Маша Трауб «Осторожно — дети! Инструкция по применению»

Детские игрушки, бытовой травматизм, или Как каждая мать может стать Гудини

Сима играла с воздушным шариком в фор­ме зайца, привязанным к пластмассовой палоч­ке. Родители маленьких детей меня поймут — нужно следить, чтобы ребенок не ткнул этой палкой себе в глаз. Сима совершенно случайно, заигравшись, ткнула — но не себя, а меня. Еще чуть выше и правее — и глаза бы не было. Удар оказался настолько сильным, что под глазом тут же растекся сине-желтый синяк. Скула опухла. Льда в морозилке, конечно же, не оказалось, зато там лежал цыпленок. Когда с работы при­шел муж, я сидела на кухне, прижимая к лицу холодную тушку бройлера.

— Все в порядке? — спросил муж.

Он всегда задает самые неожиданные во­просы, на которые я далеко не всегда могу от­ветить. Если жена, вместо того чтобы жарить курицу, елозит ею по щеке, то совершенно яс­но, что не все в порядке!

Весь вечер я народными средствами боро­лась с гематомой, которая расползалась все шире, — прикладывала монетку, половину кар­тофеля, мазалась бодягой и даже подумывала пойти поискать в парке подорожник. Ничего не помогало. Сима, чувствуя свою вину, кинулась целоваться, а я была к этому порыву не готова и не закрыла голову руками. Дочь врезалась сво­им лобиком, хоть и детским, но твердым, прямо мне в переносицу. Я опять пошла за курицей, а Симе выдала замороженный кусок мяса. Она тоже ойкала, рассматривала себя в зеркале и пошла с мясом спать. Я, конечно же, забыла про него, как забываю про игрушки, которые дочь складывает мне в кровать, и до утра воро­чаюсь на какой-нибудь бабочке с пластмассо­выми крыльями. Мясо, конечно же, растаяло и растеклось лужицей.

—   Что-то случилось? — вежливо спросил муж, увидев, как я поздно вечером перестилаю белье и пытаюсь оттереть губкой матрас.

Но ведь совершенно ясно, что да, случи­лось, а он еще спрашивает!

Мы вышли с дочерью гулять. Меня окликну­ла женщина.

—  Можно вас на минутку?

—  Нет, спасибо, я ничего не буду покупать, ни во что не верю, ничего не читаю, — ответила я.

— Девушка, не нужно плакать, вы такая еще молодая, вся жизнь впереди. Главное — ре­шиться. Бросайте все и бегите! — переходя на жаркий шепот, продолжала женщина, держа ме­ня крепко за руку. — Вот, давайте я вам запишу телефон. Это очень хороший кризисный центр для женщин, пострадавших от домашнего на­силия.

— Спасибо, — кивнула я.

Женщина меня обняла и пошла своей до­рогой.

Ну а о том, как на голову падают санки с верхней полки в коридоре, или о том, что чув­ствуешь, когда ребенок проезжает тебе по но­гам на самокате или велосипеде, а также о том, как застреваешь пальцем в игрушечной детской коляске, да так, что потом слезает ноготь, я да­же рассказывать не буду. Хотя нет, расскажу. Однажды, когда я доставала коляску из багаж­ника машины, нечаянно прихлопнула себе па­лец. Брызнули слезы. Палец тут же надулся и превратился в мультяшный, раздувающийся на глазах. Я отгуляла с коляской, вернулась домой и только на следующий день сдалась врачам. Отделалась сползшим ногтем.

Сима очень любит всякую бытовую тех­нику — у нее есть и игрушечная стиральная машина, и утюг, и миксер. Для полного сча­стья ей не хватало игрушечной микроволно­вой печки. Купила. Печка оказалась почти на­стоящей, с кнопочками, дисплеем и внутри с курицей-гриль, пластмассовой тушкой разме­ром с картофелину.

Предполагается, что курицу нужно класть на тарелку и разогревать. Эта курица, без ко­торой Сима не садится есть, все время куда- то теряется. То мы ее ищем под диваном, то в диване. Один раз я ее случайно выбросила в мусорное ведро, и пришлось перерывать му­сор. И как-то я убрала курицу, чтобы не теря­лась, в ящик с игрушками, в шкаф. Как могло случиться, что курица упала за заднюю стенку шкафа, не знаю. Но шкаф закрыть было не­возможно. Сима рыдала, требуя вернуть ей ку­рицу.

Я открыла шкаф и засунула руку, пытаясь нашарить эту тушку в зазоре между стеной и шкафом, и почти ее ухватила. Но курица вы­скользнула и откатилась в другую сторону.

А дальше началось самое интересное. Я поняла, что не могу вытащить руку. Застря­ла. Между прочим, очень больно. Мне каза­лось, при малейшей попытке пошевелить ру­кой я сломаю ее в двух, а то и трех местах. Дома никого из взрослых не было. Я сидела на полу, левой, свободной от шкафа, рукой я могла дотянуться только до лисички-се­стрички из кукольного театра и до игрушки с рыбкой — нажимаешь на кнопочку, лепест­ки-водоросли крутятся, и в середине появля­ется рыбка. У меня в детстве тоже была такая игрушка, только вместо водорослей был цве­ток, а внутри — Дюймовочка. И я, чтобы успо­коиться, сначала понажимала на кнопочку, разглядывая рыбку, а потом нацепила на руку лису. Сима, как ни странно, перестала плакать и включилась в игру. Пока я говорила голо­сом лисы про то, кто в теремочке живет, Сима завалила меня диванными подушками, строя теремок. Мне было душно, потому что дочь меня замуровала и сверху укрыла пледом, но я терпела и ждала.

—  Сима, сколько времени? — спросила я, зная, что дочь мне не ответит.

—  Сима, а принеси мне телефон, — сдела­ла я еще одну попытку. Дочь принесла не до­еденное в обед пюре и начала меня кормить. Господи, что я даю ребенку!

—  Сима, я не хочу больше. — Я поверну­ла голову, но дочь стала запихивать мне в рот ложку насильно. Господи, неужели я так изде­ваюсь над ребенком?

Оставив меня дожевывать холодное и склизкое пюре, Сима ушла и долго громыхала стулом на кухне. У меня чуть сердце не оста­новилось — она могла упасть, взять нож, по­скользнуться, включить плиту… А я сидела и не могла сдвинуться с места.

Наконец дочь вернулась и, устроившись рядом со мной, высыпала на пол конфеты, которые сгребла из вазочки, стоявшей на вто­рой полке в кухонном шкафу. Улыбаясь и ла­сково глядя на меня, она поедала одну конфе­ту за другой.

—  Сима, дай мне конфетку, — попросила я, но дочь сразу стала строгой и сунула мне в рот еще одну ложку с пюре. Правильно, пока не доешь пюре, конфет не получишь.

В три часа из школы должен был вернуть­ся сын, и я на него очень надеялась. Мне каза­лось, что двенадцатилетний мальчик уж точно найдет способ вытащить мою руку из шкафа, избавит меня от доедания пюре и вытащит из этого «теремка».

Казалось, прошла вечность, и вот наконец хлопнула входная дверь. Хорошо, что я оста­вила ее открытой. Сима выбежала встречать брата и на своем детском языке стала вос­торженно ему объяснять, что курица пропала, мама в домике, а она ест конфеты.

—   Привет, Сим! — Вася не особо впечат- лился рассказом. Наверное, он просто ниче­го не понял. И как всегда, прошел в ванную, а потом в свою комнату, закрыв дверь.

—  Вася! — закричала я истошно.

Я слышала, как сын вышел из своей ком­наты, как прошел на кухню, заглянул в спаль­ню, но меня так и не нашел.

—  Мам, ты где? — спросил осторожно он.

—  Я здесь, под подушками! — закричала я. — Вытащи меня, пожалуйста!

Вася выгреб меня из «домика» и осмотрел руку.

—  Надо маслом полить, — предложил он.

—  Нет! Тогда я шкаф не отмою никогда!

—  Ну, сиди, раз тебе шкаф дороже руки.

—  Васенька, а ты можешь вытащить этот шкаф вместе со мной?

—  Могу, но я сломаю или шкаф, или твою руку.

— А что делать?

—  Пойду себе пельменей сварю, — ответил сын и ушел на кухню. Сима побежала следом.

—  Вася! Вы что там делаете? — крикнула я.

—  Отдыхаем!

Он поставил сестре мультфильмы, а сам засел играть на айпэде.

—  Вася, неси масло!

—  Сейчас, через пять минут!

На кухне раздался звон разбиваемой по­суды.

—  Что там у вас? — закричала я.

—  Крышку от масленки разбили! Не вол­нуйся, я сейчас подмету! Сима, не трогай осколки!

После этого раздался какой-то всплеск и запахло горелым.

—  Вася, что еще?

—  Пельмени вылились на плиту! Сима, не трогай, горячо!

И вот что самое удивительное. В этот мо­мент я выдернула руку. Без всякой помощи. И кинулась на кухню, представляя себе ошпа­ренных и порезанных детей.

—  О, мам, ты прямо Гудини, — обрадовал­ся сын, деловито заметая осколки. — А гово­рят, в стрессовых ситуациях люди теряются.

Сима же побежала в комнату — руку я вы­дернула, а курицу так и не поймала. Дочь на­чала изображать трагедию.

Сын деловито достал из шкафа целую сет­ку с пластмассовыми фруктами и овощами и выдал сестре.

—  Иди, грей, — велел он.

И Сима радостно побежала на кухню, где стояла ее игрушечная микроволновка, и еще минут сорок ее не было ни слышно, ни видно. Она засовывала овощи в печку, жала на кно­почки и доставала. Сын же спокойно засунул руку в шкаф и достал злополучную курицу.

—  Мам, купи ей куклу, что ли. Это безопас­нее, — посоветовал он мне.

Что делать, если ребенок разбил ртутный градусник в квартире

Конечно, сохранять спокойствие, собрать шарики ртути. Как? Ни в коем случае тряпкой или пылесосом. В Интернете советуют делать это с помощью обычного медицинского шприца без иголки. Использованный шприц завернуть в полиэтиленовый пакет. Еще можно с помощью кисточки собрать самые крупные шарики рту­ти в бумажный конвертик, затем втянуть более мелкие шарики в резиновую грушу. Для самых мелких использовать лейкопластырь. Собран­ную ртуть поместить в банку с раствором пер- манганата калия и плотно ее закрыть. Поверх­ность протереть мокрой газетой и обработать раствором марганцовки. Ни в коем случае не выбрасывать ртуть в мусоропровод и не вы­ливать в канализацию, чтобы не подвергать опасности соседей. Собранную ртуть передать сотрудникам Службы спасения, милиции или в штаб Гражданской обороны. Вывести из по­мещения всех людей, в первую очередь детей и пожилых, открыть настежь окна и закрыть все двери. Защитить органы дыхания влажной мар­левой повязкой. Если вы наступили на ртуть — промыть подошвы почти черным раствором марганцовки.

И тут начинается настоящая паника, по­скольку материнский мозг не может воспринять одновременно перманганат калия и штаб Граж­данской обороны, что звучит еще более устра­шающе, чем перманганат. И что мы делаем? Конечно, начинаем заметать ртуть веником или пытаемся собрать ее тряпкой, с ужасом и вос­торгом глядя, как ртутные шарики делятся на более мелкие и разбегаются по полу. Или, если уж совсем хватает выдержки и сообразитель­ности, собираем ртуть в два картонных листа. Почему картонных? Потому что ребенку в садик велели принести пачку белого картона. Только поэтому в доме оказался картон и не обнаружи­лось перманганата, газеты и марлевой повязки. Вот если бы в саду велели сшить повязку, то тогда бы в доме она была точно.

Про проветривание и эвакуацию детей не­счастная мать вспоминает не сразу. Все то время, что она катает шарики ртути по полу, ребенок стоит рядом и с радостью смотрит на процесс. Мама кричит: «Не подходи! Обуй­ся немедленно!», на что ребенок, конечно же, не реагирует. И естественно, в ста случаях из ста, собрав ртуть с пола, мать выбрасывает ее в мусорное ведро и с чистым сердцем относит пакет в мусоропровод, в последнюю очередь думая о здоровье соседей, вызове Службы спа­сения и мире во всем мире. Разве нет? У вас было не так?

Правда, бывают исключения.

Вот подруга моей подруги Катя счастливо вышла замуж. До того счастливо, что теща со свекровью стали лучшими подругами, тесть с зятем выпивали к взаимному удовольствию, и все было хорошо. Совершенным счастьем стало рождение долгожданной дочки-внучки.

Надо сказать, что до своего счастливого замужества и не менее счастливого домохо- зяйничанья Катя работала в солидной ком­пании на очень ответственной должности. И когда подруги стали ей передавать вещи для малышки, Катя, вспомнив прошлое, под­писывала все пакеты и точно знала, что доч­ку ждут семнадцать платьев, одиннадцать пар носочков, двое джинсиков и так далее. Не ме­нее обстоятельно Катя подходила к питанию и воспитанию малышки, погрузившись в изу­чение методик, систем, принципов и правил. К счастью, пока Катя изучала вопрос, девочку воспитывали бабушки по своей бабушкиной системе. Но история не об этом.

Однажды Катя сделала то, что сделать не могла в принципе, — разбила градусник. Обычный ртутный градусник. Как могло вый­ти так, что три электронных градусника не работали, как получилось, что ртутный лежал в тарелке на кухне, а не в аптечке, и как Ка­тя могла вообще такое допустить — остается загадкой даже для нее. Но случилось страш­ное — градусник разбился, и ртуть раскати­лась шариками по полу. Кроме Кати, в кухне находился кот, который немедленно начал нюхать ртуть.

Дальнейшее она помнила урывками: оста­лось в памяти, как она спокойно включила компьютер и аккуратно выписала телефоны МЧС. А потом так же спокойно и методично стала звонить и рассказывать про «разлитие ртути». На другом конце провода ей или от­вечали короткими гудками, или переключали на другого сотрудника. Тогда Катя вычитала в Интернете все про ртуть, после чего силы и выдержка ее оставили. Она позвонила свекро­ви с криком, что нужно срочно эвакуировать ее и ребенка и кастрировать кота — на вся­кий случай. Потом позвонила маме и потре­бовала срочно привезти ей хлорку, нашатырь и марганцовку. И побольше. Затем Катя позво­нила мужу, вытащила его с важного совеща­ния и потребовала немедленно приехать до­мой. Потом взяла люльку, положила в нее доч­ку, надела шубу и вышла на балкон. Кот тоже хотел на балкон и орал дурным голосом, но Катя оставила его, как зараженного, на кухне. На входную дверь она прикрепила записку: «Мы на балконе, дверь открыта».

В ожидании родственников Катя продол­жала дозваниваться в службы, которые долж­ны отвечать за разлитие ртути, замеры радио­активности и прочее. И ее профессиональные навыки пригодились. Уже через час на кухне собрались все. То, что пережила мама со све­кровью, когда они увидели записку на двери, можно представить. В результате Катя вызвала еще и «Скорую» — взрослую и детскую, упре­кая себя в том, что не догадалась сделать это раньше. Посетила ее мысль вызвать и ветери­нарного врача для кота, но тут приехал муж.

Катю с дочкой забрали с балкона. Свекро­ви вкололи лекарство от повышенного давле­ния. Детская «Скорая» осмотрела малышку и нашла у нее немного красное горлышко. Ка­те прописали ванны с валерьянкой и внутрь тоже. Мама в это время взяла буханку черного хлеба, отрезала ломтик и собрала всю ртуть, после чего положила хлеб в банку и выста­вила за входную дверь. Тут приехала и МЧС с дозиметром, который был затребован в со­седнем округе — местный давно не работал. Мама выдала им банку с хлебом. Уровень ра­диации показал удивительные данные — в спальне обнаружилось превышение нормы в три раза, а на кухне, в очаге, так сказать, все оказалось в допустимых пределах. Кот или от запаха валерьянки, или от ртути наворачивал круги по квартире. Катя велела свекрови сроч­но ехать в ветеринарную клинику на кастра­цию и дезинфекцию, тем более что кастриро­вать собирались давно, да руки не доходили.

После того как свекровь увезла орущего кота, Катя собрала дочку и заявила мужу, что уезжает к маме и будет жить там, пока уро­вень радиации не придет в норму.

Муж безуспешно рассказывал Кате, что в детстве перебил кучу градусников — ему нравилось катать шарики по полу. А однаж­ды даже выпил случайно — хотел прогулять школу, а мама принесла горячее молоко. Вот он и сунул градусник в молоко, где тот и раз­бился. Чтобы мама не заметила, он выпил не только ртуть, но, возможно, и стекло. И ниче­го, живой.

Катя тоже помнила, как в детстве пыталась замести ртуть из разбитого градусника вени­ком, ничего не получалось, и она собирала ее мокрыми руками — и ничего, тоже живая. Но сейчас ведь другое время! Катя схватилась за телефон.

Свекровь, вернувшись с кастрированным ни за что ни про что котом, была вынуждена промыть все с хлоркой и приходить мыть по­лы три раза в день в течение недели. Катя, при­ехав к маме, развела марганцовку, протерлась раствором сама, а потом полила из ковшичка мужа. Тот поначалу упирался, но Катя сделала такое лицо, что муж покорно дал себя проде­зинфицировать. Мама согласилась на марган­цовку без лишних уговоров. Ну а дочери Катя устроила настоящую марганцовую ванную.

Катя звонила свекрови и требовала, чтобы после хлорки она прошлась еще одним слоем нашатырного спирта. Катя хотела и полы по­мыть марганцовкой, но муж сказал, что пар­кет жалко — только недавно после ремонта.

Пока Катя жила в эвакуации у мамы, она не переставала звонить в МЧС и требовать контрольного замера уровня радиации. На­до сказать, МЧС приехала, замерила и торже­ственно объявила, что можно возвращаться — все в норме.