Мартин Кин «Плохая собака»

…В конце концов Глория нашла в Рочестере заводчицу, которая согласилась поделиться с нами чистопородным щенком зенненхунда за какие-то две тысячи долларов. То, что она была заводчиком далеко не первого разряда, выяснилось лишь несколько лет спустя, когда я упомянул ее имя в беседе с владельцем чемпиона-сенбернара за кулисами Вестминстерского дог-шоу в Мэдисон-скуэр-гарден.
— Заботьтесь о щенке хорошенько, — сказала она, облизнув губы.
Что ж, по крайней мере, это была не «щенячья фабрика». И мы все равно не видели других вариантов.
Согласно моим представлениям о браке, раз в год я должен был сказать жене твердое «нет» (даже если в душе был согласен). Таким образом я доказывал себе, кто в доме хозяин. У меня возникло желание прибегнуть к этой традиции, когда мы с Глорией переступили порог кухни в большом загородном доме заводчицы, и я услышал за спиной тяжелый глухой звук — что-то вроде «БУМ». Обернувшись, я с ужасом увидел за сеткой задней двери – к счастью, закрытой – омерзительного снежного человека, который колотил когтистыми лапами на высоте шести футов, намереваясь выломать дверь из косяка и приступить к своей кровавой работе.
Кажется, я взвизгнул и схватился за Глорию. А в следующую секунду заводчица сделала самое идиотское, что только можно было в этой ситуации.
Она открыла дверь.
Снежный человек шлепнулся на четыре лапы, рысью подбежал ко мне, продемонстрировал дружелюбный оскал, затем перевернулся на спину и замолотил лапами в воздухе, будто крутил педали невидимого велосипеда.
Единственная причина, по которой я не сгреб жену в охапку и не помчался на электричку до Нью-Йорка, — то, что меня парализовало от страха.
— Подойдите, не бойтесь, — сказала заводчица (ее звали Флоренс).
— П-подойти? – меня трясло.
— Почешите ему животик! Ну же, почешите ему животик!
Я привык к сюсюкающему тону а-ля «продавщица японского универмага», которым люди обычно обращаются к собакам, только когда сам стал его за собой замечать.
— Да вы шутите, наверное, — выдавил я.
— Смотри, какой ласковый! – чуть не пропела Глория, которая уже присела на корточки рядом с этой зверюгой и запустила пальцы в густые белые кудряшки на бочкообразном брюхе. – Конечно, мы почешем животик, обязательно почешем…
У собачников появляется привычка повторять все по два раза, потому что им в принципе не приходится много говорить.
В это время четыре или пять йети размером поменьше ворвались на кухню и принялись носиться вокруг с явной целью сбить меня с ног. Решив, что самым благоразумным будет опустить центр тяжести, я присел рядом с Глорией и наконец рискнул прикоснуться к собаке.
— Это Белль, — познакомила нас Флоренс. – Производитель. Я привезла его из Швейцарии.
— Сколько он весит? – спросил я.
— О, всего ничего. Около ста двадцати. Совсем исхудал, бедняга. Остальные – сучки. Мои милашки.
Пока я размышлял, как вольно собачники обращаются со словом «сучка», одна из них плюхнулась на пол рядом с Глорией и замерла, молча моргая. Никогда не видел такого усталого взгляда.
— Она больна? – спросила жена.
— Это мать. Она истощена. В помете было шесть щенков.
Тишина. Чудо Рождения. З-з-з.
Без сомнения, бернские зенненхунды – эффектные собаки. Немалая часть их привлекательности заключена в трехцветном окрасе. Грудь и нижняя часть туловища Белля были покрыты белоснежным мехом – таким же, как на морде и кончике хвоста. Остальная шерсть была насыщенно-черного цвета, за исключением нескольких рыжих пятен на щеках и передних лапах. Бернцы считают, что собаки этой породы носят на груди перевернутый швейцарский крест, но, как и Туринская плащаница, он открывается лишь верующим.
Беллю нельзя было отказать в дружелюбии. Наша сила в наших слабостях. Если бы бернцы знали, как заблуждаются…

Оглядываясь назад, я понимаю, что заводчица просто с нами играла.
Мы заполнили кучу бумаг, подтверждающих, что это уникальная собака, требующая первоклассного ухода, при этом обязались ее стерилизовать из-за крупного изъяна в породе. Мы также дали слово, что никогда ее не бросим, не сделаем стрижку, не будем кормить «Альпо», «Майти Догом» или подобной гадостью, не позволим ей пропускать занятия в щенячьем детском саду, не будем принимать психотропные вещества, не станем свидетелями Иеговы и не вступим в Гильдию киноактеров. Это вам сейчас только кажется, что я преувеличиваю.
Я никак не мог отделаться от ощущения, что если перечитаю эти ксерокопии внимательнее, обязательно найду где-нибудь приписку мелким шрифтом: «Мы с Глорией пошутили. Ха-ха! Флоренс».
И хотя мои планы немедленного побега были несколько нарушены диверсией Белля, сейчас я могу поклясться, что думал только о двух вещах. Во-первых, все эти бумажки не имеют никакой юридической силы в обычном суде. Во-вторых, когда я наконец уведу Глорию из этого ужасного места, то скажу: «Дорогая, понимаешь, дело не в тебе. И не в собаке. Дело во мне…» Когда я уже почти продумал речь, Флоренс сделала классическую подлянку собаковода. Она спросила:
— Хотите посмотреть на щенков?
— Нет, — сказал я.
Флоренс провела нас в заднюю комнату, посреди которой был устроен вольер из сломанных картонных коробок и старых газет. В вольере находилась большая миска с водой и шесть крохотных пятинедельных апокалипсисов, ждущих возможности разрушить чью-нибудь жизнь.
Если вы никогда не видели щенков бернского зенненхуда, можете считать себя везунчиком. Они обладают паранормальной способностью разжижать мозг невинных людей.
— Хотите подержать? – спросила Флоренс.
— Нет, — сказал я.
Флоренс выбрала особенно умилительный пухлый экземпляр и показала, как нужно покачивать щенка на левой руке, чуть прижимая к себе и одновременно гладя правой ладонью маленькое кудрявое тельце. Оно все состояло из урчания.
— Милашка, правда.
Это был не вопрос.
Тем временем я краем глаза заметил щенка, который пьяными зигзагами ползал по всему загону, разбрасывал газеты и пытался прогрызть дыру в стенке, в то время как его задние лапы произвольно отплясывали какой-то народный мексиканский танец.
«Господи, — помнится, подумал я. – Что с ним случилось?»
А случилось с ним то, что когда тремя неделями позже мы вернулись в Рочестер, то забрали с собой именно его.

Мою мать, шотландку по происхождению, Чудом Рождения не удивишь: ей довелось испытать его целых три раза. По ее утверждению, она с первого взгляда на младенца могла определить, что из него вырастет.
— Твой брат был чудесным малышом, — говорила она мне много раз. – Очень спокойным и послушным. Я всегда знала, что он особенный.
Дайте мне бумажный пакетик.
— А твоя сестра с самого рождения была бунтаркой. Чуть что – сразу в драку. Она и сейчас… гм… весьма упорно отстаивает свое мнение.
Здесь было бы уместнее другое слово.
— А я? – спрашивал я, уже зная, что не услышу ничего хорошего.
— Ну, — обычно говорила она с таким безнадежным видом, словно ей только что сообщили, что ее любимую овцу закололи на ливер. – Не хочу врать, — продолжала она врать без малейшего стеснения, — ты был сложным ребенком. Слишком чувствительным, с постоянными перепадами настроения. Тебя сложно было чем-то заинтересовать. Я уже начала бояться, что у тебя этот… синдром дефицита внимания. Ты словно решил, что мать тебе не нужна. Не хотел доверять мне заботу о себе.
Большинство заводчиков считают, что у собаки с рождения есть характер, точнее, темперамент, и стараются подобрать хозяина ей под стать. Нужен помощник для работы на ферме? Ищите серьезную собаку с повышенной сосредоточенностью и энергичностью. Хотите, чтобы питомец приносил вам пульт от телевизора и грел колени во время вечернего выпуска новостей? Выбирайте спокойного, безынициативного и не особенно сообразительного пса. Собираетесь заняться зоотерапией в доме престарелых? Присмотритесь к умному и послушному щенку, которого нелегко вывести из себя.
Хотите врожденного лидера, невосприимчивого к боли, выдающегося, как Этель Мерман в ее лучшие годы, и при этом считающего команды унижением собачьего достоинства? Давайте, скажите Холе «Хола» и посмотрите, что будет. Этот пес специально дожидался пару настолько невежественную, что им даже не пришло в голову ознакомиться с результатами теста на темперамент. Собаководы делают его в возрасте семи недель – всего несколько простых действий: положить щенка на спину, пошуметь у него над ухом, оставить на месте, а самому уйти. Таким образом выявляется склонность к лидерству (в идеале – отсутствует), восприимчивость (в идеале – средняя) и дружелюбность (в идеале – повышенная).
Флоренс делала Холе тест. Я видел у нее в руках бумаги с результатами. По какой-то странной причине она не дала нам с ними ознакомиться.
— Из этого щенка получится отличный пес для зоотерапии, — сказала она. – Выдающийся темперамент.
Если эта женщина ломала комедию сознательно, гореть ей в аду.
Впрочем, это уже неважно. Сейчас я даже рад, что мы были такими идиотами. Другие покупатели оказались сообразительнее – раз не взяли Холу – но, будь мы подготовлены чуть лучше, мы бы тоже ее не выбрали. Мы бы к ней на пушечный выстрел не подошли. И что бы с ней тогда было?

Обратный путь осложнился бураном, который внезапно обрушился на Рочестер и в полдень оставил город не только без солнечного света, но и без электричества. К счастью, у Флоренс обнаружился генератор – иначе мы вообще не смогли бы разглядеть щенков.
Дорога до дома заняла восемь часов. Глория вела машину, а Хола извивалась и плакала у меня на коленях, пока я не открыл довольно странный способ ее успокоить.
Три слова: Современное Христианское Радио.
И воссиял небесный свет.
— Наверное, со стороны кажется, будто мы совершили глупость, — сказал я Глории, пока мы блуждали возле скал Итаки. – Но я хочу, чтобы ты знала: у меня чувство, что это отличная идея.
Не знаю, откуда взялась такая сакральная уверенность. Мне она в принципе не свойственна. Но я говорил правду. Хола наконец успокоилась, из колонок раздавались христианские песнопения, буран остался позади, а суммарное обаяние нашей семьи только что выросло вдвое.
Мне даже ни разу не пришло в голову выпить, пока мы намертво не застряли в пробке на мосту Генри Гудзона.