Мик Уолл «AC/DC. В аду мне нравится больше.»
Издательство:
Бомбора
|
ПРОЛОГ
ШОССЕ В РАЙ
Больница Королевы Елизаветы, Южная Австралия, февраль 1974 года. Утро после долгой ночи. Когда Бон проснулся, сразу стало понятно, что это не обычное злосчастное воскресное утро. Похмелье было, но не столь привычное. Были боль по всему телу и шишка на голове. Бон любит напиваться и дебоширить, казалось бы, чего еще можно ожидать?
Но на этот раз все было по-другому. Его взгляд не фокусировался. Он был не в состоянии пошевелиться. Дышать ртом было невозможно. Он приходил в сознание и снова терял его, пока, наконец, не узнал
нависавших над ним людей. «Вы попали в аварию, — говорил чей-то голос. — Вы очень серьезно пострадали». Если перевести на обычный язык, от врача звучало что-то вроде: «Ты в дерьме, чувак. Похоже, ты покойник».
Бон опять отключился. И правда, покойник…
Позже, на следующий день, он увидел, как Ирен говорила с Винсом и плакала… Выбиты зубы, разбита челюсть, сломаны нога, рука, нос… все сломано. Почему она просто не зайдет и не скажет об этом?
Разбитые мечты — вот в чем была истинная причина боли. Двадцать восемь лет, женат, уже везде побывал. У него мог бы быть шанс.
Он это знал, да все это знали. Никто не собирался говорить об этом вслух, но все можно было увидеть по их глазам, по тому, как они пытались на него не смотреть, но не могли.
Что же осталось? Поп-звезда — уже проходили. Рок-звезда — тоже проходили, но не справились. Тюрьма — ха-ха-ха. Женщины? Недостатка в их внимании он никогда не испытывал. Не обязательно было становиться королем вечеринок, чтобы найти женщину. Деньги — и зачем они нужны? Они заберут все, что когда-либо было. Они даже не позволят отдать хоть что-то добровольно. Ничего не оставят, только чтобы потом смотреть, как человек удивлен и подавлен.
Ирен нависла над больничной койкой: «Не умирай, Бон! Не умирай…»
Потом он услышал Винса: «Давай, чувак, ты сможешь…»
Скрип машины… Бог посмотрел на него и сказал: «Пора, Бон».
Ну и что? «Я был мертв уже до того, как они привезли меня сюда», — попытался успокоить себя Бон.
Бог с грустью покачал головой. Бон посмотрел на него, как будто собирался согласиться, но потом передумал. Первый раз в жизни
ему стало страшно. Хотя нет, не страшно. Страх для слабаков. Скорее, он был обеспокоен ситуацией и четко видел свою ошибку. Ему было
стыдно перед Ирен, Винсом и своими бедными родителями.
Бон сказал Богу: «Я не боюсь умереть. Ты это знаешь. Я всего лишь беспокоюсь о… ну, ты понимаешь».
«Я знаю», — ответил Бог, оставаясь невозмутимым.
«Вот что я тебе скажу. Дай мне еще пять лет, и я все исправлю. Идет, Бог?»
Бог, который все это уже не раз слышал, никак не отреагировал.
«Послушай ты, старый дурень, пять лет — это все, чего я прошу. Это же ерунда для тебя, черт возьми!»
Бог задумался. Действительно, он ведь может делать все, что ему вздумается.
«Пять лет, чтобы привести дела в порядок, потом можешь меня забирать, идет?»
Молчание.
«Пять лет, тварь! Чтобы на этот раз сделать все правильно, научиться держать рот на замке и вести себя по-другому в моменты, когда
обстановка накаляется. Пять лет — это все, чего я прошу. Потом делай со мной что хочешь. Что скажешь, чувак?»
Честь. Лояльность.
Жесткость.
И способность схватывать все на лету, не следуя ничьим правилам, кроме собственных.
ГЛАВА 1
ЧЛЕН КЛАНА
«Мы будем великими, старик. Чертовски великими…» Вот что сказали бы братья Янг любому в Сиднее, кто сунул бы свой нос в их дела.
Однако таких смельчаков не было.
Кем они себя возомнили? Парочка бесстыдников, хулиганов с улицы. Милашка Малькольм со своими длинными волосами и Ангус, его маленький лысый брат. Никто из них не был выше пяти футов. Но агрессивные маленькие мальчишки могли заткнуть любого, на кого только упадет их взгляд.
Они даже не были похожи на австралийцев, даже не звучали по-австралийски. Скорее, они выглядели и звучали как «деревенщины с дороги». Собственно, так оно и было.
Шотландия — земля, где никогда не было солнца, где ветер и дождь хлестали густым черным туманом по глазам. Братья Янг родились в Кранхилле, самом маленьком районе восточного Глазго, особенно крошечным он казался в сравнении с округами Истерхаус, Поллок, Каслмилк и Драмчапл, где вместо лачуг военного времени местные власти построили высотки из черного кирпича.
Малькольм и Ангус были драчунами и целыми днями пропадали около водонапорной башни Кранхилла вместе с другими бродягами.
Они были протестантами, платили взносы в Союз, но также являлись и частью большого клана, презирая при этом всех, кто к нему не принадлежал. Некоторые говорили, что братья Янг такие низкорослые из-за наличия свинца в водопроводе. Другие — что из-за жестокости.
А они просто не хотели взрослеть и быть частью другого мира. Братья были счастливы здесь и сейчас, около этих канав и стоков. Уроженец Глазго, владелец звукозаписывающей компании, которая помогла вывести AC/DC из стагнации в 90-е, музыкант Дерек Шульман позже рассказывал: «Клан всегда был сам по себе. Несмотря на весь успех, они никогда не переставали смотреть на окружающих,как на врагов. Думаю, дело было в семье, в крови. Ты либо на сто процентов принадлежал этому закрытому кругу, либо не относился к нему вовсе».
Кранхилл, расположенный на трассе M8 к восточному Глазго, по сей день остается столь же мрачным местом, на горизонте которого возвышаются три блока башен.
Население города — менее пяти тысяч человек. Это место, где царят бедность, массовая безработица и уныние.
Кранхилл не имеет никакого отношения к мечтам поствоенных лет, когда были построены новые улицы города, названные в честь маяков Гантрок и Белрок. Но есть одна особенная улица, которая носит название Лонгстоун в честь английского маяка, где, по словам местных, Янги и жили 50 лет назад. Один из горожан, Малькольм Робертсон, говорит, что их дом все еще существует, так как все здания на этой улице сохранились после войны, однако никто не знает его точного номера и других координат.
Кранхилл, где есть и коттеджи, и традиционные каменные муниципальные дома, находится более чем в трех милях от ближайшего торгового центра. Палисадники завалены мусором, и, несмотря на то, что район окружен полосой зелени, это лишь придает ему дух изолированности. По словам Билли Слита, еще одного бывшего жителя Глазго, в данный момент ситуация куда лучше, чем во времена, когда Янги росли здесь: «Сейчас люди приезжают в Кранхилл и думают, что это достаточно мрачное место. Но вам нужно посмотреть на то, как все здесь выглядело в пятидесятых или шестидесятых. Смог с фабрик и верфей, дым от угольных пожаров и сигарет, тяжелый воздух. Это влияло на все. Стены были черными от копоти. Можно сказать, что это был ад».
У Уильяма Янга и его жены Маргарет уже было шестеро детей, а затем у них родились Малькольм (6 января 1953 года) и Ангус (31 марта 1955 года). Уильям был наземным механиком ВВС Великобритании во время Второй мировой войны. После этого он нашел работу маляра; затем трудился на сталелитейных и корабельных производствах, пока после сорока не оказался одним из многих безработных в городе, где бедность стала нормой. К счастью, к тому времени пятеро из всех детей Уильяма и Маргарет — Стивен (1933), Маргарет (1936), Джон (1938), Алекс (1939) и Уильям (1941) — уже были достаточно взрослыми, чтобы обеспечивать себя самостоятельно, хотя все еще жили с родителями. Это место не могло похвастаться широким выбором досуга, поэтому, помимо пабов, Янги увлекались разве что музыкой и футболом.
У Маргарет, единственной девочки из семи детей, семнадцатилетней на момент рождения Малькольма, имелась коробка с записями, среди
которых были пластинки Fast Domino, Литла Ричарда и Чака Берри.
А все мальчики хотя бы немного, но играли на музыкальных инструментах. Стиви знал, как правильно взять аккорд на фортепиано, Джон
прекрасно играл на гитаре, а Алекс был самым одаренным с точки зрения музыки — владел гитарой, а позже и саксофоном, кларнетом
и бас-гитарой.
Школьная песня в Милкрофте, где в начальных классах учились Малькольм и Ангус, начиналась со слов «Школа на холме, мы приветствуем тебя!»
В то время Алекс был близок к карьере профессионального музыканта и выступал на базах военно-воздушных сил США в Западной
Германии. Он играл с Тони Шериданом, чей хит 1962 года My Bonnie был широко известен в Шотладии (и у которого The Beatles выступали в качестве бэк-группы во времена клуба Star Club в Гамбурге).
Пока что не было понятно, что настоящий музыкальный талант в семье — у Джорджа. Он был на семь лет старше Малькольма и больше любил футбол, чем музыку. И в спорте он действительно был хорош, причем настолько, чтобы, к примеру, попытать свои силы в команде Rangers из Глазго. Но мечты юноши были окончательно разрушены, когда семья переехала в Австралию. Джорджу тогда было 16 лет. В тот момент, вдохновившись примером Алекса, он тоже начал осваивать игру на гитаре.
Ни Малькольм, ни Ангус, напротив, не проявляли никакого интереса к музыке, зато были весьма успешны в уличных драках, кстати, это увлечение осталось с ними и во взрослой жизни.
Джордж тоже неплохо дрался, но ему было далеко до мастерства братьев. «Они были такими маленькими, что люди даже не задумывались, что они могли представлять какую-то угрозу, — вспоминает бывший турменеджер группы Ян Джеффри. — Стоит сказать, что они не проиграли ни одной драки. Неважно, насколько крупным был противник, братья были действительно устрашающими соперниками. Они вступали в бой, дрались и просто оставляли оппонента валяться на земле». Даже после того, как семья перебралась в Австралию, каким бы «принцем» ни был их соперник, кранхилльская кровь брала верх. Ангус позже смеялся и говорил, что хотел бы вернуться в те места и назвать их «Ангусленд»: «Я бы доехал до водонапорной башни и повесил там наш флаг со светящейся молнией. Это выглядело бы так же, как буквы Голливуда». В данном случае это больше, чем просто сарказм. Чтобы выжить в Кранхилле, нужно быть отчаянным и жестким, а Малькольм и Ангус, согласно записям Яна Джеффри, «были не просто жесткими — они были чертовски жесткими».
Для братьев рисовали не самое радужное будущее. Их перспективы ограничивались судоверфями, заводами и пособием по безработице. И после того, как однажды после школы Ангуса сбила машина, отец всерьез задумался о переезде в Австралию по «схеме десяти фунтов» (10 фунтов за взрослого, дети бесплатно).
Шла зима 1963 года, худшая в истории и получившая название «Великие заморозки». Сугробы лежали на уровне верха входных дверей, трубы прорывались из-за льда. Мысль о том, чтобы уехать подальше, в тот момент была для семьи Янгов своего рода озарением. Единственным, кто не хотел переезжать, был Алекс, которому в тот момент было 23 года. Он был уверен, что скоро именно в этом месте взойдет его звезда. Остальные Янги не испытывали ни малейшей доли сомнения, что сделали все правильно, когда приземлились в аэропорту Сиднея. Другие пассажиры смотрели на них с удивлением и опаской, кажется, из-за восьмилетнего Ангуса, который всеми силами старался произвести впечатление на окружающих, круша все на своем пути в зоне получения багажа.
Семья переехала как раз в то время, когда австралийская зима вступала в свои права. Янги заселились в свой новый дом и понемногу начинали осознавать реальное положение дел. С момента их приезда дождь шел шесть недель подряд. Они даже шутили, что привезли его с собой из Шотландии, хотя над этими шутками никто особо не смеялся.
Первые месяцы семейство было вынуждено жить вместе с другими иммигрантами в похожем на барак хостеле «Виллавуд Мигрант» (сегодня там находится следственный изолятор). Жилье располагалось в бедном районе пригорода. Утром в доме можно было обнаружить
змей, ящериц и огромных черных пауков, ползающих среди вещей.
«Они держали нас в этих деревянных лачугах, а еще постоянно лил дождь, — вспоминал Малькольм. — Утром над полом стояло два дюйма воды, в которой плавали черные гусеницы».
Уильяму и Маргарет начинало казаться, что они совершили огромную ошибку. Так думали и все остальные, хотя в глубине души все
равно ждали, что рано или поздно дождь закончится и наконец-то придет обещанная новая жизнь.
Однажды ночью эти двое настолько отчаялись, что заплакали, прижимая к себе детей. Что они наделали? Зачем перебрались из одной ямы в другую?
Затем наступило утро, и в каждом члене семьи снова проснулся дух клана. Никому нельзя было плакать во время раздачи молока.
«Возвращаться уже слишком поздно», — сказала старшая сестра Маргарет, которая удерживала семью вместе и старалась всех воодушевить.
В то время как старшие члены семьи переживали о текущем положении дел, Джордж, которому тогда было почти 18 лет, сам нашел
свое место в изменившихся реалиях. Он легко заводил новых друзей в общей столовой, и ему не терпелось открывать новые горизонты.
Людей, которые впоследствии изменили его судьбу и, на удивление, судьбу его младших братьев, Джордж встретил в прачечной.
Это были двое голландских иммигрантов — Дингман Вандерльюс и Йоханнес Ванденберг. Как и Джордж, они оба играли на гитаре:
Йоханнес, будучи более талантливым, более одаренным из них, мог с легкостью воспроизводить рудиментарные соло, а Дингман, менее
умелый, но более ритмичный, прекрасно управлялся с басом.
Джорджу было непросто каждый раз выговаривать их имена, по этому он называл приятелей Дик и Гарри. Вскоре голландцы,наконец, заметили, что окружающим действительно неудобно произносить их полные имена, и стали представляться исключительно как
Дик Даймонд и Гарри Ванда.
Привыкший к «командному духу», который царил в Кранхилле, Джордж начал всюду водить Дика и Гарри за собой. Они, в свою очередь, очень быстро осваивались и с легкостью открывали для себя новые места в Виллавуде. А что они особенно любили, так это бывать на станции «Лейтонфилд», смотреть, как приходят и уходят поезда и представлять, что и они сейчас уедут отсюда.
Со временем парни начали постоянно брать с собой гитары. Теперь они быстро собирали толпы зрителей, в основном молодых девушек.
Один из местных по имени Стив Райт, недавно прибывший из Англии, был недоволен тем, что этим троим достается столько внимания публики, и немедля сцепился с Джорджем. Тот с трудом сдержался, чтобы не ударить его обо что-то головой, но в итоге просто рассмеялся.
Это был обыкновенный ответ тому, кто проявлял глупость и пытался задеть его. Такой же пылкий, как и младшие братья, но с холодной головой на плечах, Джордж решил не воевать со Стиви, а подружиться, и через какое-то время тот уже пел вместе с ним, Диком и Гарри.
Они сделали отличные рудиментарные версии песен Beatles и других групп из Топ-40. Да, некоторые до сих пор воспринимали Австралию как глубинку, настоящий край света, но все было не так: там работали радио и телевидение, как в любой другой цивилизованной стране. Правда, австралийские звезды рок-н-ролла пятидесятых и ранних шестидесятых имели на местных зрителей такое же влияние, как знаменитости из Британии и Америки.
Когда в хостеле начали организовывать так называемые «вечера темнокожих и рокеров» (как радостно объясняли организаторы, при
их создании они вдохновлялись мультиэтническим составом постояльцев хостела), Джордж и его новые лучшие друзья тоже просились
выступать. Единственной проблемой было отсутствие барабанщика.
И тут появился новый участник программы иммиграции Гордон Флит.
Ему было уже за двадцать. Нельзя сказать, что у него была привлекательная внешность, но группе Гордон понравился: он умел по-настоящему держать ритм и громко играть на ударных.
Когда семья Янгов наконец смогла перебраться в свой собственный небольшой домик, находившийся около полицейского участка на улице Бурлей, 4 в Барвуде, богатом пригороде Сиднея, Стиви Райт переехал туда вместе с ними. «Растворился в клане Янгов, — позже говорил он. — Я любил их, а они любили меня».
К тому времени у группы уже было название — The Easybeats, придуманное по мотивам Merseybeat, но, конечно, обладавшее собственным духом. Парни уже становились известными, выступая на сценах местных пабов и клубов, и в 1964 году подписали свой первый контракт с менеджером. Его звали Майк Войган. Молодой и амбициозный, в прошлом — агент по недвижимости, он был знаком с одним бесценным человеком в музыкальном бизнесе — продюсером Тедом Альбертом.
27-летний Тед был сыном Алексиса Альберта, номинального главы J. Albert and Son, одной из старейших и наиболее влиятельных музыкальных компаний в Австралии.
Тед пошел по стопам своих успешных родственников и занял топовые позиции практически с первых записей — Billy Thorpe & The Aztecs, которые дали компании первый национальный австралийский хит летом 1964 года, исполнив каверы песни Leiber and Stoller Poison Ivy.
Тогда Beatles были свергнуты с первого места в сиднеевских чартах, это выглядело так, как будто группа путешествовала с туром по Австралии первый и последний раз. Это был успех, который мгновенно сделал Торпа национальным героем масштаба Неда Келли.
В последующие годы он и его группа продолжали «выезжать» на успехе предыдущих хитов, пока не пришло время новой истории Теда, The Easybeats.
Он был рад прослушать новую группу своего приятеля Майка Войгана в театре 2UW, принадлежащем Альбертам. Тед был поражен
тем, насколько хорошо эти молодые музыканты играют, и сразу предложил группе записать сингл For My Woman, написанный Джорджем
и Стиви. Песня была сделана в среднем темпе, по стилю напоминала Rolling Stones и особенно выделялась за счет ярко звучащей ритм-гитары Джорджа и психоделического гитарного соло Гарри, которые перекрывали «сырые» ударные и излишний занудно повторяющийся
трехстрочный текст. С радостным волнением For My Woman увидела свет в марте 1965 года. Однако вместо того, чтобы мгновенно стать
хитом Джорджа (как и было в мечтах семьи Янг), первый сингл The Еasybeats оказался провалом.
Несмотря на все это, Джордж и Стиви пришли к Теду с еще одной своей песней She’s So Fine. Она не особо отличалась от предыдущей композиции: короткий текст был наложен на плохо запоминающуюся мелодию. Исключение составлял более быстрый и отрывистый темп,
который позже будет использован и развит AC/DC в таких хитовых риффах, как, к примеру, Whole Lotta Rosie. Тед, которого с детства приучили никогда не сдаваться, записал и выпустил песню в мае 1965 года. Три недели спустя она стала хитом номер один во всей Австралии. Еще месяц спустя она все еще оставалась таковой.
The Easybeats наконец-то добились успеха.
На протяжении последующих двух лет The Easybeats стали в Австралии чем-то вроде Beatles в Британии: первая местная легенда, пребывающая на той же волне успеха, что и такие зарубежные звезды, как Элвис и, разумеется, сами The Beatles.
Хотя Тед и не был Джорджем Мартином, у него было прекрасное чутье, то, что больше всего ценится в музыкальном бизнесе, и интуитивный дар отбирать материал с коммерческим звучанием, а затем оттачивать его для записи. Благодаря этому у The Easybeats с самого начала был свой узнаваемый стиль, что позволило достаточно быстро выстроить собственную базу фанатов. Так же, как и у The Beatles, все важнейшие хиты группы были оригинальными песнями. Писали их Джордж и Стиви. Со временем Гарри тоже стал вовлекаться в этот процесс. Между 1965 и 1966 годами Джордж и Стиви написали для The Easybeats четыре хита, занявшие первые строчки хит-парадов,
затем еще три хита, вошедшие в Топ-10, и также еще несколько популярных песен.
Парни были настолько активными, что издание Oz стало называть группу Easyfever, а Райта и Янга — «австралийскими Ленноном и Маккартни». Подобно Леннону и Маккартни, у ребят было достаточно материала, чтобы писать песни не только для себя, но и для других артистов. Одним из таких хитов стала Step Back, которая была написана для Джонни Янга (не имеющего, кстати, никакого отношения
к семье Янгов). Сингл еще долго занимал первые строчки хит-парадов 1966 года.
Несмотря на ошеломляющий успех, Джордж никогда не терял своей шотландской стойкости. Во время одного из дневных промо-выступлений для радио в Сиднее толпа рабочих начала выкрикивать оскорбления, обзывая участников группы гомосексуалистами.
Джордж продолжал играть и игнорировал их. Когда один из выкрикивающих попытался ударить Стиви кулаком в спину, Джордж все
же решил вставить свое слово, дал ему по яйцам и оттолкнул его ближайшего соседа с одного удара.
Однако Easyfever оказывали такой же противоречивый эффект на зрителей, как и их британские собратья Merseybeat. На одном из
концертов на площадке Brisbane Festival Hall в декабре 1965 года, где собралось почти 5000 фанатов (в основном девушек), через 15 минут после начала сета полиция начала паниковать и разгонять толпу отрывающихся слушателей. Когда группа села в такси, сотни фанатов облепили машину и начали бить по ней. Испуганные музыканты сбились в один угол, пытаясь защититься от бьющегося стекла.
Столкнуться с «крепкими орешками» в драке — одно, а вот пережить нападение девочек-тинейджеров — все-таки другое, и, как оказалось,
это было чем-то еще более страшным.
Пока оставшаяся часть семьи верила в судьбу Джорджа, Малькольм и Ангус все еще были слишком молоды, чтобы полностью осознать, насколько все изменилось для их старшего брата. Ангус впервые заметил, что у Джорджа теперь совсем другая жизнь, когда однажды, вернувшись домой из школы, увидел сотни визжащих девчонок перед их домом. Один из журналов для подростков опубликовал домашний адрес Джорджа, и теперь нужно было вызывать полицию, чтобы хоть как-то сдержать взбудораженную толпу. Не желая попасть под обстрел, Ангус прошмыгнул через сад и зашел через заднюю дверь. Однако он недооценил фанаток Джорджа, которые сразу увидели его и гнались на протяжении всего пути до черного хода. Они пытались бить его, чтобы… Чтобы что? Он и сам не понял.
Это был первый опыт столкновения с фанатами в жизни Ангуса. Он с интересом наблюдал за происходящим, пока полиция не разогнала
всех присутствующих.
Малькольм, будучи теперь уже тинейджером, вполне определился с тем, чем хотел заниматься в жизни. Он начал осознаннее практиковаться в игре на гитаре. Джорджа теперь практически не было рядом, и Малькольма воодушевлял другой старший брат — Джон. «Это были отличные времена, — скажет он позже. — Я только-только успел возмужать, и тут прямо перед нашим домом появились эти фанатки The Easybeats, их было не меньше пары сотен. Я и Ангус тусовались там с ними и думали: “Вот к чему надо стремиться!“ Это и было первым толчком для нас».
Как и школа в Кранхилле, муниципальная школа в их новом месте жительства была отвратительной. Малькольм дрался со всеми, кто попадался ему на пути, как во время занятий, так и после.
Остальные ученики по-настоящему его боялись. Учителя потеряли всякую надежду на его исправление.
Ангус вспоминал, что когда он вслед за Малькольмом перешел в школу Ashfield для мальчиков в 1966 году, его избили в первый же
день. «Как твоя фамилия?» — спросил его какой-то парень из школы. «Янг», — ответил Ангус. «Тогда иди сюда, сейчас я тебе задам», —
прозвучало в ответ.
В отличие от своего симпатичного брата, Ангус выглядел неуклюжим на всех школьных фотографиях, да и в жизни тоже. Он носил
очки и отличался уродливой ухмылкой. Ангус не был популярен среди одноклассников. Его лучший друг в Burwood Джефф Кьюртон
говорил, что они были «хулиганами»: с самого утра они покупали петарды в старом фруктовом магазинчике и взрывали их прямо на улице, прячась в кустах. Однажды они купили пачку сигарет, но обоим стало так плохо, когда попробовали закурить, что Ангус клялся
никогда больше этого не делать. И не делал до следующего дня, пока снова не закурил (сигареты в то время продавались не только пачками, но и поштучно).
Неважно, какие выходки совершал Ангус, в семье его всегда прощали. Он был любимым ребенком для всех, включая мать, которую
Кьюртон вспоминает как «действительно приятную женщину». До тех пор пока ты не столкнулся с обратной стороной ее шотландского характера, она такой и была. Когда парикмахер однажды сказал Ангусу, что ему нужно состричь свои длинные волосы, мать парней пришла
к нему на следующий день и высказала все, что думает по поводу его советов. Никто не имел права говорить Янгам, что делать, и уж тем
более какой-то лысый умник.
В школе Ashfield Boys High братья познакомились и со Стивом Армстронгом. Малькольм был более милым из них двоих, вспоминает
Армстронг: «У меня тогда сложилось впечатление, что Ангус всегда был в тени брата, в особенности, когда дело касалось девушек. Никто
из нас не мог и надеяться «заполучить» девчонку, когда Малькольм был где-то поблизости. Он нравился всем, действительно всем. Но у
Ангуса была своя позиция, и он не боялся ее показывать».
Ангус также превзошел Малькольма в умениии играть на гитаре.
Он начал еще в Кранхилле, попросив старшего брата Алекса показать ему базовый блюз. Ангус услышал эту мелодию у Чака Берри
на записях сестры Маргарет. С тех пор он играл и играл. И, конечно же, это был единственный урок по игре на гитаре, который он когда-либо брал. В Burwood он начал играть на банджо, что также легло в основу уникального стиля AC/DC. Инструмент можно услышать и в
ранних зажигательных хитах группы, таких как Let There Be Rock и в классическом Thunderstruck.
Когда Ангус наконец уговорил мать купить ему дешевую акустическую гитару, он, к своему ужасу, узнал, что ему придется играть
на одной гитаре с Малькольмом. «Когда мы были детьми, мы дрались как кошка с собакой, — говорил Ангус. — Позже, когда мы оба начали
играть на гитаре, все стало еще хуже. Он не пускал меня к нему в комнату со словами: “У Ангуса фотографическая память. Сыграешь аккорд, и он тут же его украдет”. Каждый раз, когда я пытался зайти к нему, он кричал: “Убирайся вон!”»
В отличие от своего младшего брата, Малькольм (который тоже не посетил ни одного урока игры на инструменте) брал пример
с гитаристов, возглавлявших австралийские чарты в середине шестидесятых. Песня The Delltones Hangin’ Five была его любимой. Кроме нее был еще инструментальный хит Bombora в исполнении The Atlantics. Малькольму эта песня показалась наиболее простой для разучивания, и именно она вдохновила его усердно практиковаться еще в детстве, когда маленькие ручки едва ли могли обхватить гриф и зажать струны. Малькольму нравились простые ударные партии и особенный стиль Джима Скьятисиса, который играл на гитаре своими зубами. The Atlantics были группой подростков с окраин восточного Сиднея, и ох, если бы он мог сыграть с ними…
В конце концов споры Малькольма и Ангуса по разделу гитары были разрешены. В 1968 году Малькольм закончил школу, и Гарри
Ванда подарил пятнадцатилетнему юноше электрогитару Gretch Jet Firebird, на которой он сам до этого играл в туре с The Easybeats. Пока
руки Малькольма не выросли до более-менее взрослого размера, он играл в открытом строе.
Как и большинство невысоких подростков, он все время смущался по поводу своего роста. Большинство его приятелей резко подросли,
Малькольм же оставался таким же, как и был.
Это также означало, что ему еще не нужно было бриться, а еще ему не продавали алкоголь в пабах, куда теперь зачастили его приятели.
Поэтому он просто перестал куда-либо с ними ходить и проводил вечера в своей комнате с новой гитарой.
Ангус, который был все еще меньше ростом, чем Малькольм, подошел к игре на гитаре с другой стороны. Он ненавидел правила. «Когда
я был молод и впервые услышал гармонии, я подумал: “Это слишком мило”. The Beach Boys всегда напоминали мне милых детей в школе».
Ангус был хорош в искусстве и в музыке, но совсем не интересовался спортом. Однако в школе ему все равно приходилось посещать спортивные занятия. Как и Малькольм, Ангус покинул школу, как только это стало официально возможным. «Я ушел сразу, как мне исполнилось пятнадцать, потому что школа — это школа, а я был лентяем, — объяснял он позже. — Учителя “били тебя по рукам”, если
ты не знал ответа на вопрос. Искусство и историю еще можно было выносить, но все остальное… кроме того, все эти предметы были
абсолютно бесполезными».
Все это беспокоило Уильяма, и несмотря на успехи Джорджа и Алекса (который теперь жил в Лондоне и работал в звукозаписывающей компании Apple, созданной The Beatles), он сохранил убеждение, что музыка — не тот карьерный путь, по которому должны пойти двое младших братьев. Он настаивал, чтобы они оба выбрали стезю разнорабочих и доказали всем, что они «взрослые мужики».
Малькольм действительно нашел работу на фабрике по производству бюстгальтеров, а Ангус время от времени «халтурил» в магазине
печати. Когда у обоих скопились какие-то деньги и когда оба были свободны от обязательств в виде школы, им стало скучно. Кранхилльские корни все еще давали о себе знать, и парни понимали ценность тяжелого труда. Такой подход с самого начала был применен и к AC/DC, и группа до сих пор его придерживается.
«Я никогда не чувствовал себя поп-звездой, — говорил Малькольм в начале 2008 года. — Ведь мы прошли путь работы с девяти до пяти.
Это тоже отразилось на том, как мы трудились над концертами. Такое не забывается».
В то же время они никогда не переставали играть. В течение недели оба брата проводили вечера дома за своими гитарами и мечтали.
Как в том, так и в другом, они черпали вдохновение от своего брата Джорджа. Дэйв Эванс, еще одна восходящая звезда из Сиднея, вспоминал: «Для них было нормальным, что такие люди, как Стиви Райт и остальные участники The Easybeats, приходили к ним в дом. Они
привыкли быть амбициозными, потому что у них перед глазами уже был пример Джорджа».
Джордж поддерживал интересы своих братьев, привозя из поездок кучу записей, музыкальных журналов и прочего. Теперь The Easybeats полностью базировались в Лондоне, но регулярно ездили в туры по Америке и Европе. Поэтому Джордж мог притаскивать братьям даже записи редких артистов, которые было не достать в Австралии. Братья проводили дни и недели за такими сокровищами, погружаясь в них вместе с музыкой с местного радио и популярными шоу. Обычно в субботу утром семья целиком собиралась вокруг телевизора, и все высказывали свои мнения насчет последних чартов за бесконечными сигаретами и чашками чая. Когда Джордж был дома, он, конечно же, присоединялся к беседе, а потом просил Малькольма и Ангуса поиграть на басу. Он выкрикивал изменения аккордов и следил за тем, как быстро они могут переключаться. Иногда звук был таким громким, что Джорджа нельзя было расслышать, либо братья специально притворялись, что не слышат его, чтобы все не выглядело так, будто бы они игнорируют указания от своего старшего брата — поп-звезды.
При этом они внимательно прислушивались к практическим советам Джорджа о том, какие гитарные струны и усилители выбрать,
как лучше использовать медиаторы, как при необходимости менять тональность. Особенно полезным Джордж был по части того, каких
музыкантов из Британии или Америки стоило слушать. Малоизвестные в то время в Австралии имена, такие как Эрик Клэптон (с альбомом Beano, записанным совместно с группой Джона Мейелла Bluesbreakers), Питер Грин и Джереми Спенсер из Fleetwood Mac или Майк Блюмфилд, молодой гитарист из Америки, благодаря которому Blues Band Пола Баттерфилда стал всемирно известным и который позднее помогал Дилану перевоплотиться в звезду электророка).
Джордж также постоянно говорил братьям о том, что у американского олдскула, например, у Чака Берри и Little Richard, все еще есть чему поучиться. «О Чаке Берри просто невозможно забыть, — говорил Малькольм. — Абсолютно все, что он сделал, было великим».
Малькольм и Ангус быстро совершали и собственные открытия.
«Когда я услышал My Generation у The Who, я был потрясен, — рассказывал Малькольм австралийскому писателю Мюррею Инглхарту. — The Beatles и The Stones были великими, но звучали куда тяжелее. Это изменило все мое представление о музыке. Позже я услышал
Jumpin Jack Flash, а затем на меня повлияли еще две песни — Honky Tonk Women и Get Back The Beatles».
Следующим логическим шагом было бы начать играть в группе, поэтому вскоре братья перешли от замедления темпа записей на своем магнитофоне и разучивания по ним аккордов различных песен к живому исполнению. Малькольм в то время зарабатывал на жизнь,
ремонтируя швейные машины и трудясь механиком и кладовщиком, при этом у него хватило времени, чтобы присоединиться к группе
под названием Beelbub Bues, или Red Houseand, или Rubberband, в зависимости от того, какой концерт музыканты играли. В группе
было пять человек. Фронтменом был приятель Малькольма, певец Эд Голлаб. Группа использовала ударные, бас и две гитары, эти же инструменты позже легли в основу исполнения AC/DC. Но на соло-гитаре тут был Малькольм.
«Он был прекрасным соло-гитаристом, — вспоминает Ян Джеффри. — Возможно, даже лучше, чем Ангус тогда. В самом начале, когда
я начинал работать с ними, он исполнял впечатляющие соло и брейки. Но еще лучше у него получалась ритм-партия — возможно, лучше, чем у кого бы то ни было, и, по-видимому, он это понимал. Ангус же больше выступал как фронтмен».
Тогда же Малькольм в течение короткого периода прославился как «крошечный потрясающий гитарист», который мог сыграть любые
партии, начиная от блюз-рока, такого как Blodwyn Pig, Savoy Brown и другие, заканчивая звездами нового прогрессивного блюз-рока,
к примеру, Black Sabbath или Клэптон во времена его психоделической группы Cream или даже Джимми Хендрикс в эпоху его шоу Are
You Experienced.
Уже будучи подростком, только что выпустившимся из школы, он не уступал артистам, входящим в Топ-40. Единственное, в чем Малькольм был хуже, — это хард-рок-версия Come Together группы The Beatles. А в остальном, вспоминал Голлаб, Малькольм Янг
«был настоящим гитаристом» и вел себя на сцене соответствующе.
Группа репетировала в старом зале; теперь они все чаще оставались там ночевать, когда были слишком пьяны, чтобы идти домой.
Ребята играли в основном каверы, но у Малькольма уже были куда более смелые идеи. Они с Голлабом пили пиво и болтали о том, что будут делать свою музыку в отличие от The Easybeats или любой другой австралийской кавер-группы. Им нужно было что-то совершенно иное, что-то, что бы отличало их от остальных. К тому времени, когда Малькольму исполнилось 18 лет, они уже писали свои песни, вдохновляясь новыми альбомами Стиви Вандера и произведениями новых американских групп с «отрывистым» стилем, таких как Santana. У последней преобладали R&B ритмы с латинскими мотивами, и подобные приемы Малькольму очень нравилось использовать в рок-музыке.
Этот стиль становился все более претенциозным. Led Zeppelin и Deep Purple использовали виртуозные техники, музыка Стиви Вандера и Santana была безумно мощной, и, кроме того, они умели двигать ногами и прыгать на сцене.
Какое-то время Малькольм даже пытался взять на вооружение что-то из джазовых аккордов и играл на синтезаторе мелодии, которые должны были получаться и на гитаре. Позже он будет не задумываясь откидывать любые идеи, которые не вписываются в общую концепцию группы, но в молодости Малькольм изучал о музыке все, что было возможно. Люди думали, что он играл только рок-н-ролл,
потому что это единственное, что он знает. Однако Малькольм никогда не переставал следить за группой просто потому, что ее стиль ему
«не подходит», не разобравшись, что же она все-таки делает.
В то же время Малькольм хотел, чтобы его воспринимали всерьез, и не терпел, когда к нему относились как к школьнику. Эд Голлаб
вспоминал, что уже в юношестве Малькольм из-за своего роста все еще выглядел, как будто ему было 12 или 13 лет.
«Думаю, рост был тем, что ему всегда было сложно принять. Все его подружки были столь юными, потому что они тоже думали, что
он совсем юный, даже когда ему было вовсе не 12. И он всегда видел в этом проблему».
А вот для очаровательного седьмого ребенка семьи Янгов никаких проблем не существовало. Ангуса в последнюю очередь интересовало, что люди о нем думают. Пока Малькольм отращивал волосы, покупал узкие расклешенные брюки и пил пиво, Ангус побрился
налысо, продолжал драться и наплевательски ко всему относился.
Малькольм даже шутил, что с Ангусом дерется меньше народу, чем с ним, потому что никто не отваживается его бить.
Однако в отличие от Малькольма Ангус любил только один напиток — чай, ну и, когда выдавалась возможность, — молочные коктейли.
И, конечно же, сигареты. В семье Янгов дымили как паровозы абсолютно все.
Когда Ангус наконец выпустился из школы и начал собирать собственную группу, благодаря связям Джорджа у него появилась новая электрогитара Gibson SG. На такой играли все, от Чака Берри до Джеффа Бека. (Ангус обожал его хит Hi Ho Silver Lining, который
сам исполнитель, впрочем, терпеть не мог). В отличие от Малькольма, которому нравилось практиковаться одному, Ангус приглашал приятелей к себе в комнату, и те смотрели, как он играет.
Ангус так же, как и его брат, особо не корпел над аккордами. Он просто дергал и тянул струны. Один из гостей Герм Ковак вспоминал:
«Он на пеленальном столике, он поднимает ноги вверх, он прыгает на кровати, он повсюду». После всего этого Ангус посмотрел на Герма
и спросил: «Ну и как тебе?» На что Герм ответил: «Ты знаешь какие- нибудь аккорды?»
У Ангуса была и еще одна гитара, старый разбитый Hofner, которую он подсоединял к усилителю мощностью в 60 ватт, включал
его на максимальную громкость и издавал всевозможные звуки до тех пор, пока родители не начинали угрожать ему его собственной
жизнью, если он не прекратит это безобразие. Тогда Ангусу было 11 лет, а он уже мог запросто переиграть сольные партии Хендрикса или мощнейший рифф из I’m A Man группы Yardbirds. Никакой кропотливой работы здесь не было: пока его было громко слышно и он мог прыгать по всей комнате во время игры, он был счастлив.
Ангус не был придирчивым и переигрывал даже песни австралийских групп The Missing Links и The Loved Ones наряду с The Animals
и Чаком Берри. Он был одержим классическим хитом Little Richard 1957 года Keep A-Knockin’ и все переигрывал и переигрывал проигрыши из этой песни, пока мать не была вынуждена физически его остановить. Этот рифф позже в различных формах ляжет в основу некоторых величайших хитов AC/DC (что интересно, Keep A-Knockin’ также станет песней, которая позже вдохновила Led Zeppelin написать песню Rock And Roll).
Что Ангус разделял с братом, так это зрелое восприятие музыки.
Тем не менее даже во времена успеха AC/DC все остальные считали их необразованными рок-н-ролльщиками, которые не знали ничего
об этом. Однажды сестра Маргарет отвела Ангуса на концерт Льюиса Армстронга на стадионе в Сиднее, после чего он несколько дней
пребывал в отчаянии.
Ангуса прозвали банкиром, поскольку он экономил каждый доллар. При этом он без капли сожаления ездил на автобусе в город
и тратил карманные деньги на импортные записи. Он также стал часто посещать местную библиотеку. Добрая библиотекарша помогала ему заказывать книги и журналы о музыке из-за границы. Онсидел там часами, перечитывая желтые страницы Downbeat. Ангус приходил в восторг от статей и фотографий его героев — блюзовых гитаристов, таких как Мадди Уотерс и Бадди Гай.
Не подумайте, что он был ребенком-одиночкой, который все свободное время проводил среди книг. Один из его приятелей того времени Ларри Фон Кридт, иммигрант из Америки, который тоже мог сыграть что-нибудь эдакое на электрогитаре, вспоминал, что вокруг седьмого сына Янгов всегда было много друзей. Они были «жесткими парнями», и хотя Ангус был самым маленьким, он был «лидером
круга».
Однажды тихого новичка Фон Кридта избили местные хулиганы, и Ангус, будучи вполовину их роста, угрожал им: «Если вы его еще
раз тронете, будете иметь дело со мной!» Его новый друг отмечал:
«Ангус был достаточно самоуверенным парнем. Он часто ввязывался в неприятности и притягивал хулиганов… Но я всегда чувствовал, что
его все уважали и принимали».
Честь. Лояльность. Жесткость. И способность схватывать все на лету, не следуя ничьим правилам, кроме собственных.
Казалось бы, во времена, когда братья начинали свой путь на солнечных улицах Сиднея шестидесятых, Кранхилл уже остался для Малькольма, Ангуса и Джорджа далеким воспоминанием. Но это не так. Его тень будет преследовать их на протяжении всего пути.
