Ольга Серебряная, Виктор Пивоваров «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии»

Виктор, добрый день!

Я проводила Соню с Петей домой и вот теперь могу, не отвлекаясь, предаваться всяким философиям.

Во-первых, вот цитата из Витгенштейна про рюкзак: «С моим доверху набитым философским рюкзаком тяжело взбираться на гору математики» («Культура и ценность»).

Оригинал на английском: «With my full philosophical rucksack

I can only climb slowly up the mountain of mathematics» («Culture and Value»).

Про фильм («Витгенштейн»): сценарий этого фильма делал, в числе прочих, известный философ и левый теоретик Терри Иглтон. Все реплики, которые там присутствуют, являются цитатами откуда-то, любую из них можно использовать. В частности, фраза про носорога — цитата из письма Рассела (который был тогда «научным руководителем» Витгенштейна) любовнице. Рассел пишет: «Мой немецкий инженер, мне кажется, — просто дурак. Он думает, что ничто эмпирическое не может быть познано. — Я попро-

сил его принять, что в этой комнате нет носорога, но он не принял». А в фильме Витгенштейн поясняет свой отказ цитатой из «Логико-философского трактата»: «Мир есть совокупность фактов, а не вещей» и «Мир есть то, что про- исходит». И дальше под столом появляется носорог. То есть положение «в этой комнате нет носорога» не имеет смысла, потому что носорог в ней может случиться.

 

Дорогая Ольга!

Говорит ли Вам что-либо имя Сол Аарон Крипке? Я прочитал немножко о нем в Интернете, и он меня страшно заинтересовал. И как личность, и как философ. Особенно заинтриговали его работы о собственных именах.

Что бы это могло быть?

Ваш В.П.

 

Виктор, добрый день.

Да, говорит, но немного. Проблема в том, что в философии есть страшная стена (пострашнее Берлинской) между так называемыми континентальными и островными. К последним и часть американцев тоже относится.

Точка разделения — Кант. Его способны прочитать и те и другие. От Канта философия разветвилась.

Континентальные изъясняются гуманитарно. Терминологично, но гуманитарно. Склонны к литературствованию, как Камю и Сартр, и к некоторой публицистичности. А островные (они, конечно, не в Англии родились, а начали свою бурную деятельность в Вене, но войны их потом разогнали, и пережившие кораблекрушения обнаружили себя уже в англосаксонском мире) изъясняются посредством математики. Для континентальных рабочим инструментом мышления является метафора, а для островных — математический символизм.

Поскольку с обеих сторон язык постепенно усложняется, трудно следить сразу за обеими линиями.

Поэтому я, как человек континентальный, Крипке, конечно, не читала. Но суть примерно представляю по пересказам.

В молодости он занимался модальной логикой — то есть пытался формализовать высказывания, содержащие всякие «может быть», «обязательно должен», «скорее всего, нет». До ХХ века логика оставалась в пределах предицирования, то есть работала почти исключительно с предложениями типа «Сократ курнос» или «Все люди смертны». Эти предложения легко сводятся к схеме S есть P, к ним потом приставляются разные модификаторы типа «все S есть P» (это все тоже значками рисуется), и потом строится теория вывода. Например:

Все S есть Р.

Х есть S.

Х есть Р.

(Это так они записывают силлогизм «Все люди смертны. Сократ человек. Сократ смертен.)

Это все постижимо и было прекрасно описано еще в Средние века значками, а без значков — так еще Аристотелем. Но в ХХ веке из этого довольно резво пытались делать нечто вроде машинного мышления. А во второй половине века логикам захотелось формализовать и работу модальных высказываний, то есть представить в некоей формуле все импликации фразы «Может, она и дура». И тоже нечто подобное выводу с такими предложениями совершать.

И вот, насколько я понимаю, Крипке занимался такими

штуками.

Я не убеждена, что эти упражнения в остроумии помогают понять, как устроен мир или хотя бы речь, но они действительно открывают какие-то парадоксы и подмечают вещи, которые иначе заметить просто невозможно.

Что касается его теории именования, то он настаивает на

случайности имени.

Этот вопрос первым внятно поставил Платон в диалоге «Кратил». Вопрос простой: почему мы называем собаку собакой, а не кусей, например? То есть есть ли в слове «собака» что-то специально собачье, интимным образом этот набор звуков связывающее с нашим лающим четвероногим другом, или просто случайно так получилось, что мы стали указывать на лающего четвероногого друга как на собаку? На этот вопрос Платон, естественно, не отвечает, хотя приводит аргументы в пользу обеих точек зрения.

От этого изначального вопроса о словах отделилась потом проблема имен собственных. Потому что стало очевидным, что логически нарицательные имена функционируют по-другому, чем собственные. Нарицательному имени можно дать определение (или описать его), а собственное требует более исключительного определения. Разные логики с этой проблемой бились, а Крипке настаивает, что имена собственные вообще не определяются, а являются прямыми референтами, т.е. фамилия Никсон просто напрямую связана с конкретным Никсоном и нужно эту связь как бы вручную установить (этот процесс он называет baptism, крещение), чтобы имя собственное исправно работало. Никакие описательные средства в отношении имен собственных не действуют.

Это примерно все, что я знаю про Крипке.

Он, судя по всему, последний из веселых успешных философов, стоящих вне академических институтов. Он, конечно, преподавал и пр., но не был серьезно включен в эту машину производства диссертаций и публикаций. В этом смысле человек новоевропейский, сам по себе. Но и очень закрытый для стороннего мира, поскольку работает в рамках довольно сложной логико-математической традиции, которой публика в целом не владеет. Его поэтому часто сравнивают с еврейскими мудрецами, копающимися в своих непостижимых книгах, но очень при этом мудрых. Сравнение, в общем, работает, потому что Крипке действительно еврей, да еще и практикующий. Но все эти экзистенциально-религиозные вопросы никак прямо в его техничных сочинениях не отражаются, хотя наверняка есть любители вычитывать из его математики еврейскую мудрость.

Еще у него есть оригинальная интерпретация Витгенштейна, суть которой сводится к тому, что языковые игры Витгенштейна, то есть способы выражения, определяющие мир, не могут быть приватными, а зависят от сообщества, в котором они возникают и осуществляются. Мне это кажется здравым толкованием — только вот мне лично более любопытным всегда казался исторический аспект: как эти сообщества сменяются, почему и с какими подробностями.

Не знаю, ответила ли я на Ваш вопрос.

Ваша

Ольга

 

Дорогая Ольга!

Огромное спасибо за такой внимательный и подробный ответ. Мне Кирилл говорил, что Вы очень хорошо пишете, но сейчас я в этом мог убедиться сам. Но Вы не только хорошо пишете, но и очень хорошо думаете. Хорошо для меня. То есть мне кажется, что мы с Вами думаем на одном языке. Это редко бывает, и я это необычайно высоко ценю.

О разнице или пропасти между континентальной и англо-американской философией можно было догадаться. В Интернете наткнулся на текст самого Крипке, но из-за обилия формул понял, что мне это совсем недоступно.

А еще я обнаружил, к предыдущему разговору это не имеет отношения, что тела ведут себя так, как будто они полностью подчиняются ньютоновскому закону о гравитации. На самом же деле у них для этого недостаточно энергии, и их, для поддержания видимости закона о гравитации, подталкивают гномы. Однако гномы в 2042 году перестанут тела подталкивать, что будет означать конец всех физических законов.

Всего Вам доброго!

Ваш В.П.

 

Дорогая Ольга!

Я когда прочел, что Крипке занимался собственными именами, мне показалось, что его подход чем-то близок герменевтической практике моего Паши, когда любое слово, и в том числе имя собственное, обдумывается со всех возможных сторон, находятся едва уловимые соответствия, аналогии и пр. Например, имя Сорокин может быть соотносимо не только с сорокой, но и с сором, с числом сорок, с РОКом, находящимся в самом сердце этого имени, и т.п. После Вашего разъяснения ясно, что понимание Крипке диаметрально противоположно. Никсон, если я правильно понял, просто новое слово в языке, и значение этого слова связано конкретно с президентом Никсоном и со всеми контекстами именно его личной и политической жизни.

Теперь из другой оперы. По поводу носорога. Рассел утверждал, что в этой комнате нет носорога. Витгенштейн, на основании того, что мы живем не в мире вещей, а в мире фактов, утверждал противоположное.

Надеюсь, я правильно описал ситуацию? Поправьте меня,

если я в чем-то ошибся.

Мой вопрос: что Витгенштейн понимал под фактом? И, соответственно, как он понимал вещь?

Ваш В.П.

Дорогой Виктор!

По поводу гномов совершенно с Вами согласна. Вообще, эти законы физики слишком уж однообразны — почему все только тяготеет? К тому же их так давно уже придумали, что пора бы и поменять. Аристотель вот, например, считал, что вещи не только тяготеют, но и легкотеют, то есть тяжелые стремятся вниз, а легкие — вверх. Сам он приводил в пример камень и дым, но мой университетский учитель придумал для объяснения этого тезиса другой пример: деньги, которые из кармана явно легкотеют, иначе как еще объяснить их стабильное неминуемое исчезновение? Ваша теория про гномов мне очень близка. Она многое помогает понять: почему сегодня в гору подниматься легче, чем вчера (гномы устали); почему коньки по льду скользят(гномам не угнаться) и даже почему так неожиданно быстро рухнули башни-близнецы (гномам стало нечем дышать при пожаре, и они все обрушили, чтоб долго не мучиться).Мне только не нравится, что они все устанут именно к 2048 году. Это, на мой взгляд, излишний детерминизм. Некоторые профсоюзные группы гномов могут гораздо раньше объявить забастовку. Или они просто могут все напиться на чьей-нибудь свадьбе.

Про имя: да, Вы правы — какую-либо возможность толковать имя Крипке отрицает. То есть толковать-то можно, но из этого совершенно ничего не будет следовать, потому что связь объекта и имени для Крипке, с одной стороны, случайна, а с другой — жестко установлена в том смысле, что имя соответствует тому, чему оно соответствует, и все. Что Витгенштейн понимал под фактом. То, что происходит, случается. Он так и пишет: «Die Welt ist alles, was der Fallist». «Мир есть то, что происходит, случается, выпадает».И поясняет: «То, что случается, то есть факт, есть положение вещей». Так определяя мир, он как бы размыкает его: мир — не только то, что уже произошло и сделалось(вещь), а то, что еще может случиться, положение, которое может еще переложиться, поменяться. Таким образом он сохраняет возможность для изменений в мире, потому что, когда мы замыкаем его как совокупность вещей, все происходящее нам приходится объяснять или исходя из их свойств («Коля полюбил Ладу, потому что она красивая»),или из какой-то внешней воли (например, божественной).В общем, он не может принять, что в этой комнате нет носорога, безоговорочно. Он может сказать: «Пока все так происходит, что носорог здесь не случался». Это, кажется, самая простая и очевидная интерпретация. Но возможны десятки других, тут можно долго фантазировать.

Виктор, спасибо за похвалы моим герменевтическим способностям. Если б я еще их и практиковала исправно, регулярно и с печатными результатами, можно было бы считать, что я Ваши добрые слова заслужила. Пока что, увы, все находится в статусе носорога.

Ваша

Ольга