Екатерина МакДугалл «Бриг «Меркурий»

Глава 1

Париж, август 2004

 

Дырочки от ее каблуков начинались от самого угла и далее аккуратной цепочкой по мягкому от несусветной жары асфальту тянулись вдоль всей улицы, круто обрываясь у огромного, грубо отесанного камня, служившего порогом этому странному двухэтажному дому.

Куцый козырек над дверью отбрасывал узкую, не дарящую защиты тень, в которую Александра безуспешно пыталась теперь вжаться. Огромная шершавая дверь цвета осенней грязи и подмалевков Леонардо да Винчи стояла перед лицом, словно гробовая доска. А вокруг, за спиной, бушевала августовская жара. Солнце с размаху обрушивалось на неприступные бетонные стены многоэтажек, делая их на несколько тонов светлее, гнало слепящие волны вдоль строгих геометрических окон, неожиданно сигналя оранжевым в листьях единственного на всю улицу чахлого платана. Окруженная монолитными гигантами, средневековая лачуга казалась утлым суденышком меж военных кораблей в глубоководье 16-го микрорайона Парижа.

Теряя терпение, Александра снова нажала на кнопку медного звонка, на этот раз усиливая давление пальца посылом плеча. И снова что-то жалобно ойкнуло внутри дома, но никаких других звуков за этим не последовало — ни шарканья старческих ног, ни щелчка замка, ни звяканья цепочки. Наоборот, казалось, тишина за дверью еще более сгустилась. С усилием она взглянула вверх, пытаясь разглядеть что-то в окнах дома, но все три окна были темны и слепы, залеплены белесыми бельмами пыли.

А беззвучная солнечная канонада, казалось, усиливалась. Все ближе взрывались солнечные лучи, все громче звенели в ушах полыхающие огнем стекла. Все сильнее упирался в спину жар, пихая, пиная, подталкивая ее к мертвому дому.

Неожиданно у нее закружилась голова; ловя ртом раскаленный воздух, она почувствовала, что теряет равновесие; ее качнуло, словно на палубе накренившегося корабля. Волны покатили, побежали, понесли… Подавшись вперед, она уперлась рукой в глухую дверь. Неожиданно твердь поддалась, приоткрылась, и Александра споткнулась вовнутрь затхлого, сыроватого пространства.

Прихожая оказалась неожиданно просторной и правильно квадратной, пропитанной резким ароматом гнилых балок и пыли. Сквозь мансардное окно высоко над ее головой внутрь проникал тусклый свет. Стены были покрыты зеленым выцветшим шелком, украшенным кое-где разновеликими пятнами старых протечек. Направо начиналась массивная дубовая лестница на второй этаж. Впереди высилась плотно закрытая дверь, ведущая, по всей видимости, в гостиную.

—                   Княгиня! — громко позвала Александра и испугалась собственного голоса.

Внезапно она ощутила, что за ее спиной кто-то стоит.

Резко обернувшись, в огромном, почти двухметровом зеркале она увидела размытый силуэт.

Она сделала шаг навстречу — и отражение приобрело знакомые черты. Она смотрела на саму себя, обрамленную роскошной резной рамой, — ангелочки, раковины, цветы и дельфины были переплетены в прекрасном замысловатом узоре, увенчанном гербом, который поддерживали лев и единорог. Хотя род Оболенских был древним, зеркало это никак не могло принадлежать к семейным реликвиям княгини — судя по гербу, раму вырезали для жилища Карла II где-нибудь в семидесятых годах XVII века. Под зеркалом помещался столик современной, но дорогой работы — два дельфина поддерживали хвостами столешницу из композитного мрамора, заставленную китайскими вазочками.

Рядом со столом примостился пустой мольберт.

«Уходи», — отчетливо пронеслось в голове.

Она остановилась и прислушалась. Затем еще раз позвала:

—                   Госпожа княгиня!

Пустой мольберт смущал, не давая сосредоточиться. Она приблизилась и коснулась его дорогого полированного бока с типичным французским дизайном верха в форме лиры. На подставке лежал толстый слой пыли, четко очерчивающий контуры невидимой картины. Судя по тому, что в месте, где стояла картина, пыли практически не было, сняли ее с мольберта совсем недавно. Сердце забилось так громко, словно кто-то внутри Александры колотил кулаком в барабан. Не колеблясь, она шагнула вперед и с силой толкнула от себя дверь гостиной.

Тихий солнечный свет, пригашенный царившей в комнате полумглой, просачивался сквозь полузакрытые шторы и, небрежно обведя контуры предметов, разливался посередине залы лужицей охристого ковра. Заставленное комодами, креслами, диванами и столиками пространство гостиной являло собой резкий контраст с высоченными голыми стенами. На фоне поблекшего цветочного узора обоев четко выделялись более яркие пятна в форме овалов, прямоугольников и квадратов — выдавая места, где еще недавно висели полотна. Уникальная коллекция русской живописи исчезла без следа.

Внезапно обессилев, Александра опустилась в огромное разлапистое кресло в стиле Луи XVI, с драконами и бабочками по обивке, втиснутое между шоколадно-кремовым столиком для игр, еще одним креслом с жесткой прямоугольной спинкой потертого синего бархата и инкрустированным бюро, причем ощущение у нее было такое, словно она ненароком плюхнулась прямо в невидимую душу княгини Оболенской.

На противоположной стене возвышался чудовищный средневековый камин, над которым ярким прямоугольником зияла пустота от огромного исчезнувшего холста. По обеим сторонам от камина двумя рядами, один под другим, также наличествовали прямоугольные силуэты значительно меньших размеров. В простенках между трех высоких окон, затянутых в корсеты гардин, маячили в основном небольшие овалы: видимо, здесь висели портретные миниатюры. Собрание семейных портретов, исчезнувшее вместе с хозяйкой…

Александра перевела взгляд на противоположную от окон стену — на выцветшие обои с пятнами все тех же геометрических аномалий — распятыми призраками великих полотен. Кое-где вдоль стены со специальных повесочных карнизов для живописи еще свисали одинокие шнуры — словно здесь готовились к казни армии лилипутов.

…Звук шагов приближался. Нет, теперь ошибиться было невозможно — смутное ощущение тревоги переросло в уверенность: кто-то тихо подошел к гостиной и остановился.

Она обернулась и вдруг обнаружила, что дверь захлопнута. От ужаса она не смогла встать. Хотела — но тело ее не послушалось. Она ясно ощутила, что за ней наблюдает сквозь закрытую дверь, сквозь старинные доски, покрытые облупленной кремовой краской, тот, для кого ничто материальное не является помехой.

Прошли мучительные секунды. Наконец дверь открылась, и в комнате вдруг стало темнее — на пороге возник человек в костюме цвета ламповой сажи. Несколько секунд его жесткая фигура плавно вдвигалась в комнату, по мере движения отбрасывая на предметы едва уловимую черную тень.

—                   Я опоздала? — с трудом выговорила Александра.

Ей наконец удалось подняться.

Мужчина отрицательно покачал головой, не спуская с нее цепкого взгляда.

—                   Она умерла?

—                  Нет, — при этом он снова качнул головой. — Если только у вас нет более точной информации.

Она чуть заметно ссутулилась.

—                   Я прошу прощения. — Она искала слова, чтобы его убедить. — Дверь оказалась открытой, и я вошла.

Он продолжал ее рассматривать, словно опытный энтомолог, обнаруживший у себя на кресле редкую бабочку. Александра почувствовала невидимый сачок у себя над головой.

—                   Княгиня сама назначила мне сегодня встречу.

Защищаясь от его взгляда, она подала ему письмо. Он быстро выхватил конверт из ее рук:

—                   Это все?

Она не успела скрыть от него свое замешательство. Фотографию, приложенную к письму княгиней, она еще в самолете вынула из конверта и спрятала отдельно.

—                   Что еще передала вам княгиня? — Он повысил голос.

—                   Ничего, — как можно убедительнее проговорила она.

—                   Ничего?!

Он ей не поверил.

— Ничего, — снова подтвердила она и протянула руку, намереваясь забрать письмо.

Но он сделал вид, что не понял ее жеста, и тут же спрятал конверт в карман. Невидимый сачок неожиданно накрыл ее, отрезая путь к спасению. Она поняла, что сейчас он вызовет полицию или случится что-то похуже.

Она похолодела. Ее могут обвинить в краже коллекции. Теперь терять было нечего.

—                   Где картины княгини? — Она дерзко взглянула ему в лицо.

И тут же почувствовала, что выбирается из-под железного ободка на волю. Мужчина нестрашно усмехнулся:

—                  Картины княгини в банке. — Он помолчал, а потом прибавил: — А сама она уехала в Монако. Так что вы напрасно явились.

—                   Но как же так…

— А вот так, — совсем уже развеселился он. — Пожилой, забывчивый человек. Чего же вы хотели?

Действительно, чего? Неужели же она всерьез поверила, что после стольких лет вся эта история вдруг завершится так легко и безболезненно и не будет больше ни предательств, ни позора, ни смертей?

—                   Когда княгиня возвращается? — спросила она наконец, сама понимая бессмысленность своего вопроса.

Мужчина легко пожал плечами:

—                   Когда она вернется, мы непременно вам об этом сообщим… мисс Макнилл, если не ошибаюсь.

Она молча направилась к выходу. Он едва посторонился, давая ей пройти, и на нее повеяло еле уловимым ароматом ладана.

—                   Хотите совет? — вдруг спросил он.

Она остановилась, но не обернулась.

Не ищите приключений на свою хорошенькую голову