Нил Стивенсон «Система мира». Москва. АСТ-Астрель. 2011

Читать анонс книги Нила Стивенсона «Система мира»

перевод Е.Доброхотовой-Майковой

Дартмур

15 января 1714

Нет ничего глупее изобретательства.
Джеймс Уатт

— На этих равнинах от нестерпимого холода гибли люди вдвое
вас моложе и вдвое упитанней, — сообщил граф Лоствителский,
лорд-смотритель оловянных рудников, егермейстер Дартмурский,
одному из своих спутников.
Ветер ненадолго стих, как будто Борей выпустил из груди весь
воздух и теперь делал большой вдох где-то над Исландией, так что
молодой граф мог, не повышая голоса, продолжить:
— Мы с мистером Ньюкоменом очень рады вашему обще-
ству, но…
Ветер налетел с размаху, словно трое путешественников —
свечи, которые он вознамерился задуть. Каждый крепко упёрся
в землю подветренной ногой, силясь удержать равновесие. Ло-
ствител крикнул: «Мы не сочтём невежливым, если вы захотите
вернуться в мой экипаж!» Он кивнул на чёрную карету, от кото-
рой они не успели ещё далеко отойти. Карета покачивалась на
французских рессорах и ухищрениями создателей выглядела
почти невесомой — казалось, ветер давно бы погнал её кувыр-
ком по вересковой пустоши, если бы не упряжка разномастных
лошадок, чьи косматые гривы стлались по ветру параллельно
земле.
— Мне странно слышать от вас про «нестерпимый холод», —
отвечал старик. — В Бостоне, как вы знаете, сказали бы «лёгкий морозец». Я одет для Бостона. — Он распахнул пелерину, показы-
вая, что она подбита енотовым мехом. — После бесконечных по-
воротов в Лидском ущелье нам всем не вредно проветриться, осо-
бенно, если не ошибаюсь, мистеру Ньюкомену.
Томас Ньюкомен, рассудив, что других пояснений не тре-
буется, вскинул бледное, как луна, лицо; последовавший затем
кивок означал у этого дартмурского кузнеца нечто вроде офици-
ального поклона. Сообщив таким образом, что покинет на время
своих спутников, он повернулся к ним широкой спиной и быстро
зашагал в подветренную сторону. Вскоре он сделался неотличим
от многочисленных стоячих камней, что можно трактовать как
характеристику телосложения мистера Ньюкомена, хмурости дня
или слабости Даниелева зрения.
— Друиды любили вкапывать большие камни стоймя, — за-
метил граф. — Ума не приложу зачем.
— Ваш вопрос содержит в себе ответ.
— Как так?
— Чтобы через две тысячи лет после их смерти люди пришли
к стоячим камням в Богом забытом месте и поняли, что тут кто-
то жил. Герцог Мальборо, возводящий свой знаменитый Бленхейм-
ский дворец, ничем не отличается от друидов.
Граф Лоствителский счёл за лучшее промолчать. Он развер-
нулся и пошёл по жёсткой пожухлой траве к странным, покры-
тым лишайником камням. Даниель двинулся следом и вскоре по-
нял, что это единственный уцелевший угол разрушенного здания. Земля под ногами пружинила. Она была насыпана тонким слоем
на ветхие стропила и крошащиеся бруски торфа. По крайней мере
камни защищали от ветра.
— Как лорд-смотритель оловянных рудников, приветствую
вас, Даниель Уотерхауз, от имени владетеля этих мест!
Даниель вздохнул.
— Если бы я последние двадцать лет обретался в Лондоне и
пил чай с чиновниками геральдической палаты, я бы понял, кто
этот ваш владетель. А так…
— В 1338 году Дартмур вошёл в состав герцогства Корнуолл и,
таким образом, сделался владением принца Уэльского. Титул был
учреждён королём Эдуардом I в…

— То есть вы столь окольным путём приветствовали меня от
имени принца Уэльского, — перебил Даниель, не дожидаясь, пока
граф углубится в ещё более тёмные дебри феодальной иерархии.
— И принцессы. Каковой, в случае воцарения Ганноверов,
станет…
— Принцесса Каролина Ансбахская. Да. Её имя возникает в
разговорах снова и снова. Так это она велела вам отыскать меня
на улицах Плимута?
Граф сделал обиженное лицо.
— Я сын вашего старого друга. Мы встретились случайно. Моё
изумление было неподдельным. Моя жена и дети обрадовались
вам совершенно искренне. Если сомневаетесь, приезжайте к нам
на следующее Рождество.
— Тогда зачем вы прилагаете столько усилий, чтобы ввернуть
в разговор принцессу?
— Потому лишь, что хочу говорить без обиняков. Существует
болезнь ума, поражающая тех, кто долго живёт в Лондоне, — она
заставляет рациональных в прочих отношениях людей приписы-
вать тайный и нелепый смысл событиям вполне случайным.
— Я наблюдал эту болезнь в самой тяжёлой форме, — сказал
Даниель, имея в виду одного старого знакомого.
— И я не хочу, чтобы, прожив шесть месяцев в Лондоне и узнав, кому принадлежат здешние земли, вы подумали: «А! Граф Ло-
ствителский действовал по указке принцессы Каролины — бог
весть, в чём ещё он меня обманул!»
— Прекрасно. Сообщая мне об этом сейчас, вы проявляете
мудрость, удивительную в человеке столь юных лет.
— Некоторые сочли бы её малодушием, проистекающим из
несчастий, постигших моих отца и деда.
— Только не я, — коротко отвечал Даниель.
Он вздрогнул, почувствовав рядом какое-то движение и вооб-
разив, будто на него падает стоячий камень, но это всего лишь
вернулся заметно порозовевший Ньюкомен.
— Дай бог, чтобы мне не пришлось путешествовать по морю.
С меня хватило и сегодняшней поездки в карете! — объявил тот.
— Воистину, не приведи Господь! — сказал Даниель. — Весь
прошлый месяц бушевал такой шторм, что укачивало даже матросов, и они по несколько дней кряду не могли есть. Сперва я
молился, чтобы нас не выбросило на скалы, потом — чтобы вы-
бросило.
Оба собеседника рассмеялись, и Даниель остановился пере-
вести дух. Ньюкомен держал в руках глиняную трубку и кисет, а
теперь и граф достал свои. Он хлопнул в ладоши, привлекая вни-
мание кучера, и знаками показал, чтобы тот принёс огня.
Даниель отмахнулся от протянутого ему кисета.
— Когда-нибудь эта индейская трава убьёт больше белых лю-
дей, чем белые убили индейцев.
— Только не сегодня, — заметил Ньюкомен.
Если пятидесятилетний кузнец не церемонился в присутствии
графа, то лишь потому, что они с указанным графом целый год
работали вместе, кое-что строили.
— Надеюсь, остальная часть плавания была легче, доктор Уо-
терхауз.
— Когда непогода улеглась, мы увидели скалы и, проходя мимо
них, помолились за упокой души сэра Клудсли Шауэла и двух ты-
сяч солдат, погибших тут на обратном пути из Испании. А узрев
на берегу людей, мы, поочерёдно вглядываясь в подзорную тру-
бу, поняли, что они прочесывают отливную полосу граблями.
Граф понимающе кивнул, и Даниель повернулся к Ньюкоме-
ну, смотревшему с любопытством; впрочем, к слову сказать, он
всегда так смотрел, если не мучился тошнотой.
— Видите ли, — продолжил Даниель, — у островов Силли разбилось немало кораблей, нагруженных пиастрами, и после бури
морская пучина нередко изрыгает на сушу серебро.
Некстати прозвучавший глагол заставил кузнеца поёжиться.
Граф поспешил шутливо заметить:
— Лишь таким путём серебро достигнет английской земли,
покуда Монетный двор переплачивает за золото!
— Жаль, я не знал этого, когда сошёл на берег в Плимуте! —
воскликнул Даниель. — У меня в кошельке были только пиастры.
Носильщики, кучера, трактирщики бросались на серебро, как го-
лодные псы — на мясо. Боюсь, я переплачивал за всё вдвое-втрое!
— То, что удручило вас в плимутских гостиницах, может обо-
гатить здесь, несколькими милями севернее, — сказал граф.

— На меня ваши края не производят впечатление благодат-
ных, — возразил Даниель. — Жившие здесь бедолаги даже крышу
не могли сделать выше уровня пола!
— Никто здесь не жил, — отвечал граф. — Это то, что старо-
жилы называют «жидовскими домами». Тут была рудная залежь.
Ньюкомен добавил:
— Вот у того ручья я видел остатки молота, которым дробили
руду. — Раскурив трубку, он свободной рукой достал из кармана
чёрный камень размером с булочку и вложил Даниелю в ладонь.
Камень был тяжёлый и на ощупь казался холоднее воздуха.
— Взвесьте его на руке, доктор Уотерхауз. Это оловянный ка-
мень. Его доставляли на место, где мы стоим, и плавили на тор-
фяном огне. Олово текло в вырубленную из гранита форму и, за-
твердев, становилось бруском чистого металла.
Граф тоже раскурил трубку, что придало ему добродушно-пе-
дантичный вид, несмотря на то, что он 1) не перешагнул порог
двадцатичетырёхлетия и 2) был одет по моде трёхсотлетней дав-
ности и к тому же обвешан различными диковинными геральди-
ческими эмблемами, среди которых присутствовали, например,
миниатюрная оловянная пила для резки торфа и бутоньерка из
веток местного дуба.
— Вот здесь в рассказ вступаю я, вернее, мои предки. Оловян-
ные слитки везли примерно такой же ужасной дорогой, как та, ко-
торой мы сюда приехали, в оловопромышленные города. — Он
сделал паузу, чтобы перебрать брякающие амулеты у себя на гру-
ди, и, наконец, нашёл старый молоточек с острым бойком. Грозно взмахнув им в воздухе (а в отличие от большинства графов Ло-
ствител выглядел так, будто ему и впрямь случалось работать мо-
лотком), он продолжил: — Пробирщик отбивал от каждого брус-
ка уголок, дабы проверить его чистоту. Староанглийское название
уголка — «coign», отсюда, например, «quoin»…
Даниель кивнул:
— Так называется клин, который подкладывают под казённую
часть пушки.
— Отсюда странное английское слово «coin», не связанное с
французским, немецким или латинским языками. Наши евро-
пейские друзья говорят «монета», но мы, англичане…
— Достаточно.