Нафиса Хаджи «Сладкая горечь слез»

Нафиса Хаджи «Сладкая горечь слез»

Накануне моего шестого дня рождения автомобиль деда увез меня из дома в его роскошную крепость. У дверей прозвучал гудок клаксона, мама поцеловала меня и прижала к себе на миг. Потом проводила к машине. За ее плечом Мэйси недовольно поджала губы. Она смотрела на шофера, своего брата Шарифа Мухаммада, который на этот раз не стал заходить в дом, и сердито качала головой. Шариф Мухаммад Чача, не поднимая головы, что-то угрюмо бормотал себе под нос. Мама, положив руку мне на плечо, проговорила:
– Сади, я не хотела, чтобы так вышло.
– Почему ты плачешь, Ами?
– Потому что отныне, Сади, наша с тобой жизнь изменилась. Они забирают тебя у меня, дорогой. Сегодня Мэйси проводит тебя к дедушке. А потом вернется домой. А ты останешься. С ними.
– Нет! – я громко зарыдал, заглушая слова, которыми она пыталась объяснить необъяснимое.
– Этот автомобиль будет привозить тебя ко мне в гости. Каждую неделю, как раньше мы ездили к дедушке. Но потом ты будешь возвращаться к дада и дади. Их дом – отныне – твой дом. Но, наверное, так всегда и было. Просто закончилось наше с тобой время. Я изо всех сил пыталась избежать этого. Хотя бы отсрочить. Я была уверена, что смогу. Но ошиблась, Сади.
Она попыталась вытереть мои слезы своей дупаттой, но унять этот фонтан не было никакой возможности.
– Я не хотела, чтобы так случилось, Сади. Но таков обычай. Я бы что угодно сделала, чтобы это изменить. Но это не в моей власти.
Теперь она говорила твердо, крепко сжимая мое плечо. Притянула меня к себе, прижала, а потом подтолкнула к машине, прямо в руки Мэйси, которая уже дожидалась внутри. Шариф Мухаммад Чача, отводя глаза, взял у мамы большую сумку, которую я и не заметил. С диким ревом я попытался выскочить из машины, но Мэйси, тоже с мокрым от слез лицом, удержала меня. Сквозь ее крепкие объятия я едва расслышал, как ее брат, Шариф Мухаммад Чача, сказал моей матери:
– Дина-биби, простите меня.
– Простить тебя? Шариф Мухаммад Чача, тебе не за что просить прощения. Это все мое безрассудство. Если бы я послушалась тебя… – голос, сдавленный, потому что она пыталась сдержать слезы, оборвался. Она решительно тряхнула головой. – Нет. Не так. Если бы я послушала тебя, Шариф Мухаммад Чача, не было бы причины для этих слез, которые я ни на что не променяла бы. Как ни горьки они, ничто не сравнится с их сладостью.
Она опустилась на колени перед открытой дверью машины, взяла мою руку и провела ею по своей щеке, чтобы я ощутил влагу ее слез.
– Эти слезы, что мы проливаем, Сади, не сдерживай их. Чувствуешь их вкус, вкус слез любви?
Я нахмурился, завывания стихли до обычных рыданий. Я не понимал, о чем она говорит, и раскрыл было рот, чтобы лизнуть соленую влагу, попробовать ее на вкус.
– Нет – нет, Сади, не языком. Прикрой глаза, сынок, и ты сердцем ощутишь вкус этих слез.
Она опустила веки, и я, следуя ее примеру, сделал то же самое.
– Пройди сквозь горе и боль этих минут, Сади, – ее рука поглаживала меня по груди, успокаивая. – Шшш – замри, когда плачешь такими слезами.
Наступила абсолютная тишина, я даже рыдать перестал.
– Чувствуешь, Сади? Ты чувствуешь то же, что и я? Покой и радость? Скрывающиеся за горем? Это радость моей любви к тебе – и твоей любви ко мне. Ты ощущаешь ее вкус всем сердцем?
Я не понимал слов, но понял, о чем она говорит. Сердце мое переполняли чувства, слезы рекой лились по лицу, и я молча кивнул.
– Эти слезы доказывают, Сади, что любовь на свете существует. Слезы горьки, когда мы плачем о самих себе. Когда забываем о любви, из которой сделаны слезы. Когда позволяем горю перерасти в гнев. Но когда люди плачут друг о друге – это совсем другое. Всегда помни об этом, и никогда не сдерживай слез, что любовь извлекает из твоего сердца. Позволь свободно изливаться им, слезам любви, помни, что ты живой человек, связанный со всеми остальными людьми. Когда плачешь о других – помнишь, как мы плачем в Мухаррам? – ты открываешь сердце Богу, который все видит и тоже плачет о нас, из-за мучений, что мы причиняем друг другу и самим себе. Понимаешь, Сади?
Я кивнул.
– Впрочем, неважно – рано или поздно все равно поймешь. Мы рождаемся, чтобы в конце концов осознать эту истину. Тайну радости слез.
Мама отпустила мою руку, сделала шаг назад, и дверь машины захлопнулась.
Шариф Мухаммад Чача занял свое место за рулем. Двигатель взревел, мы тронулись, а я, обернувшись, не сводил глаз с мамы; она уже повернулась к дому, краешком дупатты вытирая лицо.