Бернар Вербер «Ящик Пандоры»
Издательство:
ЭКСМО
|
Надо вспомнить что-то важное, но что? Что-то на белом песчаном пляже, там была кокосовая пальма и мужчина в юбке. Он прикусывает язык. Какой пляж? Какой мужчина в юбке? Отпускник-шотландец? Почему мне так важно это вспомнить?
Он собирается с духом и ударяется головой о стену, чтобы от сотрясения пробудилась память. Тут входит санитар и прекращает это занятие.
— За вами наблюдают в глазок. Будете причинять себе вред — окажетесь в смирительной рубашке.
Рене послушно садится на койку.
— Может быть, хотя бы вы напомните мне, почему я здесь?
Санитар читает листок на двери.
— Вы кого-то убили, — говорит он, пожимая плечами. — Кинжалом. Еще у вас бред об Атлантиде.
Это произносится таким тоном, словно речь об аппендиците или о небольшой опухоли. Санитар стирает кровь в том месте, где Рене врезался в стену головой, уходит и запирает дверь снаружи.
Рене снова один. Атлантида? Вот оно что…
Он трясет головой, и перед его глазами появляется ожерелье с синим дельфином, шея, лицо, зеленые глаза, рыжие волосы. За спиной женщины огромной глаз. Опал. Ее звали Опал. «Ящик Пандоры». Она меня загипнотизировала, и что-то произошло. Шок. Я захотел вспомнить эпизод геройства. Первая мировая война. Ипполит. Дождь, свисток сержанта. Подземный ход, по которому немцы проникали к нам в тыл. Наконец-то его память постепенно восстанавливается.
До этой моей жизни были другие. Жизнь, в которой мне захотелось умереть в преклонных годах, в окружении семьи. Графиня Леонтина. Жизнь, в которой я испытал величайшее наслаждение. Галерник Зенон. Самая безмятежная жизнь. Человек в юбке. Необходимо вспомнить, как его звали. Короткое имя: Мел, Бел, Реб. Все дело в первой букве. Беб, Деб, Феб… Геб! Его зовут Геб, он живет в Атлантиде. Снаружи неистовствует гроза. При ударе грома его посещает еще одно воспоминание.
Потоп!
Ему грозит опасность. Я должен помочь Гебу пережить этот природный катаклизм. Он приникает ухом к обитой стене и сожалеет, что плохо различает шумы внешнего мира. Доктор Шоб сказал, что будет чистить мне память. Как бы я не забыл Геба и не потерял возможность помочь ему. Бедняга, он не умеет строить корабли: атланты развили духовные, но не технические таланты. У них круглые и плоские суденышки на дельфиньей тяге. Колесо, парус, киль, руль им неведомы. Я нужен атлантам. Только я могу их спасти. Надо любой ценой выбраться отсюда. Сбежать из этой психушки. Но как? Ответ приходит сам собой. Ипполит. Он воевал в элитных частях, он умеет драться и проникать в тыл к неприятелю. Рене с трудом скрещивает под собой ноги, пытается принять позу лотоса, у него не получается, тогда он просто закрывает глаза и старается вспомнить процесс самогипноза. Кажется, там эскалатор, нет, лифт, нет, простая лестница. Он представляет себе лестницу и спускается по ней вниз, считая ступеньки. Перед ним дверь бессознательного — толстая, железная, похожая на дверцу банковского сейфа. Он тянет на себя тяжелую дверь, она скрипит, но поддается. За дверью тянется коридор с деревянными дверями. Номера дверей на табличках трудно прочесть из-за слоя сажи. Последствия электротерапии налицо даже в моем коридоре. Он стирает сажу, чтобы видеть цифры. Какая из дверей ведет в Первую мировую войну? 105, 106, 107? Он вспоминает тревожащий красный цвет, цвет свежей крови. 109! Он подносит руку к двери, следующей за 108-й, и стирает черное наслоение, чтобы выступил номер 109. От почерневшей древесины валит пар. Он вспоминает, что в последний раз угодил сюда как раз перед наступлением на Дамской дороге. Сейчас не время воевать. Он сосредоточивается, чтобы поточнее сформулировать пожелание. Мне нужен канун наступления. И он открывает дверь. Ипполит спит. Рене раздумывает, как быть. В отличие от первого раза он не хочет видеть мир глазами Ипполита. Пользуясь техникой Геба, он мысленно размещается вне своей инкарнации. Теперь он и его прежнее «я» смогут друг друга видеть и переговариваться, как отдельные люди.
— Ипполит?
Солдат просыпается и в ужасе подскакивает.
— Вы кто?
Рене слышит в голосе молодого человека сильное волнение и решает сыграть на его сонном смятении, чтобы облегчить дело.
— Я – персонаж из твоего сна. Считай меня другом, которому понадобились твои способности.
Он чувствует, что дух солдата осознает его присутствие, хотя и не может его толком идентифицировать.
— Персонаж из сна? Чего тебе от меня надо?
— Знаю, это может показаться удивительным. Мне нужно, чтобы ты вошел в меня и управлял мной изнутри.
— Разве так можно?
— В мире снов возможно все. Это всего лишь игра ума.
— Кто ты, откуда ты меня знаешь?
— Я твоя будущая инкарнация.
— Я брежу во сне?
— Да, бредишь. Мне нужно, чтобы во сне ты дал принципиальное согласие на продолжение этого экс-перимента.
— Как тебя зовут?
— Рене Толедано.
— Ты утверждаешь, что явился из моего будущего?
— Я рожусь лет через пятьдесят.
Между нами вклинился камбоджийский монах, но сейчас не время усложнять, все и так непросто.
— Что ты здесь делаешь, Рене?
— Я живу в 2020 году, меня упекли в психбольницу.
Думают, что я псих.
— Ладно, ладно, видать, перед сном я перебрал винца.
— Я прошу об одном — о доверии. Почувствуй меня и управляй мной изнутри. Это очень важно. Ты мне нужен, ты должен меня спасти. Речь о сохранении моего… нет, «нашего» духа.
Ипполит, похоже, потерял интерес к собеседнику.
— Ты — персонаж из сна, и только. Почему я должен тебе доверять?
Как его убедить? При помощи техники «3+1»!
— Отвечай только «да» и «нет», Ипполит. Ты согласен, что раз все это происходит во сне, то что бы ты ни решил, это не будет иметь никаких последствий?
— Согласен.
— И что если ты откажешься мне помогать, то персонаж твоего сна будет разочарован?
— Допустим.
— И наоборот, если ты согласишься мне помочь, то персонаж твоего сна будет в восторге?
— Да.
— Значит, в твоих же интересах, чтобы персонаж твоего сна не грустил, а радовался. Тем более что тебе это ничего не стоит, ты ничего не потеряешь. Значит, ты согласен, Ипполит?
— Ну… раз мне все равно нечего делать… Почему бы и нет, мсье Толедано.
— Называй меня Рене.
— Хорошо, Рене.
Уф, нелегко же было уговорить эту субличность.
— Что мне делать, Рене? — спрашивает солдат.
— Войди в меня. Завладей моими руками, моим сознанием, но действуй, пуская в ход свои рефлексы, свою реакцию, талант человека, умеющего использовать силу. Мне надо побыстрее отсюда выйти, иначе мое сознание повредится и мы больше не сможем общаться.
И Ипполит Пелисье, верящий, что видит сон в окопе Первой мировой войны, начинает действовать в неведомом мире, считая себя человеком будущего, запертым в психиатрической лечебнице. Санитар, принесший на подносе обед, схвачен за горло и сбит с ног. Не успев спохватиться, он оказывается на полу, он лишен сознания умелым ударом ребром ладони по затылку. Оценив ситуацию, Рене-Ипполит связывает его и выбегает в коридор. Все происходящее в этом секторе снимается на камеру. Он крадется вдоль стены к двери. Она накрепко заперта. Надо искать другой выход.
Темные безлюдные коридоры ведут в другие такие же. Этот лабиринт напоминает Рене-Ипполиту подземные ходы, где он бывал, когда участвовал в диверсиях за линией фронта.
Рене кажется, что его тело — машина, руль которой он уступил другому.
Это шизофренический опыт, два сознания в одном теле. Только так можно помешать доктору Шобу полностью разрушить мой мозг. Фирун умеет управлять болью, Ипполит — боем. Солдат Первой мировой действует стремительно и эффективно. Он умеет бесшумно двигаться, верно оценивает опасности, быстро анализирует все окружающее, от пола до потолка. Рене слышит вопли. Палач снова за работой. Он торопится туда, откуда несутся крики. Через иллюминатор в двери он видит связанную ремнями женщину, которая, как он сам накануне, подвергается электротерапии.
Судя по всему, ей очень больно. Шоб и двое санитаров сидят перед экранами. Давая своим подручным указание за указанием, он гладит пациентке волосы, лицо, переходит к груди. Женщина при каждом разряде изгибается от боли. Шоб наблюдает за ней, как за подопытным животным. Его коллеги, такие же садисты, как он, прилипли к мониторам.
— Что они делают? — спрашивает Ипполит.
Рене некогда объяснять.
— Действуем! — командует дух учителя истории духу солдата.
Рене-Ипполит приоткрывает дверь, просовывает в щель руку и тушит свет. Бросившегося на него санитара он без труда швыряет на пол. Преимущества Рене-Ипполита — темнота и эффект неожиданности. Его пытается обхватить сзади второй санитар, но диверсант бьет его локтем в печень и заставляет скорчиться с гримасой боли. С санитарами он справился, но чувствует острую боль в области пупка и с опозданием понимает, что подскочивший со спины доктор Шоб ткнул его скальпелем. Как это ни больно, он твердо знает, что пострадали только мышцы и жировая прослойка.
Вырвав из живота скальпель, Рене-Ипполит оглядывается. Теперь удар скальпелем предназначен Шобу, но тот успевает отскочить и включить оглушительную сирену. Темное помещение озаряется мигающим красным светом тревожной лампы.
Психиатр с белым чубом хочет выскользнуть в дверь, но напавший не дает. Тогда Шоб вооружается другим скальпелем. Теперь они стоят лицом к лицу, готовые к дуэли на мини-мечах.
Учитывая разницу в росте, победителем должен остаться более рослый, но пришедший в чувство санитар спешит на выручку к своему шефу, и численный перевес оказывается на стороне противника. Рене-Ипполит режет кожаные ремни, и молодая женщина срывается с кресла. Выплюнув кляп, она с яростным криком кидается на доктора Шоба. Равенство сил восстановлено.
Санитар атакует. Рене-Ипполит наклоняется, хватает его за правую ногу, бодает головой в грудь, опрокидывает, бьет по горлу. Он знает, что медлить нельзя, так как с пола встает второй санитар. Завязывается рукопашная, точь-в-точь как та, которую Рене пережил при первой регрессии, на Дамской дороге, когда схватился с немецким солдатом. Детина-санитар сидит на нем верхом и норовит ткнуть его в глаз скальпелем. Одной рукой Ипполит отводит от лица скальпель, другой пытается душить противника, но у того слишком толстая шея, на нее не удается надавить достаточно сильно, чтобы вывести его из строя. Вспомнив в подробностях схватку на дороге Дам, Рене решает действовать иначе. Ум — способность не совершать дважды одну ошибку. Он пихает санитара коленом в пах, и тот обмякает. Рене сразу проводит апперкот ему в подбородок.
Вспомни Дамскую дорогу Дам, Ипполит, это поможет.
Темнота в кабинете электротерапии прерывается красными всполохами, тишина разорвана сиреной, то и другое усугубляет хаос. Освобожденная пациентка зажала Максимилиана Шоба в угол и, схватив электроды, бьет его током в ухо. К истошной сирене добавляется не менее истошный вопль.
Он еще и неженка.
Пациентка довольна эффектом и спешит его повторить. Шоб получает второй удар током, в рот, корчится и сползает по стене. Рене-Ипполиту дорога каждая секунда. Надо улепетывать, пока не нагрянули другие санитары. Он стягивает с одного из валяющихся на полу халат и, пользуясь тем, что Шоб сцепился с пациенткой, забирает его магнитную карточку.
Превозмогая боль от удара скальпелем в живот, он бежит по коридорам первого подземного этажа. При виде лаборатории ему приходит мысль пустить преследователей по ложному следу. Он хватает газовую горелку и устраивает пожар. Коридоры заволакивает густым серым дымом. Рене-Ипполит мочит тряпку и залепляет себе лицо — он поступал так, чтобы уберечься от горчичного газа, иприта, на войне. Он видит в дыму силуэты санитаров.
Побольше хаоса!
Он оставляет позади первый шлюз и при помощи магнитной карточки Шоба заставляет отползти в сторону очередную преграду — стеклянную дверь. Медицинский халат позволяет ему без труда преодолеть двор. На стоянке он находит фургон «Скорой помощи» с оставленными на торпеде ключами зажигания. Трогаясь, он включает сирену, завывания которой усугубляют нарастающий шум. Шлагбаум поднимается, он вырывается на свободу.
