Джонатан Крэнстон «Записки путешествующего ветеринара: нескучные истории о диких пациентах»

КЕНГУРУ

Я не боюсь расстаться с жизнью — если мне потребуется спасти коалу или крокодила, кенгуру или змею, я сделаю это. Стив Ирвин

 

Эта ночь дежурства была одной из тех ночей, когда сна не было не из-за бессонницы, а из-за множества звон­ков. Они начались ровно в тот момент, когда я сел перед телевизором, собираясь поужинать, где-то около 9 ча­сов вечера. Хромающая кошка, очевидно, потерялась в мага­зине сети «Теско», и никто не мог ее поймать. Два часа спустя, охотясь за ней, я прошел вдоль нескольких продуктовых прилавков и вышел в складское помещение. Наступила кульминация, когда я подошел к киоску, стояв­шему позади магазина. К этому времени кошка была уже взвин­чена и напугана и не собиралась даваться мне в руки без боя.

Я попытался подлезть под здание, чтобы извлечь ее оттуда, уво­рачиваясь при этом от ее шипений и ударов лапой. Но потер­пел сокрушительную неудачу. Я сделал вывод, что ловушка бу­дет нашей единственной надеждой. Когда мы ее поймаем, то сможем осмотреть и вылечить ее больную лапу, а потом, бу­дем надеяться, она, наконец, воссоединится со своим хозяином.

Потом была миссис Джонс, которая позвонила в 2 часа ночи, чтобы сообщить, что у ее собаки чесотка. Дерматологи с удо­вольствием признаются, что одна из причин, почему они вы­брали эту специальность, в том, что проблемы с кожей ред­ко требуют срочного лечения. Так что вы поймете отсутствие у меня особой радости, когда нарушили мой драгоценный сон просьбой осмотреть собаку на наличие у нее блох. Несмотря на мои тактичные сонные попытки убедить хозяйку, что это может подождать до утра, она твердо настаивала на том, чтобы я при­ехал к ее Бесси, маленькому вестхайлендскому белому терье­ру лично. И я покорно вытянул себя из кровати холодной но­ябрьской ночью, чтобы провести самый дорогой в мире курс лечения от блох. А потом в 6 часов утра я получил один из са­мых странных звонков за всю мою карьеру.

Привет, это ветеринар? — произнес голос на другом кон­це линии, пока я нащупывал прикроватную лампу.

Да, это Джон, дежурный ветеринар, чем могу помочь? — произнес я, пытаясь скрыть сонливость.

А, хорошо, спасибо… Ну, сэр, у меня тут рыба-собака, понимаете, она все время плавает поверху резервуара. Ну, всплыв, но не как нормальная рыба. Он на боку, и я не знаю, что с ним. Но с ним явно что-то не так.

Простите, вы сказали, что ваша рыба-собака чувствует себя нехорошо? — спросил я.

Да, моя рыба-собака. Ему и вправду очень плохо. Думаю, он умирает. Не могли бы вы взглянуть на него?

Поверьте, пытаться звучать убедительно, логично и профес­сионально, давая при этом разумный и мудрый совет, в шесть утра, когда тебя только что выдернули из глубокого сна, это тя­жело во всех смыслах. Но когда предмет разговора касается од­ного из 8,7 миллиона видов, не относящихся к нашей ветери­нарной практике, я совершенно пал духом.

Вы хотите, чтобы к вам пришли, или принесете его к нам в клинику? — спросил я.

М-м… он в 6-футовом резервуаре, так что лучше, если бы вы пришли к нам, — ответил он, явно удивляясь глупости мо­его вопроса.

А, да, конечно, — ответил я, смущенно. — И где вы на­ходитесь?

Дома, — сказал он.

Так дело не пойдет.

Простите, я имел в виду, где вы живете?

О, понимаю. Вест Бром, рядом с футбольным полем. На­звать почтовый индекс?

Было бы неплохо, спасибо, — сказал я, записывая адрес. — Итак, вы нашли его в таком состоянии сегодня?

Да, с ним все было нормально. Я имею в виду, он всплы­вает, когда его что-то пугает, но это обычное дело. Но в по­следнее время он делал это гораздо чаще. Я не уверен, что теперь он контролирует данный процесс, как раньше — либо так, либо он становится немного прыгуч в своем преклонном возрасте. Он у меня уже шесть лет, так что уже начинает ста­реть. Но у него особенный характер. Я буду опечален, если он погибнет. И я должен сделать все возможное, чтобы по­мочь ему, не правда ли? Я как обычно пошел кормить их, ког­да проснулся, и он лежал там, всплыв, на боку, такое печаль­ное зрелище.

Сочувствую. Так у вас, получается, их несколько?

О, да, обожаю их, такие забавные. В любом случае вы должны приехать и взглянуть на него, или как? Я имею в виду, вряд ли можно сделать что-то еще. Мне тяжело смотреть на его мучения, понимаете?

Я буду у вас примерно через полчаса.

Я прилег на кровать, обдумывая этот звонок. Неужели я действительно отправлюсь осматривать рыбу-собаку куда- то рядом со стадионом «Вест Бромвич Альбион»? Сама мысль об этом звучала абсурдно. Но мой клиент был искренне обеспо­коен, и я вытащил себя из постели, оделся и поехал.

К сожалению, рыбы-собаки действительно были вне вете­ринарной компетенции. И я с помощью бутылочки усыпляю­щего раствора гуманным образом уменьшил мировую популя­цию рыб-собак на одну особь.

Направившись затем прямиком в клинику, я был на работе уже в районе 8.30, чувствуя себя вполне проснувшимся и бод­рым, несмотря на разбитый сон. Хотя и понимал, что впере­ди у меня целый день консультаций, что очень быстро устану. Придется подкрепляться кофе и чаем.

Первые два часа работы прошли без особых проблем: обыч­ная рутина с парой пациентов, которым требовались дальнейшие исследования, анализ крови, капельницы и прочее. Но я уже на­чал просить пощады, поэтому с удовольствием выпил чашку чая, которую мне принесла Люси в паузе в одиннадцать часов. Вос­пользовавшись краткой передышкой, чтобы насладиться процес­сом, я пробежал глазами оставшихся у меня на утро пациентов. Окошечко, образовавшееся на 11.50, было теперь занято нашим клиентом Ричем из местного зоопарка. Он должен был прине­сти одиннадцатимесячного детеныша серого кенгуру по кличке Кевин, у которого были сильные выделения из носа и слезились глаза. Кенгуру с простудой: последние двадцать четыре часа ста новились одними из самых странных в моей практике.

Когда подошло время визита Кевина, я уже с трудом за­ставлял себя работать. После долгой ночи дежурства, практи­чески без сна и без еды, уставший после целой череды утрен­них посещений, я прекрасно понимал, что далеко не в лучшей форме. Пригласили Рича зайти ко мне в кабинет. Он зашел с молодым ассистентом, вдвоем они держали тяжелую боль­шую переноску с животным, которая едва протиснулась в дверь кабинета.

Ричу было под тридцать лет, ростом около 180 сантиметров, среднего телосложения, с длинными светлыми дредами, ко­торые он прихватывал в хвост, и множественным пирсингом на лице. На нем были черные рабочие штаны и зеленая фут­болка поло с логотипом зоопарка. Он был старшим смотрите­лем. Я контактировал с ним раньше несколько раз и проникся к нему огромным уважением.

Он обладал глубокими знаниями обо всех обитателях зо­опарка, всегда знал возраст любого животного, а также его историю болезни. Ему доставляло огромное удовольствие за­ниматься исследованиями и знакомиться со всеми послед­ними идеями и теориями относительно питания животных, их витаминизации, усовершенствования среды обитания. Но особую симпатию он испытывал к приматам. Он ча­стенько приходил с маленькой мартышкой или тамарином на плече.

Доброе утро, Джон, — приветствовал он меня радост­но. — Выглядишь ужасно. Не спал допоздна?

Не спрашивай. Дежурил прошлой ночью — ночка выда­лась длинной. Но я рад тебя видеть, Рич. Как поживаешь?

Хотел бы я сказать то же самое, но визит к вам не раду­ет. Ничего личного, конечно, просто это означает, что кто-то из наших заболел. Сегодня вот этот парнишка, малыш, кото­рого мы выхаживаем. Мы даже не заметили, что он родился, очевидно, прятался у матери в сумке. Обнаружили его только пару месяцев назад. В любом случае, судя по размеру, его рост в один фут, думаем, что ему примерно 11 месяцев. Когда мы впервые заметили малыша, он выглядел совершенно здоровым. Но Тим, — он кивнул на молодого парня, помогавшего внести коробку, — сказал, что заметил вчера у Кевина небольшой на­сморк. Сегодня состояние заметно ухудшилось, и он даже не проявил интереса к своему завтраку.

Все правильно, — сказал Тим. — Вчера он выглядел луч­ше, а сегодня ведет себя немного тише.

Я хотел, чтобы вы осмотрели его, пока ему не стало еще хуже, — продолжил Рич. — Он сейчас у нас любимчик, ну, по­нимаете, такой сюрприз и все такое, все сотрудники привязались к нему. Хитрюшка наш, да, Кевин? — добавил он, раз­говаривая с переноской. Изнутри раздался глухой звук: это Кевин топнул лапой в знак протеста против своего временно­го заточения.

Довольно справедливо, — сказал я. — Ну, давайте посмо­трим на него, — я нагнулся и начал открывать его клетку, как делал это с любыми другими животными, которых мне прино­сили клиенты.

И это была явная оплошность, что объяснялось моим изму­ченным состоянием, идущая вразрез со всеми обычными тра­дициями, сложившимися у нас с Ричем, когда мы занимались животными из зоопарка. Мои действия так удивили его, что он не сразу среагировал.

О, аккуратнее, Джон, этот малыш просто огонь! — все, что он успел выдать, когда я открыл окошко в коробке, а затем осторожно отодвинул дверцу, дав Кевину возможность нюх­нуть свободы. И он тут же высунул нос. А потом мощным прыжком продвинулся вперед. Я был совершенно не готов к по­добному развитию событий, он застал меня врасплох. Прежде чем я успел остановить его, кенгуренок Кевин уже выбрался из коробки.

Если бы он просто остановился там, или если бы задняя дверь моего кабинета, ведущая в аптеку, была заперта, тогда это не имело бы таких серьезных последствий. Но, к сожалению, все было наоборот. Просидев взаперти в течение полу­часа, Кевин, очевидно, решил, что ему нужно размять ноги, и в два прыжка оказался в аптеке, откуда несколько мгнове­ний спустя раздался ужасающий грохот. Я вскочил на ноги и погнался за ним, следом за мной припустили Рич с Тимом. Зайдя в аптеку, мы увидели следы разрушения, оставленные Кевином, которые вели в коридор: коробки и бутылочки с ле­карствами, перевязочный материал, ножницы, щипцы и про­чий инструмент, который до этого был аккуратно разложен на столах. Теперь все это было разбросано по полу. Дальше следы Кевина вели в препараторскую. Дверь, которая могла благополучно заблокировать ему проход, осталась открытой. Прыг, прыг, прыг — он прошел через дверь, завернул за угол и оказался в препараторской, где полный и откровенный хаос продолжился.

Двое моих коллег готовили все к проведению анестезии для последней операции, назначенной на это утро. Ханна только что завела пациента, маленькую таксу, которой должны были удалить опухоль. Собаку укладывали на стол, а Гейвин как раз проверял все необходимые инструменты.

В это время в углу комнаты Люси и Джесс склонились над одним из пациентов, которого я недавно принимал. Это была большая немецкая овчарка, в лапу которой они как раз собирались ввести катетер, чтобы поставить ей внутри­венную капельницу.

И именно в этот спокойный и сосредоточенный момент в комнату запрыгнул Кевин, а следом вбежали Рич, Тим и я. Первой отреагировала немецкая овчарка, которая яростно за­лаяла и ринулась вперед, сбив с ног Джесс, оттолкнув в сторону Люси и разметав весь их инструмент. К счастью, овчарку сдер­живал поводок, прикрепленный к крючку на стене, так что ди­апазон ее действий был ограничен. В противном случае погоня продолжилась бы, и тогда Кевин в панике бросился бы к нам, ища спасения. Но кенгуренок был так напуган той неожидан­ной агрессией, с которой его встретили, что просто запрыгнул на стол в препараторской. А такса, лишившись рассудка от ис­пуга, энергично вклинилась в перепалку, пронзительно тяв­кая в общем неодобрительном хоре. Не найдя надежного убе­жища, Кевин запрыгнул на боковой стол, где на подносе сохли на полотенце хирургические инструменты. Поскользнувшись на полотенце, Кевин рассыпал весь инструмент, полетевший в разные стороны, и это, конечно же, вызвало у него еще большую панику.

Вся эта громогласная заваруха заставила Джейн прибежать с ресепшн. Ворвавшись в кабинет, она открыла дверь нараспаш­ку, потеряв дар речи, раскрыв рот от удивления и округлив гла­за. Она молча рассматривала учиненный погром, а в распоря­жении Кевина появился единственный путь к спасению. Будучи в панике от лающих собак, валящихся со всех сторон инстру­ментов и чувствуя себя в западне, он спрыгнул со стола и мет­нулся вихрем через открытую дверь к ресепшн.

Именно в этот момент нас ждала счастливая передыш­ка: на ресепшн не было ожидавших визита клиентов, вход­ная дверь была закрыта, и Кевин решил перепрыгнуть через стойку регистрации прямо к двери, ненамеренно загнав себя в угол. Наступил момент спокойствия. Хотя если бы в эту мину­ту к нам решил зайти новый клиент, хаос бы продолжился. Од­ним прыжком Кевин выскочил бы через входную дверь и ока­зался на свободе, и я сомневаюсь, увидели ли бы мы его снова. Я вздрогнул при мысли о том, как мне пришлось бы тогда объ­ясняться с сотрудниками зоопарка.

Но несколько минут спустя Кевин перестал прыгать, не зная, куда ему идти и что делать дальше, а просто встал посре­ди помещения, осматривая незнакомое окружение.

В этот момент Рич взял ситуацию под контроль.

Тим, — прошептал он, — заскочи в приемный кабинет и возьми те фрукты, что мы положили ему в коробку.

Несколько мгновений спустя Тим вернулся с пригоршней нарезанных фруктов.

Хороший мальчик, — сказал Рич, бросая первый кусочек в сторону Кевина. Летящий к нему предмет привлек внимание, и он сделал несколько шагов, чтобы исследовать его. Поняв, что это еда, он пришел в благодушное настроение, и подобрав кусочек, стремительно сожрал его, а потом стал осматривать­ся в поисках добавки. Рич бросил ему второй кусочек, медлен­но крадясь к кенгуру.

Оставайтесь там, — прошептал он нам. — Люди напу­гают его.

К этому времени Кевин определил источник еды, и после жадно поглощенного второго кусочка он сделал пару шагов в сторону Рича. Рич встретил Кевина на полпути, бросив ему третий кусок, и этого оказалось достаточно, чтобы восстано­вить между ними узы доверия и дружбы. Рич протянул руку с оставшимися кусочками фруктов, и Кевин склонился и начал сам брать еду. Когда он зажал в лапах последний кусочек, Рич смог легко подцепить его и отвести обратно в мой кабинет.

Ну, и где же мы были? — спросил он весело.

Испытывая облегчение от того, что наши мучения закончи­лись, я быстро восстановил профессиональный настрой и при­ступил к осмотру.

Думаю, это простая инфекция верхних дыхательных пу­тей, — заключил я, закончив осматривать пациента. — Но имей в виду, что не следует недооценивать последствия сегодняш­него инцидента. Боюсь, что эта маленькая проделка не пойдет ему на пользу, так что будет лучше, если мы назначим ему курс антибиотиков.

Ты прав. А в какой форме они будут? — спросил он, осто­рожно заводя Кевина обратно в его контейнер. — Ты закон­чил с ним?

Да, спасибо. В жидкой форме, вам нужно будет добавлять препарат в его еду с помощью шприца.

Отлично, так мы обычно и делаем.

Я высчитал точную дозу, распечатал наклейку и отправил­ся искать бутылочку на полу в развороченной аптеке.

Спасибо, Джон. Надеюсь, это поможет. Увидимся — но надеюсь, не очень скоро, — сказал Рич, и они с Тимом вынес­ли Кевина из кабинета. — О, Джон, — добавил он, — будь любезен, окажи нам услугу.

Он помедлил, пока я выходил вслед за ним к ресепшн.

Что такое? — спросил я.

Поспи немного.

Кенгуру: короткие факты

Macropus giganteus: восточный серый кенгуру.

Ареал: южная и восточная Австралия, Квинсленд, Новый Юж­ный Уэльс, Виктория и Тасмания.

Продолжительность жизни: 8-12 лет.

Среда обитания: леса и лесистая местность днем, луга и ку­старниковые заросли ночью.

Питание: кенгуру ведут ночной образ жизни, они травояд­ные, предпочитают траву, в частности, молодые зеленые побе­ги, наиболее богатые протеином. Хотя также едят целый ряд дру­гих растений.

Период беременности: 36 дней, по истечении которых ма­лыш совершает невероятное перемещение в сумку матери, там он сосет молоко и находится в течение последующих девяти ме­сяцев.

Вес: всего 0,8 г при рождении, во взрослом возрасте дости­гают веса 42-85 кг.

Развитие: в 9 месяцев малыш начинает ненадолго вылезать из сумки. В 11 месяцев он окончательно покидает ее, но продол­жает сосать мать до 18 месяцев. Самки созревают примерно в 22 месяца, а самцы — в 25 месяцев.

Температура тела: 36,2-37,3 °С.

Интересные факты: восточный серый кенгуру — самый бы­стрый из всех кенгуру, способен развивать скорость до 40 м/ч. Самки обычно перманентно беременны, начинают спариваться вскоре после того, как детеныш переместится в сумку. Хотя в пе­риоды засухи или нехватки корма самцы не производят спер­мы, и самки входят в эмбриональную диапаузу. В хорошие се­зоны самка способна произвести 3-х малышей одновременно, причем всех на разных стадиях развития: одного кормит в сум­ке, второго — вне сумки, а третий находится в утробе с задерж­кой в развитии, в ожидании, когда сумка освободится. Самка также способна вырабатывать два разных вида молока одно­временно с учетом потребностей каждого детеныша.

Охрана: в настоящее время восточный серый кенгуру яв­ляется законодательно защищенным видом в Австралии. Когда европейцы начали заселять Австралию, на кенгуру активно охо­тились. В 2010 году их популяция на материке составляла 11 миллионов особей. Это один из самых многочисленных видов сум­чатых. По мнению представителей Международного союза охраны природы, он не требует защиты. На самом деле в отдель­ных регионах они так многочисленны, что их необходимо отбраковывать в рамках программы контроля популяции, чтобы минимизировать уровень заболеваний и предотвратить голо­дание животных в данных группах. Однако большинству других видов, обитающих в Австралии, повезло меньше: свыше 1700 ви­дов животных и растений находятся на грани исчезновения. Вот почему работа австралийской организации по охране дикой природы так жизненно важна: www.australianwildlife.org.

Купить книгу на сайте ЭКСМО