Дмитрий Емец «Замурованная мумия»
Издательство:
Издательский Дом Мещерякова
|
Глава 1
НЫРОК СКВОЗЬ БЕТОН И АСФАЛЬТ
Московские подземелья, тоннели, бомбоубежища, секретные ходы минувших эпох, ветки, ремонтные пути и отстойники метрополитена образуют под землей разветвленную и непредсказуемую паутину. Паутину из двенадцати переплетенных уровней, нижний из которых залегает на глубине более семисот метров, что в шесть раз глубже самой глубокой станции метрополитена — «Дубровки».
Паутину, в которой проще сгинуть, чем выйти наружу. Это сумеречная зона тайн и загадок, никогда не видевшая солнечного света.
Многие явления, происходящие под землей, не находят логического объяснения. Недаром диггеры говорят, что самое безобидное, что можно встретить под землей, — это мертвецы и крысы. Все остальное — много, много хуже…
Справочник диггера
1
Он поклялся, что доберется до них. И, если сможет, выполнит свою угрозу: сейчас, через год или через двадцать лет. Человеческого времени для него не существует, он терпелив, как все бессмертное. Терпелив и полон ненависти, неугасимой, как адское пламя. Ненависть эта направлена на них троих, и она тем сильнее, что они сумели взять верх.
Филька до сих пор вскрикивает ночью, когда во сне видит его раскаленный взгляд. Он просыпается в поту, садится на кровати, раскачивается и думает: «Нет, он не придет, его удержит кирпичная кладка. А если и нет, то удержит кое-что еще, такое же могущественное и древнее, как он сам…»
Они закладывали пролом с такой поспешностью, что Филька уронил мастерок. На последние ряды раствор приходилось бросать прямо руками. И все это время ОН скрежетал и рвался наружу; ребята ощущали, как дрожит и крошится камень, на который ОН старался вскарабкаться.
А потом, когда последний кирпич встал на место, Петька, который и здесь остался в своем репертуаре, наступил себе на шнурок и разбил Анькин фонарь. В тот момент она даже не ругалась, только пискнула: «Блин», хотя в другое время удавила бы за него даже нехилую собаку Баскервилей.
До сих пор неясно, как они выбрались наружу, имея только зажигалку BIC и журнал, из которого Анька выдирала страницы. Представляете, как могут гореть глянцевые листы? Только чадить и вонять — света от них почти нет.
В тот раз они опустились на триста двенадцать метров ниже уровня Москвы-реки. Больше ничего не скажу, чтобы не выдать тайну. Ведь там, под землей, таится смерть…
2
Филька Хитров отлично запомнил день, когда все началось. До мельчайших подробностей, начиная с той, что с утра он надел носки разного цвета, потому что никак не мог собрать пары без дырок на больших пальцах. К тому же на уроках его ужасно щекотала недавно заведенная крыса по имени Нуль-Хвоста.
Нуль-Хвоста была не белой и домашней, а обычной подвальной крысой. Той самой никакой породы, при виде которой слабонервные девицы начинают издавать неприятные для слуха визги. Вид у крысы был боевой. Вместо хвоста — обрубок сантиметра в два. Около шеи длинный шрам, на котором не растет шерсть. Поперек спины зеленкой написано «диггер-крыс». Это Анька постаралась, любит она такие приколы.
Нуль-Хвоста жила у Фильки уже месяцев шесть, почти с того самого дня, как они всерьез увлеклись диггерством.
Он нашел ее в тоннеле у «Киевской», где идет залаз наверх.
Какой-то псих затолкал ее в консервную банку, обрубив зазубренной крышкой непоместившийся хвост. Под землей вообще полно ненормальных типов, от которых никогда не знаешь, чего ожидать. Именно потому диггеры сразу делают ноги, едва заслышав в тоннеле шаги или увидев пятно чужого фонаря.
Вначале Филька хотел подарить крысу Аньке, и она была обеими руками «за», но ее родители, как выяснилось, терпеть не могут всего, что имеет четыре лапы, пусть даже и без хвоста. Пришлось ему оставить Нуль-Хвосту у себя. Незаметно он привязался к ней и иногда даже говорил: «Она мне как сестра! Сестры-то у меня никогда не было!» И Нуль-Хвоста тоже к нему привыкла. Отпусти Филька ее в комнате, где будет тридцать человек, — она подбежит к нему и вскарабкается по одежде к воротнику. На уроках же она приучилась сидеть под свитером и не высовываться. Навроде: залегла на дно, нет меня.
Ближе к вечеру, когда Филька вернулся с тренировки по прыжкам в длину, Петька и Анька уже торчали на лестнице у его квартиры. Оба были одеты как для залаза, что Фильке сразу не понравилось. Рядом с дверью громоздился рюкзачина толстяка Петьки Мокренко, из которого (из рюкзачины, конечно, а не из Петьки) высовывался раздвоенный нос ломика-гвоздодера.
Кроме гвоздодера, судя по размерам рюкзака, там можно было отыскать и веревку с карабином, и нож с заизолированной ручкой, и респиратор, и еще много снаряжения, тащить которое хоть и тяжеловато, но без него запросто можно остаться ночевать в склизком тоннеле по щиколотку в воде.
Анька Иванова в своих толстенных очках-лупах сидела на ступеньках и, высоко подняв колени, читала что-то невероятно заумное. Чуть ли не учебник по молекулярной биологии. Петька же развлекался тем, что пытался просунуть Фильке в замок отмычку. Он был так поглощен своим занятием, что пыхтел от усердия. Фильку он не замечал. Поднеся палец к губам, чтобы Анька не испортила игру, Хитров стукнул Петьку по плечу и хрипло крикнул:
— Сто одиннадцатое отделение!.. Не двигаться! Руки на затылок!
От неожиданности Петька едва не взбежал на потолок. Потом опомнился и заорал: «Ты чего, с ума сошел?»
Филька открыл дверь, и Анька с Петькой ввалились в квартиру, где сразу же по-хозяйски устроились на диване. Обуви, разумеется, никто не снял — от диггеров, хотя бы и начинающих, этого не дождешься.
— Куда сегодня ныряем? — спросила Иванова.
Филька плюхнулся на кровать, закинув руки за голову.
Приятно, когда тебя уговаривают и смотрят на тебя, как на профи. А все оттого, что это именно он первым познакомился с настоящими диггерами и сходил с ними в десяток залазов.
Анька же с Петькой такого опыта не имели. Хотя, если разобраться, он тоже был изрядный чайник.
3
В тот день Хитров не испытывал особенного желания лезть под землю, но Петька с Анькой уломали его. Вначале Хитров хотел поводить их по водостокам у Москвы-реки, но вовремя сообразил, что там сейчас воды по пояс. И какой воды — хотел бы Филька знать, чего там не плавает! Так всегда бывает после таяния снега.
— Ладно, если вам не терпится перемазаться, поищем новый залаз, — проворчал Хитров и стал неохотно собираться.
В отличие от Петьки, Филька никогда не таскал с собой рюкзак, а все нужные вещи размещал в куртке с вместительными карманами, которую сшил сам из палаточной ткани. Это делало его похожим на бочонок, но зато Хитров мог все быстро достать, не путаясь в болтающемся за плечами рюкзаке.
— Филь, батареи для фонаря взял? — крикнула вдруг Анька, возникая прямо перед его носом.
Филька остановился и терпеливо посмотрел на нее. За кого она его принимает? Одна из первых заповедей диггера гласит: лучше забыть дома штаны, чем запасные батареи.
— Мне просто хотелось тебя позлить, — хихикнула Иванова.
Вскоре они уже были у первого залаза. Увы, тут их поджидало разочарование. За бетонным забором с проволокой работал компрессор, ходили рабочие, а у ворот торчал хмурого вида прораб, с которым ребятам совсем не хотелось знакомиться. На физиономии у него было прямо-таки написано: только попадись! Да уж, с таким лучше не связываться.
— Говорил вам: ночью надо было проходить, — проворчал Филька.
Внезапно он вспомнил, что рядом есть отличное местечко, куда ему давно хотелось наведаться.
Забор там был весьма солидный, с загнутой сеткой, исключавшей всякое вторжение, но стоял он на каменных опорах чуть ли не полуметровой высоты. Землей их засыпать поленились, так что щели остались огромные.
В общем, залезай — не хочу.
Оставив Петьку с Анькой на улице, Хитров по-пластунски нырнул в дыру — на разведку. Около башенки торчал подъемный кран, но никаких следов пребывания рабочих не обнаруживалось. Вагончик сторожа тоже был закрыт, хотя возле него и висела табличка с оскаленной собачьей мордой, прозрачно намекавшая, что стройка охраняется бешеными и злобными волкодавами.
Филька только хмыкнул, не потрудившись даже поднять палку. В большинстве случаев обещанные волкодавы оказывались мелкими дворнягами, которых хватало только на облаивание диггеров, и они охотно принимали взятку в хлебно-колбасной форме. Впрочем, здесь отсутствовали даже дворняги, — если, конечно, сама табличка не обладала способностью оживать.
Филька свистнул, и Петька с Анькой пролезли под забором.
При этом Петька ухитрился зацепиться рюкзаком, торчавшим сзади него как горб.
Через минуту они уже вместе стояли у башенки. Решетка, закрывавшая вход, была наглухо забита досками. Наружу торчали только ржавые пики гвоздей.
Петька брезгливо потрогал одно острие пальцем.
— Как все запущено, — пробормотал он.
Обойдя башенку кругом, Хитров обнаружил подходящую трещину. В этом месте бетон осыпался, и стена держалась лишь на решетке арматуры. Фильке с Петькой было не протиснуться, но для Ивановой трещина оказалась в самый раз. Вручив ей ломик-гвоздодер и напичкав ее советами, Хитров с Мокренко протолкнули ее в трещину и велели отодрать доски, с чем она вполне успешно справилась.
В широченном круглом колодце проходили две лифтовые шахты и начиналась громыхающая железная лестница без перил. Уже здесь, у самой поверхности, ощущался запах Подземья. Запах этот был особенным и ни на что не похожим. Сырость — да, гнилые доски — да, но присутствовало и еще что-то, чего не найдешь в обычной сырости, гнили и грязи.
Нуль-Хвоста, сидевшая на своем привычном месте у Фильки под свитером, вдруг завозилась и просунула морду в воротник. Она всегда чувствовала приближение Подземья. Филька щелкнул ее ногтем по носу: «Марш на место! Команды десантироваться не было!» Когда Нуль-Хвоста спряталась, Хитров недоверчиво потрогал лестницу ногой.
ТОТЧАС СТРАННЫЙ
РЖАВЫЙ ЗВУК,
ПОХОЖИЙ
НА СТОН,
НАПОЛНИЛ
КОЛОДЕЦ…__
