Людмила Богданова «Владимир Басов. В режиссуре, в жизни и любви»

Глава 1

Происхождение и становление

 

Кинорежиссер и актер Владимир Басов в кругу друзей считался неисправимым выдумщиком и блестящим рассказчиком, и поэтому многие из его «сюжетов» казались проектами будущих фильмов или ненаписанными сценариями. Но в реальности жизнь семьи Басовых — по крайней мере на уровне родовых колен «отец-дед» — была не менее удивительна и полна романтических историй и ситуаций. Ее сюжет настолько кинематографичен, что кажется странным и невероятным тот факт, что биография родителей известного советского кинорежиссера и его собственная судьба до сих пор не стала основой для какого-либо героико-приключенческого фильма.

А началось все в городе Саратове, точнее в той его заволжской части, что с конца XVIII века именовалась Покровской слободой. Поселение, основанное близ озера Эльтон — «всероссийской солонки», заселялось чумаками —  приезжими украинцами, чьей профессией издревле был солевой извоз. А название Саратовскому солевому городку дали по имени первой построенной здесь церкви, освященной во имя Покрова Божией Матери — Пресвятой Богородицы.

Соль — «белое золото» Покровской слободы — вывозилось в 13 российских губерний, превратив ее в главный склад и пункт торговли солью. А обилие плодородных земель в пойме Волги привлекло в эти места переселенцев со всей России и особенно — из немецких колоний, возникавших в Поволжье с 1763 года, когда Екатерина 11 пригласила иноземцев осваивать нуждавшиеся в рабочих руках окраины Российской империи. Наверное, именно поэтому среди других названий Покровской Слободы (Покровский городок, Покровка, а с 1914-го года — безуездный город Покровск),  есть и типичное по тем временам словообразование «Казакштадт».

Покровск (сегодня — город  Энгельс)  — родина известного советского писателя Льва Кассиля, который много и с удовольствием описывал в своих произведениях город своей юности: «Город Покровск раньше был слободой. Слобода была богатая. На всю Россию торговала хлебом. На берегу Волги стояли громадные, пятиэтажные деревянные, с теремками амбары. Миллионы пудов зерна хранились в этом амбарном городке. Тучи голубей закрывали солнце. Зерно грузили на баржи. Маленькие буксирные пароходы выводили громадные баржи из бухты. Жили в слободе украинские хлеборобы, богатые хуторяне, немцы-колонисты, лодочники, грузчики, рабочие лесопилок, костемольного завода и немного русских крестьян. Летом калились до синевы под степным солнцем, гоняли верблюдов. Ездили на займище, дрались на берегу. Гонялись на лодках с саратовцами. Зимой пили. Справляли свадьбы, танцуя на Брешке. Лущили подсолнухи. Зажиточные хуторяне собирались в волостном правлении «на сходку». И, если подымался вопрос о постройке новой школы, о замощении улиц и т.д., горланили обычную «резолюцию»: — Нэ треба! — Болота и грязь затопляли слободские улицы».

Среди главных достопримечательностей Покровска Базарная площадь и небольшой бульвар в центре города, прозванный в народе Брехаловка или упрощенно Брешка. Вот как описывал эти места Лев Кассиль в своей знаменитой повести «Кондуит и Швамбрания»: «В открытые окна рвалась булга торговок. Пряная ветошь базара громоздилась на площади. Хрумкая жвачка сотрясала торбы распряженных лошаденок… Возы молитвенно простирали к небу оглобли. Снедь, рухлядь, бакалея, зелень, галантерея, рукоделие, обжорка… Тонкокорые арбузы лежали в пирамидках, как ядра на бастионах в картине «Севастопольская оборона». / Картина шла за углом в синематографическом электротеатре «Эльдорадо». Кинематограф всегда окружали козы. У афиш, расклеенных на мучном клейстере, всегда паслись целые стада. / От «Эльдорадо»… шла так называемая Брешка, или Брехаловка. Вечерами на Брехаловке происходило гулянье. Вся Брешка — два квартала. Гуляющие часами толкались туда и назад, от угла до угла, как волночки в ванне от борта до борта. Девчата с хуторов двигались посередине. Они плыли медленно, колыхаясь. Так плывут арбузные корки у волжских пристаней. Сплошной треск разгрызаемых каленых семечек стелился над толпой. Вся Брешка была черна от шелухи подсолнухов. Семечки называли у нас «покровский разговор». «

Особой романтикой были овеяны для пылкого воображения юного покровчанина и будущего писателя волжские ночи, из глубины которых, будто нити, тянулись гудки волжских пароходов — «одни тонюсенькие и дрожащие, как волосок в электролампочке, другие толстые и тугие, словно басовая струна в рояле».

Именно в одну из таких теплых, звездных и влажных ночей в начале ХХ века, тишину которой прерывали только гудки пароходов и собачий лай, произошла история, которая в изложении младшего сына Владимира Басова — Александра звучала следующим образом: «Есть в Саратове один холмик, и с него прекрасно видна Покровская Слобода и особо — красивейший дом священника. Однажды в этот дом настойчиво и торопливо постучали. Дверь стучавшему открыла дочь священника, которая увидела запыхавшегося от бега молодого человека в помятом костюме. Незнакомец в изнеможении простонал с легким акцентом: «Спасите, меня хотят убить!»

Спустившийся в горницу по скрипучей деревянной лестнице  батюшка благословил поступок дочери, не отказавшей в милосердии подвергавшемуся смертельной опасности человеку, и принял его в своем доме, как самого дорогого гостя. «Будьте спокойны, — сказал протоирей, — здесь вас никто не тронет». И действительно, вряд ли в бурное революционное время, в годы гражданской войны можно было отыскать более защищенное  место, чем дом самого уважаемого в Покровске священника. И поэтому каждый входящий в его дом становился неприкосновенным.

Незнакомцем, принятым в доме протоирея, оказался революционер-большевик Павел Басултайнен. Партийная кличка — «Басов».

Финн по национальности, философ по образованию (выпускник

Тартусского университета), обаятельный человек и пламенный оратор, свято веривший в идеи революционных преобразований в тогдашней России, он произвел неизгладимое впечатление на дочь хозяина гостеприимного дома. Набожная и восприимчивая ко всему необыкновенному, она безнадежно и романтически влюбилась в страстного сторонника грядущих в государстве перемен, претворять которые в жизнь он и отправился однажды ночью, поправив здоровье и пересидев облавы. Верный партиец «Басов» исчез также неожиданно, как и появился. Его исчезновение дочь священника переживала глубоко, она искренне страдала, втайне мечтая о возвращении героя своих грез.

И он вернулся! Через год, будучи уже офицером Красной Армии ворвался в Саратов с конницей Чапаева и на главной площади Покровска произнес страстную речь о коммунистах. Приблизительно в следующих словах и выражениях: «Вы спрашиваете меня — кто такие коммунисты? Коммунисты — это те, кто за бедных. Коммунисты — это те, кто отнимут кусок у обожравшихся и отдадут его бедным!.». И на фразе «Ведите меня на постой к главному коммунисту этого города!» направился прямиком в знакомый дом — в дом протоирея. И предложил его дочери выйти за него замуж. Батюшка — это мой прадед — их благословил, а баба Шура впоследствии написала о своем отце книгу».

Время, в которое все это происходило, — первые годы советской власти, гражданская война. Саратов и Покровск исторически оказались рядом с эпицентром «белочешского мятежа», и по городам Поволжья успели пронестись и волна «белого» террора, и ответный ураган «красного». Непрерывная канонада отдаленных боев и столбы пыли, поднимаемой конницей Чапаева, переходящие из рук в руки города и веси, почти мгновенное расслоение общества на тех, кто «за», и тех, кто «против», реквизиция и голод, ставший результатом войны, — осиротевшие пашни не приносили прежнего урожая, связь с внешним миром прервалась, внутренняя торговля практически сведена к натуральному обмену.

Покровчане весьма гордились и тем, что события тех лет коснулись их легким крылом, словно ненароком — может быть сказывалось заволжское положение города и относительно пролетарское происхождение, рядом стоящий Саратов принял на себя больше и революции, и контрреволюции. Многие сознательные и малообеспеченные жители Покровска верой и правдой служили в конном отряде Чапаева — Григория, брата знаменитого «красного героя» гражданской войны. И это именно его «конница» расчищала дорогу основным силам новой, революционной Красной армии на прилежащих к Покровску проселочных дорогах.

Картины этих боев потом с почти документальной достоверностью, но усиленной художественной экспрессией, восстановит сын Павла Басова — Владимир, ставший кинорежиссером. Эпизоды боя — лобовые столкновения конницы Чапаева и белоказачьих отрядов — станут кульминацией в его фильмах «Школа мужества», «Необыкновенное лето». И из прошлого вечно живым будет нестись на коне в светлое будущее молодой и решительный красный командир — Гориков, Дибич, Извеков, Басов.

Так и не ставший «книжным червем» философ превратился в кадрового военного, и был направлен партией на новый участок «работы» — в Среднюю Азию. И, пока красный комиссар Басов продолжал воевать там за установление Советской власти, его молодая супруга Александра Ивановна стала книгоношей. Так называли в 20-е годы комсомольцев, выполнявших миссию образования неграмотных,  сходную с той, что осуществляли полвека назад революционеры-народники. Книгоноши 20-х годов ХХ века тоже шли в народ — как и их предшественники, уезжали в отдаленные деревни и учили местных ребятишек и взрослых грамоте и литературе. Это было время Всеобуча, и Александра Ивановна переезжала от села к селу, читая на вечерних посиделках людям, не знающим грамоты, книги Пушкина, Толстого, Чехова…

И  в одной из таких поездок 28 июля 1923 года в городе Уразове (что на тогдашней Орловщине ) у нее родился сын, которого назвали, конечно же, Владимиром.

Рождение сына нисколько не охладило просветительский пыл молодой комсомолки и жены красного командира. Вместе с маленьким Басовым Александра Ивановна продолжала свой путь по городам и весям малограмотной России вместе с такими же энтузиастами образования, как и она. Они проехали практически по всему Поволжью и районам среднерусской полосы. Впоследствии сам Владимир Басов вспоминал, что знакомство с красивейшими местами, описанными классиками русской литературы, для него началось не только с печатного слова, а с картины, увиденной воочию. Бунинские, купринские, толстовские места проходили перед его глазами чередой удивительных впечатлений, навсегда сохранившихся в его памяти. И, находя описания этих мест в рассказах великих писателей, Басов не просто представлял прочитанное — вспоминал живое: Липецк, Воронеж, Курск … Оттуда, из того времени у режиссера Басова любовь к отечественной литературе — к Толстому, которого почитал «за философскую глубину и размах», к Тургеневу, мир героев которого привлекал его своей трепетностью и нравственностью, к Чехову, которого Басов считал самым музыкальным из всех писателей и «Вишневый сад» которого мечтал поставить всю жизнь…

А потом был Турксиб. Павел Басов уже давно был командирован партией на борьбу с басмачами и служил на погранзаставе в Мары, что неподалеку от Кушки, самой южной точки тогдашнего российского государства. Туда же к мужу, наконец, приехала и Александра Ивановна с сыном Володей.

Дальнейший сюжет их жизни на заставе знаком многим по фильму «Офицеры». Совпадение? — возможно, но, скорее всего жизнь и судьба Басултайнена-Басова и его семьи была типичной для многих людей, свято веривших в идеалы революции и защищавших ее завоевания до последней капли крови.

Там были и нелегкие будни погранотряда, и жизнь коммуной всех обитателей заставы — солдат, комсостава и их семей. И, пока отец будущего режиссера отражал атаки басмаческих банд на вновь установленные рубежи советской границы, его жена заведовала коммуной для детей военнослужащих. В семь лет Володя пошел в школу, но учеба показалась ему скучной — образование, полученное с голоса матери за время ее подвижнической деятельности книгоношей было более глубоким и насыщенным.

В семейном архиве Басовых сохранилась гражданская фотография тех лет — обычное постановочное фото на фоне задника-пейзажа: отец в цивильном костюме — с бабочкой и в пенсне, черные волосы на пробор, сосредоточенный, целеустремленный взгляд, умное лицо с уже теперь многим знакомыми наследственными приметами — крупный, с горбинкой нос и большие уши. Мама — среднего роста, с теплыми, чуть грустными большими глазами, в ее полуулыбке — спокойствие мудрости и гармония женского счастья, на голове — модная в те годы шляпка и на платье — отложной, кружевной воротничок, она стоит за отцом, правой рукой поддерживая маленького Володю. Басов-сын сидит на большом пеньке — здесь ему не больше четырех, очаровательный, как и все дети, но уже заметно похожий на отца — те же, фамильные, черты лица и выражение глаз. Типичная семья молодых интеллигентов — красивые, дружные.

В 1931 Павел Басултайнен-Басов геройски погиб в бою с басмачами, и осиротевшая семья перебралась в город Железнодорожный по Нижегородской дороге, к брату Александры Ивановны.

События тех лет постоянно будоражили воображение уже ставшего кинорежиссером Владимира Басова. Образ отца, благополучного студента-философа, взявшего в руки оружие и отправившегося искать смысл жизни не в книгах великих мыслителей прошлого и в создании собственных научных теорий, а обретать в настоящих, кровавых боях «за правое дело», возникает практически во всех его фильмах. Об этом — «Школа мужества», главный герой которой тоже бросал привычную жизнь и становился борцом за светлое будущее. В своих фильмах Владимир Басов словно бы проживал жизнь отца: картина, поставленная по произведениям Аркадия Гайдара, — это начало его пути в революцию, затем была постановка «Крушение эмирата» — о строительстве Турксиба, о борьбе с басмачами, о небольшом, но смелом летучем красноармейском отряде. Фильм, в котором все образы — необыкновенно реалистичны, они словно перенесены из того, памятного Басову по детским воспоминаниям, времени. И вместе с тем — это взгляд из дня, современного Владимиру Басову, взгляд сына на прошлое его отца, образ которого овеян романтикой «революционных будней».

И, наверное, поэтому следом Басов снимает два фильма по дилогии Константина Федина «Первые радости» и «Необыкновенное лето».  В этих романах для Басова все пронизано воспоминаниями и ассоциациями: во-первых, место действия — Саратов, Покровская Слобода, Поволжье, родина матери и деда, место их встречи с отцом, здесь каждая улочка, каждый дом и в самом Саратове, и в соседнем Энгельсе-Покровске хранят память о том времени, когда Павел Басов постучал в дверь протоирейского дома. Здесь многое изменилось — нет тех церквей, по-иному выглядят улицы, но Басов-сын находит исторически достоверные уголки — в них словно сохранилась атмосфера и дух тех лет. И жители города ревностно следят за проведением съемок — современники событий, происходящих в романах Федина, уверены, что даже были знакомы с их героями в реальной жизни. И не оттого, что горожане все сплошь обладали богатым воображением, а потому, что судьба Извекова, Рагозина, Дибича были типичными для того времени. И во-вторых, главный герой — Извеков: гимназист, романтик, ушедший в революцию. И рядом — лиричная, светлая, домашняя Анночка, любящая его бесконечно и готовая верно ждать его возвращения с поля брани.

Снимая «Первые радости» и «Необыкновенное лето» Владимир Басов-режиссер создал свою «машину времени», которая позволила ему увидеть то, чему свидетелем стать не довелось. Кажется, он снова и снова воссоздавал на экране мир и обстоятельства, предшествующие его рождению, и таким образом пытался понять своих родителей, разгадать природу своего характера.

Об этом — и «Дни Турбиных». И поэтому Владимир Басов-актер выбирает с согласия Владимира Басова-режиссера роль Мышлаевского, героя, который делает тот же выбор, что сделал  когда-то и его отец. И поэтому Басов с удовольствием играет в «Беге» — примеряет другой вариант судьбы: «крысиную побежку», как назвал это своеобразное продолжение темы «Дней Турбиных» сам Булгаков, или точнее — «тараканьи бега». Прикоснуться к истории тех лет Владимир Басов еще раз попытается и незадолго до своего ухода — сыграет эпизодическую роль в историческом фильме «Первая конная» (?)

И, чем внимательнее изучаешь творчество кинорежиссера Владимира Павловича Басова, тем крепче становится убеждение в том, что всю свою жизнь он «мерял» под своего легендарного отца — рассказывал о его прошлом, фантазировал, кем он мог бы стать, пройдя войну, в мирное время. И всегда, при любом выборе сценария или литературного материала для экранизации, для Басова важен этот бой — между новым и старым, между добром и злом, бой, в котором проверяются на прочность чувства, идеи. И всегда — это история романтически прекрасной любви, когда ни разлуки, ни обстоятельства не могут помешать героям быть верными и счастливыми.

Но до этого все же еще очень далеко — идет 1932, и пока начитанного и образованного Володю по результатам экзаменов, миновав 1-й и 2-й классы, сразу приняли в 3-й одной из школ города Железнодорожного. Но вскоре Александре Ивановне вновь изменили предписание — ее назначили секретарем редакции районной газеты в Калининской области, и четвертый класс Володя заканчивал уже в Кашине. А летом, как обычно, отдыхая у тети в Абхазии, в Новом Афоне, так прижился в этом, одном из самых благодатных мест курортной зоны под Сухуми, где накрепко подружился с местными ребятами, что уговорил мать оставить его  «погостить». И задержался там на целых два учебных года. Седьмой школьный класс  Володя заканчивал уже в селе Александрово Горьковской области, где мама снова работала книгоношей. И лишь потом они вместе переехали в Москву, где Володя благополучно закончил среднюю школу, став по прописке и душою москвичом. И незадолго до выпускных экзаменов наведался во ВГИК, хотя там вступительные экзамены должны были состояться только в августе. Говорят, что он даже пытался пройти творческий конкурс, но в тот раз неуспешно, а может быть это — только легенда, потому что брать крепости без боя Басову было просто неинтересно.

О кино Басов мечтал с детства. Мальчишкой, смотря фильмы в маленьких кинотеатрах, он был уверен, что кино рождается там — за маленьким окошком в задней стене зала. И поэтому представлял себе, что именно киномеханик — создатель этого волшебного мира. А еще он был потрясающе артистичен, что неожиданно проявилось в самом раннем, нежном возрасте — двухлетнего кузена двоюродная сестра, студентка-рабфаковка, брала с собой на спектакли «Синей блузы», где выступала в агитационных действах. Однажды для постановки понадобился младенец, который должен был появиться на сцене, как символическое олицетворение мира. Ребенка выносили на руках в финале агитационного представления, и он должен был смотреть в зал открытым просветленным взглядом. Успех первого выступления был так велик, а аплодисменты так искренне оглушительны, что, казалось бы, юному дарованию было обеспечено блестящее артистическое будущее. Но очередная мамина командировка прервала едва начавшуюся театральную карьеру.

Сам Басов вспоминал, что поначалу тяга к лицедейству выражалась в детском мимировании, — он любил «корчить рожи» перед зеркалом, представляя себя различными героями (исключительно, положительными) недавно просмотренного фильма или спектакля, прочитанной книги. Позднее, уже в школе с удовольствием стал декламировать со сцены стихи и в лицах представлять драматические и литературные истории. В 5-ом классе впервые участвовал в постановке пушкинской «Полтавы» силами школьного драмкружка — ему досталась роль Кочубея, к исполнению которой юный Басов подошел весьма серьезно и творчески. Свою роль он старательно репетировал, уходя в лес, где речь, помноженная на эхо, звучала особенно раскатисто и внушительно. Самым удачным казалось начинающему артисту найденное им решение монолога, который произносил его герой в темнице перед казнью. На реплике «С собой возьмите дочь мою!» Басов делал в сторону сосен  — то есть зала — замысловатый жест рукой и изображал на лице презрительную саркастическую усмешку. В спектакле жест имел успех, но прямо противоположный — публика смеялась, наверное, уже тогда предчувствуя главные черты артистического дарования исполнителя — яркую характерность и гротесковость.

Последний учебный год перед выпуском из школы Басов провел за кулисами МХАТ, куда приходил после занятий в театральной студии при Московском университете, где преподавали Ливанов, Андровская, Попов. Из осветительской ложи юному театралу позволяли смотреть «Синюю птицу», «Дни Турбиных». А в самой театральной студии Басов успел сыграть Хлестакова в гоголевском «Ревизоре». Эхо мхатовских уроков — поставленный им уже в 70-е годы телевизионный фильм «Дни Турбиных» и первая самостоятельная режиссерская работа — фильм-спектакль (совместно с Мстиславом Корчагиным) по пьесе Тургенева «Нахлебник», в котором все пронизано духом постановок «старого МХАТ» и очевидно влияние старых мастеров, актеров — корифеев прославленной сцены. Успехи юного Басова на театральной сцене не остались незамеченными — талантливого ученика известной студии даже пригласили поступить в труппу Театра Советской Армии, но позднее судьба вновь поставила его перед выбором между мирной жизнью и боем, и Басов не смог стоять в стороне от решающих сражений в судьбе своей родины.

Басов хорошо рисовал и увлекался реалистической живописью русских передвижников, глубоко знал творчество французских импрессионистов. Он пробовал писать стихи и много читал наизусть — знал практически все творчество Маяковского. И, наверное, сегодня мы бы с уверенностью сказали, что у юноши — все задатки режиссера, а тогда Володя Басов никак не мог выбрать призвание между театром и любимым кино.

Выпускной бал для Басова пришелся на тот памятный и страшный для всей страны день — 22 июня 1941 года. Этот день практически по всей стране проходил для старшеклассников одинаково: торжество выпускного бала, белые платья девчонок, взрослые костюмы мальчишек, теплые напутственные слова старших, на редкость красивые бывшие одноклассницы, с удовольствием и надеждой вальсировавшие вместе со своими, как-то на глазах посерьезневшими одноклассниками, веселый смех и вполголоса разговоры о будущем — мечты, которым, если и суждено было сбыться, то спустя показавшимися бесконечными пять последующих лет.

Помните этот фрагмент в «Добровольцах»? — последний звонок, девушка в белом выпускном платье на Красной площади знакомится с героем-летчиком, все молоды, все полны грандиозных и не очень планов, все думают о завтрашнем дне, как о начале нового этапа в их жизни, и не знают, что этот этап уже начался…

В Москве стоял непривычно жаркий субботний вечер, окна многих домов были распахнуты, через них в опустевшие здания школ влетали обычные шумы городских улиц, наполняя притихшие классы предчувствием какой-то другой, новой жизни. И каждому верилось, что — счастливой и долгой. Выпускники стайками разлетелись по городу и встречали рассвет — кто на Москве-реке, кто на Воробьевых горах. Много пели — чудные девичьи голоса и набиравшие мужественности юношеские тенорки и баритоны то солировали, то сливались в унисон, гитары звучали повсюду, на раз-два-три танцевали вальсы, стуча каблучками по булыжной мостовой. И сбегались, останавливаясь в романтическом порыве, смотреть такие далекие зарницы, полыхавшие где-то на западе. Далеко-далеко…

Все готовились ко вступлению во взрослую жизнь. Только вместо рабочих спецовок, театральных костюмов и медицинских халатов время выдало всем им одну униформу — защитного цвета. Вместо пальто и костюмов мальчишки и девчонки одели шинели, и вместо институтов и фабрик оказались в окопах и медсанбатах.

На следующий день Владимир Басов, как и многие его одногодки, отстоял очередь в военкомат и записался добровольцем. Он ушел на фронт и прошел всю войну, всю ее страшную школу — воевал под Ельней, командовал артиллерийской батареей, стрелял сам и попадал под огневые налеты  с  т о й  стороны, не понаслышке знал, что такое, когда бомбят твой эшелон. Он служил и в штабе, и воевал на передовой, на самом горячем переднем крае. Составлял оперативные карты, мотаясь и в холод, и в грязь, и в жару по проселкам и бездорожью. Голодал, терял друзей. Знал пот строевой подготовки, мозольные волдыри на ногах от неумения правильно навернуть портянки. Была борьба с самим собой, со своей слабостью и страхом. Была смерть, кровь, госпитальные койки — на войне Басов был серьезно контужен, и последствия этого не раз сказывались уже в мирное время.