утром пароход ушел —
и усталые хозяева закрыли магазины, иногда до двух часов дня. Выйдите за пределы этих чистых улиц, обогните маленький сквер с бюстом Лессепса, строителя канала, и дальше — бедные жалкие улицы арабского квартала, а потом пески, о которые с шумом разбиваются волны Средиземного моря. Тут ничего нет. Нет ни финиковых пальм, ни бананов, не растут пышные олеандры, не проливают ароматы мандарины и померанцы. Песок не родит ни картофеля, ни капусты, и Порт-Саид живет привозом: мясо из Александрии и Австралии, овощи из Багдада, картофель из Аравии, молоко из Ясс, лес из Одессы, виноград и финики из Палестины. Явился большой пароход, забрали на него всю провизию, и город голодает до завтрашнего дня, рынки закрыты. Масло, молоко, варенье — всё в консервах в этом ничего не производящем городе.

Едва «Одесса» стала на якорь, как к ней подъехал секретарь русского консульства А.П.Пчельников. Члены миссии, вероятно, никогда не забудут этого милого и предупредительного молодого человека, доставшего пароход для перевозки багажа и вещей с «Одессы» на берег, устроившего отель, позаботившегося о размещении людей. Пускай скажут — это его долг, но многие ли выполняют так свой долг?

Часов до одиннадцати перегружаемся. Команда размещена в двух комнатах шестого этажа громадного Eastern Exchange, английского отеля. Комнаты светлые, чистые. Люди расположились так: в одной большой комнате — два первых звена,
в другой комнате, поменьше, — сводное звено. На пол положены бурки, в головах чемоданы и платье. Командный образ висит в углу. Комната фешенебельного английского отеля обращена в казачью казарму. Дежурный в фуражке и при финском ноже следит за порядком.

Уборка комнат кончена. Люди строятся на веранде: час — пассивная гимнастика, час — отдание чести, час — уставы
и сведения по географии стран, которые проходим. В 12 часов обед. После обеда прогулка за город на берег моря — конечно, вольной толпой, чтобы не возбуждать лишнего внимания. Вечером чтение про Абиссинию и курсы абиссинского языка, перекличка в девять часов и молитва — день кончен.

На перекличке по обыкновению опрашиваю людей, всем ли они довольны?

Мнутся.

— Что такое? Помещение нехорошо?

— Отличное помещение! — говорит Авилов.

— Чего лучше! — подтверждает вахмистр.

— Электричество, — робко тянет Могутин.

— Обед вам не нравится, что ли? — спрашиваю я.

— Так точно, — потупясь и стыдливо опуская глаза, говорит Духопельников.

— Что же вам дают? Мало, что ли?

— Мало не мало, а есть нечего, — замечает Терешкин.

— Мы бы сами-то лучше, — скромно говорит командный кашевар, трубач Алифанов.

— Какой же обед был у вас сегодня?

— Да кто его знает! Вареные огурцы, слизни какие-то,
а мяса почти не было.

Заглянул в меню. Действительно, соусы да фарши, а беф только один, блюд много, а всего помалу.

— Что делать, — говорю, — братцы. Помни присягу, ешь что дают!

— Мы что ж! Мы ничего. Так только, — послышались голоса. Я распустил команду и пошел к себе.

«Терпеть холод и голод и всякие нужды солдатские» имеет смысл тогда, когда избежать этого нельзя, но когда избегнуть можно, и очень легко можно, то всякое лишение уже становится под ответственность начальника. Я пошел к хозяину отеля и попросил уделить мне уголок плиты, давать мне на обед то, что я попрошу, и допустить на кухню двух казаков стряпать.

С большим сомнением в том, что из этого выйдет какой-нибудь толк, выслушал меня швейцарец, управляющий отелем, но согласился. Как обрадовались зато казаки, когда узнали, что завтра у них будут щи донские и картофель с салом…