Дэвид Стэктон. Бонапарты. От императора до наших дней

Это  биография  ­– изящная, как роман, и точная, как энциклопедия, – семьи Наполеона Бонапарта,  его матери и дяди, четырех братьев и трех сестер, их и его родных и приемных детей, внуков и правнуков – вплоть до наших дней, включая Римского короля и Наполеона III,  дочь американского мультимиллионера, грузинского князя и уральского заводчика. Все они так оригинальны, экстравагантны и интересны, что сам  император на их фоне может показаться даже скучным.

Автор не жалеет своих героев, описывая их с насмешкой Зощенко и язвительностью Набокова.

В книге не только чрезвычайно богатый иллюстративный материал (целых 52 полосы портретов и фотографий!), но имеется и подробное фамильное древо Бонапартов, в него погружаешься сразу и надолго.
По сложившейся уже традиции размещу пару отрывков текста и несколько портретов, хотя выбрать из такого разнообразия, конечно, сложно.

***

От императрицы помощи было мало. Она жила во власти эмоций, получила образование, которое ей было не по зубам, и находилась под сильным влиянием католического духовенства, что шло вразрез с ее стремлением править антиклерикальной страной. Ее религиозное ханжество не улучшало их отношения с императором, который был похотливым агностиком. По-настоящему она любила только сестру. Кроме того, у нее были непомерные претензии.
«Я боюсь не покушения на мою жизнь, я дрожу от страха, что история оценит меня ниже Бланки Кастиль­ской и Анны Австрийской», — писала она сестре вскоре после свадьбы. Странный выбор кумиров. Бланка Кастильская была вполне хороша для своего времени, но Анна Австрийская — не самый уважаемый правитель в истории, к тому же у Франции девятнадцатого века не было своего Ришелье, не говоря о Мазарини.
Она не отличалась благоразумием. Одно время существовала реальная опасность, что империей управляет доска для спиритических сеансов.
В данный момент, — писал барон Хюбнер, — она со всем своим андалузским пылом ударилась в столоверчение». Он предложил ей в качестве альтернативы чтение и учебу. Она не последовала его совету.
Евгения попала в руки Дэниела Дангласа Хьюма, также известного под прозвищем Медиум мистер Слякоть (прозвище придумал поэт Роберт Браунинг, который его терпеть не мог).
Сеансы проходили во дворце. Императрица держала колокольчик, император — гармонику. Духи шевелили колокольчик и играли «прелестную мелодию». Мелодия на гармонике звучала не столь очаровательно. Подставка для ног галопом скакала к Евгении с другого конца комнаты. Они ощущали присутствие невидимых рук. «Я должна снова увидеть мистера Хьюма, и тогда мы узнаем больше», — писала она сестре. Она узнала больше. Ей явилась ее покойная сестра. «Это происходит в реальности, — писала она Паке (сестре. — Прим. пер.). — Надеюсь, я смогу тебя убедить». Духи мистера Хьюма начали давать политические советы.
Матильда негодовала, граф Валевский грозился уйти в отставку, если Хьюма не выгонят прочь. В конечном счете, хоть и не без труда, его разоблачили, посадили в тюрьму, а потом выслали из Франции. Императрица была недовольна.

***

Поэтому Жером был счастлив, когда князь Демидов, коллекционировавший наполеоновские реликвии, стал проявлять интерес к его дочери Матильде и пожелал добавить и ее в свою коллекцию.
Анатолий Демидов пользовался дурной репутацией. Он был очень богатым сыном очень богатого русского купца, чей дед был крепостным во времена Петра I; благодаря своему поведению он стал персоной нон грата почти во всех странах. Он вел себя как грубое животное. Похоже, ни Жерома, ни Матильду ничуть не беспокоил тот факт, что Демидов ради забавы приказал протащить свою бывшую любовницу Фанни де Монтоль привязанной к лошадям — Демидов в самом деле был баснословно богат.
«Я невероятно счастлива, — писала Матильда. — Даже выразить не могу, с какой надеждой я смотрю в будущее».
Склонить Демидова к браку оказалось непросто, потому что Жером требовал за дочь огромную сумму, причем не только для нее, но и для себя. Он придумывал разные хитрости. К примеру, он продал Демидову жемчужное ожерелье, которое Наполеон подарил Екатерине, чтобы Демидов подарил его Матильде, и тогда маркиза Бартолини-Баделли могла бы по-прежнему его носить. Потом он дал за Матильдой несуществующее приданое в размере 290 000 франков, включая 60 000, которые Демидов заплатил в качестве выкупа. Они договорились, что Демидов будет платить Матильде двести тысяч франков в год, из них сорок тысяч предназначались Жерому. Свадьба состоялась в греческой часовне флорентийского собора. Вел церемонию архиепископ. После этого Жером занял сорок тысяч франков у своего новоиспеченного зятя. Он собирался жить не столько вместе со счастливой парой, сколько за ее счет.
Матильде пришлось в первую очередь ехать в Россию, так как Демидова вызвали в Санкт-Петербург за избиение русского посла в Риме Потемкина. Они поссорились из-за разрешения на брак Матильды с православным.
Во время поездки, которая состоялась в самый разгар зимы и продолжалась шесть месяцев, Демидов развлекался тем, что заставлял Матильду ездить в карете с опущенным верхом — ему хотелось посмотреть, как мороз действует на хорошенькую женщину.
В России его принимали не очень тепло. Его манеры вызывали почти такое же отвращение, как и его процент­ные ставки. Матильда, напротив, пользовалась успехом. Она понравилась Николаю I (который был ей родственником по матери). Перед отъездом во Флоренцию он сказал ей, что однажды у нее возникнут проблемы с мужем, и она должна всегда помнить, что царь в любом случае примет ее сторону.
Из Флоренции они отправились в Париж, где Матильда всех очаровала, а Демидов вызывал лишь неприязнь. Это ему не понравилось. Он стал демонстративно приводить своих любовниц на приемы, которые устраивала Матильда. По возвращении во Флоренцию Демидов приобрел замок Сан-Донато и обставил его с роскошью. Жером столь часто там появлялся и постоянно просил так много денег, преимущественно через Матильду, что Демидов начал несколько раз в месяц сечь жену хлыстом.
Во время одного из визитов в Санкт-Петербург она, после очередного избиения, появилась на балу при дворе в вечернем платье с глубоким декольте, и царь увидел царапины и кровоподтеки на ее плечах. Но тогда она не попросила его вмешаться.
Следующие несколько сезонов пара провела в Париже. Демидов не был скупым человеком и для жены денег не жалел, но бесконечные требования Жерома стали действовать ему на нервы. Однажды вечером, когда кто-то сказал, что трагическую актрису Рашель продали человеку по имени Верон за двести тысяч франков, Демидов резко ответил: «Такова сила денег» — и показал гостям на Матильду. В другой раз, когда она на коленях умоляла дать еще денег Жерому, он вызвал своего камердинера и сказал ему: «Посмотри на племянницу Наполеона. Она валяется у меня в ногах, чтобы я дал денег ее отцу». Сносить такие вещи было намного тяжелее, чем еженедельную порку. В конце 1846 года одна поехала в Россию. Царь издал указ о раздельном проживании и запретил Демидову появляться в Париже без его разрешения. Матильде было обеспечено содержание двести тысяч франков в год, из них сорок тысяч предназначались Жерому. Таким образом, Жером все равно получил свои деньги, а Матильда, что гораздо важнее, получила возможность уехать от отца.
По всей видимости, она не жалела о своем браке до тех пор, пока Луи Наполеон не стал Наполеоном III. Вот тогда она сильно пожалела.