Форд Мэдокс Форд «Конец парада»

Мисс Уонноп шла чуть поодаль. Она считала Титженса необыкновенным мужчиной – и неприятным, и сумасшедшим. Нормальные люди, если уж торопятся – кстати, к чему вообще спешка? – идут в тени живых изгородей, а не по графским дорогам. Что ж, пускай идет впереди. Чуть позже она с ним поговорит – взмокнуть от быстрого шага ей совсем не хотелось, и она решила: будь что будет. И пусть он глядел на нее своими противными, но такими необычными глазами навыкате, будто лобстер, она все равно сохраняла спокойствие и уверенность.
За спиной у них вдруг послышался шорох колес двуколки! Вдруг у нее в голове вспыхнула мысль о том, что этот дурак наврал, когда сказал, что полиция решила оставить их в покое, – наврал за завтраком… в двуколке наверняка сидит полицейский, отправившийся в погоню за ними!
Она не стала тратить время и оглядываться – она ведь не так глупа, как Аталанта. Сбросила туфли, схватила их и понеслась вперед со всех ног. Обогнала своего спутника на полтора ярда и первой добежала до калитки, белевшей в живой изгороди впереди; ее охватил панический страх, она тяжело дышала. Титженс несся за ней следом, не сбавляя скорости, – мгновение, и они оказались лицом к лицу! Калитка состояла из трех частей и была сбита таким образом, чтобы скот не мог сквозь нее пройти. Высокий нескладный йоркширец ничего не знал об этой хитрости, и потому ломился в калитку, как бешеный бык! Они оказались в ловушке. И теперь им грозят три недели в тюрьме в Уандсворте… Вот же проклятье…
Из двуколки, стоявшей футах в двадцати от них, высунула свое румяное круглое лицо миссис Уонноп – слава богу, это была она! – и бодро проговорила:
•    О, можете прижимать мою Вал к калитке и обнимать ее… но она обогнала вас аж на семь ярдов и прибежала первой. Вот оно, отцовское упорство! – Для нее они были все равно что дети, затеявшие игру в догонялки. Сияющими глазами она взглянула на Титженса, сидя рядом с кучером; кучер был в черной шляпе с опущенными полями и с седой бородой, как у святого Петра.
•    Мой милый мальчик! – воскликнула она. – Мой милый мальчик! Какая же радость приютить тебя под своей крышей!
Черный конь попятился – кучер натянул поводья.
•    Стивен Джоэл! Я еще не закончила говорить! – заявила миссис Уонноп.
Титженс взглянул на покрытый потом живот лошади.
•    Недолго вам осталось, – проговорил он. – Поглядите, что стало с подпругой. Шею себе сломаете.
•    О, это вряд ли, – сказала миссис Уонноп. – Джоэл купил новую только вчера. Да и конь у нас недавно.
С плохо скрываемой яростью Титженс взглянул на кучера.
•    А ну слезайте, – велел он. Затем обхватил ладонями лошадиную голову. Ноздри животного моментально расширились от удивления, и оно уткнулось лбом ему в грудь. – Ты молодец, молодец, – прошептал Титженс, и лошадь заметно расслабилась.
Пожилой кучер с трудом спустился на землю, и Титженс возмущенно дал ему несколько указаний:
•    Уведите коня в тень от вон того дерева. Уздечку не трогайте – у него рана во рту. Послушайте, а где вы вообще приобрели этого красавца? На рынке в Эшфорде, за тридцать фунтов, тогда как везде они стоят дороже… Но, проклятие, неужели вы не видите, что упряжь ему не подходит – она на пони высотой в тринадцать хэндов в холке, а у вас ведь взрослый конь, чья высота шестнадцать с половиной хэндов. Ослабьте уздечку на три дырочки – она разрезает бедняге язык пополам… У него крипторхизм. Вы знаете, что  это значит? Если его две недели подряд кормить кукурузой, он взбесится и разнесет на куски и повозку, и конюшню, да и вас угробит.
Он повел коня в тень дерева, а за ним потянулась и повозка, в которой сидела невероятно довольная миссис Уонноп.
•    Ослабьте же уздечку, – велел Титженс кучеру. – А, вы боитесь…
Он ослабил ее самостоятельно, испачкав пальцы в смазке для упряжи, которую так ненавидел.
А потом обратился к мисс Уонноп:
•    Можете подержать ему голову – или тоже боитесь? Если он откусит вам руки, значит, есть за что! Подержите?
•    Нет! – ответила та. – Я и в самом деле боюсь лошадей. Я могу управиться с любой машиной, а вот лошадей боюсь.
•    Ну что ж, правильно делаете, – проговорил Титженс, сделал полшага назад и взглянул на коня – тот опустил голову и блаженно оторвал пятку задней ноги от земли.
•    Пусть пока отдохнет, – велел Титженс. Он принялся расстегивать неудобную, грязную и потную подпругу, и она развалилась на куски прямо у него в руках.
•    А ведь правда, – сказала миссис Уонноп. – Если бы не вы, мы бы разбились через пару минут. Повозка бы перевернулась…
Титженс достал большой складной нож с изогнутой ручкой – похожие носят с собой школьники, – выбрал подходящее лезвие и раскрыл нож:
•    Нет ли у вас какой бечевки? Веревочки? Проволоки? Кроличьих силков хотя бы? Ну же, силки у вас наверняка есть, ведь вы же человек работящий.
Кучер отрицательно покачал головой под шляпой с опущенными полями. Ему не хотелось прослыть браконьером.
Титженс положил подпругу на оглоблю и проткнул ее лезвием ножа.
– Халтурно сделано! – сообщил он миссис Уонноп. – Но домой вы точно доедете, и с полгодика упряжь еще послужит… Но вашего коня я завтра продам.
Миссис Уонноп вздохнула.
– Надеюсь, хоть десять фунтов за него выручить удастся… – проговорила она. – Полагаю, лучше мне самой пойти на рынок.
– Нет! – не согласился Титженс. – Я продам его за пятьдесят – или я не йоркширец. Ваш кучер… он вовсе не хотел вас обмануть, когда лошадку покупал. Он выискивал самое лучшее за разумные деньги. К тому же он, похоже, плохо понимает, что больше подходит дамам. А вам нужны белый пони и легкая плетеная повозка.
– О, звучит заманчиво… – проговорила миссис Уонноп.
– А то. Однако такая упряжь – это слишком. Титженс тихо вздохнул и достал хирургическую иглу.
– Хочу сшить этот фрагмент вот с этим, – пояснил он. – Материал такой гибкий, что хватит и пары стежков – и будет уже не порвать.
Кучер подошел к нему и выложил все содержимое своих карманов: грязный кожаный кисет, шарик пчелиного воска, нож, трубку, кусочек сыра и тоненький кроличий силок. Он передумал, решив, что Титженс вряд ли сдаст его в полицию, и великодушно предложил все свои сокровища.
– О! – воскликнул Титженс и принялся распутывать проволоку.
– Что ж… послушайте… Вы купили лошадь у торговца из постоялого двора «Баранья нога»?
– «Голова сарацина», – пробормотал кучер.
– И заплатили тридцать фунтов, потому что продавцу срочно нужны были деньги. Я знаю. И обошлась покупка очень дешево… Но все же такой конь подходит не всем. Для ветеринара или для торговца лошадьми – вполне. Как и повозка, которая чересчур высока!.. Вы, конечно, очень стараетесь. Вот только вам ведь уже не тридцать, правда? А конь попался взбалмошный, да и повозка неудобная – вы даже не сразу смогли из нее вылезти. А еще простояли на солнце два часа, ожидая хозяйку.
•    У конюшни был тенечек, – пробормотал кучер.
•    И все же ждать лошадке не очень понравилось! – благодушно заметил Титженс. – Поблагодарите Бога, что вы шею себе не свернули. Подтяните ремешок и застегните на ту дырочку, которую я проделал.
Он хотел было влезть на место кучера, но миссис Уонноп возникла прямо перед ним.
•    О, нет, стойте! – воскликнула она. – Править этим красавцем разрешено лишь двоим – мне и моему кучеру. Не вам, мой дорогой мальчик.
•    Тогда я поеду с вами, – заявил Титженс.
•    О, нет, не поедете! Если кто и сломает шею в этой повозке, то только я и Джоэл. Возможно, даже сегодня.
•    О, мама, нет! – внезапно воскликнула мисс Уонноп. Но кучер уже взгромоздился на двуколку, и миссис Уонноп щелкнула хлыстом. Конь тут же сдвинулся с места, а миссис Уонноп склонилась к Титженсу.
•    Что за жизнь у этой бедняжки, – проговорила она, имея в виду, судя по всему, миссис Дюшемен. – Непременно нужно ей помочь. Как знать, может, завтра ее муж попадет в сумасшедший дом. Она его туда не отдает – какое поразительное самопожертвование!
Конь шел мягким, спокойным шагом.
•    У вашей матери такие руки… – проговорил Титженс. – Не часто можно увидеть, как женщина с такими руками управляется с лошадью… Видели, как она слушается ее?
Он прекрасно знал, что все это время девушка наблюдала за ним сияющими глазами, пристально, очарованно.
•    Судя по всему, вы сотворили чудо, – заметила она.
•    Да нет, на самом деле, ничего особенного, – сказал он. – Давайте сойдем с дороги.
•    Поставили на место бедных, слабых женщин, – продолжила мисс Уонноп. – Успокоили коня со всей своей мужской основательностью. Полагаю, и женщин вы так успокаиваете. Как же мне жаль вашу жену… Вы – настоящий землевладелец! Тут же приобрели преданного вассала в лице кучера. Феодальная система в своем истинном  проявлении…
•    Вы же знаете, человек работает лучше, когда у него доверительные отношения с хозяином. Все представители низшего класса таковы. Послушайте, давайте уйдем с дороги.
•    Вы ужасно торопитесь спрятаться за изгородью, – заметила она. – За нами что, следит полиция? Вероятно, вы наврали за завтраком, чтобы успокоить расшатанные нервы слабой женщины.
•    Я не врал. Терпеть не могу дороги, когда неподалеку есть полевые тропки…
•    А это уже фобия, женщины славятся ими! – воскликнула она.
•    Полагаю, остановив полицию своими благородными мужскими методами, вы теперь считаете, что уничтожили мою романтическую, юношескую мечту. А вот и нет. Я не хочу, чтобы за мной гонялась полиция. Я умру, если меня посадят… Я ужасная трусиха.
•    Нет, конечно нет, – сказал он, думая, однако, о чем-то своем, впрочем, и мисс Уонноп его не слушала. – Осмелюсь все же назвать вас героиней. И не потому, что вы упорствуете в действиях, последствий которых ужасно боитесь. Осмелюсь сказать, что к вам не пристает грязь.
Будучи слишком хорошо воспитанной, чтобы перебивать, она дождалась, пока Титженс договорит, а потом сказала:
•    Давайте обсудим заранее кое-какие детали. Очевидно, что мама захочет вас видеть у нас в гостях как можно чаще. Вы тоже станете талисманом, как ваш отец. Полагаю, вы уже и сами считаете себя таковым: вчера вы спасли меня от полиции, сегодня вы спасли маму. Да еще и пообещали нам двадцать фунтов прибыли с продажи коня. А вы похожи на человека, который свои обещания выполняет… Двадцать фунтов  в  такой  семье,  как  наша,  сумма    немаленькая…