Диана Чемберлен «Тайная жизнь, или Дневник моей матери»

Иден осторожно вела машину по узкой дороге, высматривая поворот к Линч-Холлоу и дому своего детства. В нем, после отъезда из Нью-Йорка, поселился Кайл, брат ее матери Кэтрин. Иден не слишком-то порадовало предложение Кайла провести это лето с ним и его женой – ее встречи с ними никогда не отличались теплотой и непринужденностью, поэтому они старались видеться как можно реже. Мысль о том, что ей придется застрять здесь на все лето, была просто удручающей, однако выбора у Иден, судя по всему, не было: никто не знал о Кэтрин больше, чем Кайл.

Внезапно перед ее мысленным взором возник образ матери: знаменитая детская писательница Кэтрин Свифт, озаренная пламенем свечей, сидит во мраке пещеры Линч-Холлоу, выстукивая что-то на пишущей машинке.

Как ей пришло в голову отгородиться от всего мира? Когда она встретила моего отца? Любила ли она меня? Сердце бешено заколотилось у Иден в груди – от предвкушения. Но и от страха тоже. Ей хотелось как можно больше узнать о маме, которая умерла, когда Иден была еще совсем маленькой. Решено, следующие пару месяцев Иден  проведет в доме своего детства и постарается собрать крупицы воспоминаний, запрятанные глубоко и надежно.

 

Вскоре она заметила валун, отмечавший поворот к дому. Поверх него виднелся небольшой деревянный указатель: Линч-Холлоу. Свернув на дорогу, Иден с удивлением обнаружила, что та теперь покрыта щебнем. В подступивших сумерках маленький домик выглядел по-иному. Окружавший его лес казался гуще, а деревья – выше. Да и сами очертания дома были намного четче, чем в смутных воспоминаниях Иден.

 

Дом был другим, и это наполнило ее мужеством. Но стоило Иден выйти из машины, и все ее существо погрузилось в такой знакомый – сладость и мускус! – запах жимолости.

 

Дверь дома распахнулась, и на веранду упал сноп света. Высокая фигура дяди заполнила собой весь проем, а тень его легла к ногам Иден.

 

– Иден! – Кайл вышел на веранду, захлопнув за собой дверь. Он быстро поспешил ей навстречу через дворик, и Иден постаралась ответить ему такой же широкой улыбкой. Последний раз они виделись полтора года назад.

 

– Твои вещи? – спросил Кайл, выпуская ее из объятий.

 

Иден открыла багажник, где лежали два чемодана.

 

– Лу дома? – спросила она, вытаскивая один из чемоданов.

Кайл кивнул.

– Мы приготовили для тебя бывшую комнату твоей матери – ту, что на втором этаже, – заметил Кайл. – Она почти не изменилась за эти годы, что позволит тебе хотя бы отчасти ощутить ее присутствие.

 

Иден кивнула. Вполне разумный выбор. На первом этаже находилась только спальня хозяев да еще одна маленькая спаленка. Когда-то она принадлежала ее матери и Кайлу, а позже – самой Иден. На втором этаже, который был построен незадолго до рождения Иден, также имелось две спальни – большая и поменьше. В этой маленькой комнате и работала ее мать, когда в пещере становилось слишком холодно. После смерти Кэтрин о втором этаже словно бы забыли. И хотя перед лестницей не лежало валуна, комната Кэтрин оказалась также закрыта от всего мира, как и ее пещера.

 

Разговор не клеился, как оно всегда было в их компании. Иден знала, что это целиком и полностью ее вина. С другими людьми она могла болтать легко и непринужденно, прикрываясь маской прославленной актрисы Иден Райли. А вот с Лу и Кайлом ей приходилось быть собой, и это была единственная роль, слова которой она все время забывала.

 

Кайл внезапно поставил свой стакан на стол и поднялся.

 

– У меня есть кое-что для тебя.

 

Он вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут. В руках у него был сверток размером с журнал, завернутый в подарочную обертку. Кайл положил его на стол и вновь присел возле Лу, которая придвинулась к нему поближе.

 

– Подарок на день рождения, – судя по тону, он не был до конца уверен, стоило ли ему делать этот подарок.

 

Иден развернула обертку. Внутри находилась толстая тетрадка. Иден вопросительно взглянула на Кайла.

 

– Это часть дневника, который вела твоя мать.

 

– Что? – она в изумлении взглянула на тетрадь. – Она вела дневник?

 

Кайл кивнул.

 

– Я собирался отдать тебе его уже давно, но… – он пожал плечами. – Люди всегда с предубеждением относились к твоей матери, и мне не хотелось, чтобы ты разделила их мнение.

 

Лу положила руку Кайлу на плечо.

 

– Я и теперь еще до конца не уверен, – промолвил он. – Должно быть, своего рода эгоизм. Я единственный, кто знал о ее дневнике.

 

– А мой отец?

 

Кайл помедлил пару секунд.

 

– Мэтт знал. Но он никогда не читал его, – Кайл со вздохом распрямился. – Словом, я отдаю дневник тебе. Это не единственная тетрадь – их всего около дюжины. Но я планирую передавать их тебе по одной, чтобы ты ничего не пропустила. Твоя мать была непростым человеком. И удивительной женщиной. Если ты не сумеешь понять ее, когда ей было тринадцать, – наклонившись, он положил руку на тетрадь, – то не поймешь ее и в возрасте тридцати одного.

 

Иден откинулась на спинку стула. От тринадцати до тридцати одного! Пожалуй, это значительно ускорит ее исследования, и ей не придется торчать здесь все лето. Впрочем, при мысли о том, что ей предстоит прочесть дневник матери, Иден испытывала не столько радость, сколько трепет.

 

– Тебе не стоит беспокоиться, – заметила она. – Я всегда чувствовала, что у людей сложилось о ней неверное впечатление. Терпеть не могу, когда ее изображают холодной и отстраненной.

 

Кайл быстро поднялся и подошел к стеклянной стене. Какое-то время он стоял там отвернувшись, сунув руки в карманы, и Иден уже начала беспокоиться, что сказала что-то не то.

 

– Кейт не была холодной, – промолвил он наконец. – Она предпочла уединение, работала и жила в пещере, поскольку так ей было спокойней.  Надеюсь, ты не разочаруешься, – заметил Кайл. – Вряд ли история о женщине, почти все свое время проводившей в пещере, будет такой уж занимательной.

 

– Ясное дело, что такая история заинтересует не каждого, но я не думаю, что это будет скучно. Пожалуй, мне стоит лечь сегодня пораньше.

 

Кайл взял со столика тетрадь и протянул ее Иден с долей вызова.

 

– Может, почитаешь немного на ночь?

 

 

4 АПРЕЛЯ 1941 г.

 

Я снова влипла в историю. Мама нашла словарь, который дала мне миссис Ренфрю, и сожгла его. Я видела, как она вытащила его во двор и поднесла к нему зажженную спичку. Так что порки мне теперь не избежать.

 

Я пишу эти строки, а рука у меня трясется, так что простите за неровные буквы. Меня всегда пугает надвигающаяся порка, поскольку невозможно знать, как далеко зайдет на этот раз мама. На спине и ногах у меня скоро появятся мозоли от бритвенного ремня. По идее, пора бы уже привыкнуть, но меня по-прежнему трясет. Солгу ей, что нашла словарь, а то у миссис Ренфрю тоже будут неприятности.

 

Вот уж не думала, что миссис Ренфрю мне симпатизирует, но та, помимо словаря, дала мне еще эту записную книжку. Она сказала, что я должна вести в ней дневник – записывать туда не только то, что происходит, но и то, что я об этом думаю. Услышав это, я расхохоталась. Если она узнает, что я на самом деле думаю, неприятностей мне точно не избежать! Должно быть, она прочла мои мысли, потому что сказала: «Кейт, этот дневник – только для тебя. Не нужно показывать его ни мне, ни кому бы то ни было другому».

 

От этих слов мне сразу расхотелось смеяться. Отчего-то вдруг показалось, будто у меня появился тайный друг, которому можно доверить все свои секреты. Нужно только спрятать книжку получше, ведь, если мама найдет ее, она убьет и меня, и миссис Ренфрю. Вот разве что Кайлу я разрешу читать свой дневник, тем более что он посоветовал мне, где его спрятать (под неприбитыми половицами у меня под кроватью).