Рэй Ольденбург «Третье место: кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества»

Местность нравилась двум третям учеников средней школы, однако подавляющее большинство детей постарше считали, что Левиттаун — это «станция Тупиковая». Как и огромное количество американских пригородных застроек, это сообщество было спроектировано для молодых пар с маленькими детьми. О подростках забыли, а стерильный и подавляющий характер места вскоре нашел выход во враждебности ко взрослым и актах вандализма, направленных на собственность взрослых. Многие родители прячутся за мнением, что если дети не в школе и не на работе, то они должны сидеть дома. Такой взгляд на воспитание молодежи закрепляет роль родителей как стражей морали, но совершенно не принимает во внимание восторженный энтузиазм подростков, стремящихся открыть для себя большой мир.

Когда заканчивались уроки, подростки Левиттауна, как и любая другая молодежь, хотели проводить время в компании друзей. Но в этот период жизни, когда стадный инстинкт особенно силен и велика жажда приключений, а желание сбежать от домашней скуки почти всеобъемлюще, их просто заставляли сидеть по домам. Выбор у них был небольшой. Можно было посмотреть телевизор, подремать или сделать домашнее задание. Те немногие места, где подростки могли собираться, включали в себя местный бассейн, торговый центр и боулинг, но для большинства они находились слишком далеко. В Левиттауне проблема расстояний стояла остро. Машины имелись лишь у небольшой части подростков, а другого вида транспорта просто не было. Длинные, извилистые улицы районов обычно превращали один километр по прямой в два, если идти по дороге.

Даже те немногие старшеклассники, которые положительно оценивали жизнь в Левиттауне, отпускали лишь негативные комментарии по поводу существующих мест для встреч. Поход в кино и боулинг стоили слишком дорого, и единственным местом, где дети могли оставаться одни, был бассейн, и только в те часы, когда им не пользовались взрослые. Однако даже там им не разрешалось шуметь или курить. Отсутствие общественных мест вылилось в избыток домашних вечеринок, которые, по свидетельству подростков, скоро всем надоели. Юноши и девушки жаловались на отсутствие магазинов по соседству, а когда они собирались на углу (несмотря на отсутствие магазинов), это часто влекло неприятности. Группа подростков вскоре начинала шуметь так громко, что кто-нибудь из жителей звонил в полицию. Как сказала одна девочка-подросток: «Я чувствую себя преступником, которого преследует полиция, хотя я абсолютно ничего такого не делала».

Левиттаун был как нарочно спроектирован, чтобы вызывать у подростков сплошное разочарование. Дома их спальни были достаточно просторными для учебы и сна, но слишком маленькими, чтобы пригласить к себе друзей. В школе не предполагалось никакой активности после уроков. Когда там устраивались танцы, администрация жаловалась на потертые полы и ущерб зданию. Торговые зоны были спроектированы для взрослых потребителей и расположены далеко от домов подростков. Боулинг появился позднее, и когда он открылся, подростки стали приходить в таких количествах, что это раздражало продавцов торгового центра. В конце концов молодежь нашла себе единственное место в закусочных, открывшихся на окраинах жилого массива, несмотря на усилия застройщиков и местного проектного бюро отнести такие места подальше от домов.

Хотя большинство родителей впоследствии осознали, что возможностей Левиттауна для старших детей явно недостаточно и что-то нужно создать, ничего сделано не было. Родители не смогли договориться между собой, какого рода место было бы подходящим и безопасным. Кто-то считал, что подростки в целом достаточно ответственны и способны управиться со своими делами сами при минимальной поддержке и контроле. Другие взрослые говорили, что они должны держать все под контролем и постепенно вводить подростков во взрослый мир и его обязанности. Вторая группа также считала, что дом, работа и школа — единственные подходящие места для подростков.

Взрослые Левиттауна поддерживали жизнь, из которой подростки были настолько исключены, что никто, кажется, и не знал об их существовании. В ходе исследования Ганса выяснилось, что среди взрослых витало множество нелепых слухов о подростках и их поведении и многие в них верили. Один такой слух гласил, что сорок четыре старшие школьницы были беременны. Ганс это проверил. Оказалось, что беременны были две школьницы, причем одна собиралась замуж. Отчуждение поколений, которое делало подобные слухи правдоподобными, приносило с собой и враждебность. Молодежь Левиттауна стала испытывать общее чувство отвращения ко взрослым, занялась вандализмом и стала потреблять немалое количество алкоголя.

Остерегайтесь поборников порядка!

В небольшом прибрежном городке в штате Флорида в середине 1950-х гг. был создан дом для скаутов, где ассоциации девочек-скаутов и мальчиков-скаутов могли устраивать собрания. В начале 1960-х гг. место было переоборудовано в молодежный центр, доступный для всех и открытый с утра до вечера. Столы для игры в пинг-понг и бильярд были основной целью большинства посетителей в возрасте от девяти до семнадцати лет, регулярно посещавших центр. В 1970 г. на улице построили баскетбольную площадку с освещением, которая тотчас же стала популярной.

После превращения в центр общего пользования здание стало постоянным местом встреч местных подростков. Каждое утро, когда не нужно было идти в школу, толпа школьников ожидала его открытия. Когда появилась баскетбольная площадка, центр начал привлекать подростков даже в часы, когда само здание не работало. После появления баскетбольной площадки многие взрослые тоже начали проявлять интерес к этому месту. Вскоре дети и родители уже играли друг против друга в регулярных баскетбольных поединках.

Подростки спешили домой из школы, а затем — в центр, чтобы первыми сыграть в бильярд или пинг-понг. Преданная публика из других детей, обычно младшего возраста, наблюдала за игрой и посещала центр так же регулярно, как и сами игроки. Центр привлекал и нерегулярных молодых посетителей, приехавших на каникулы или в гости к родственникам. Местные подростки, как и следовало ожидать, считали центр «своей территорией», но не в такой степени, чтобы не принять кого-то новенького. Это место предлагало бесплатный отдых без расписания, находящийся в зоне шаговой доступности, и в часы работы в нем всегда были посетители. В центре происходило все самое интересное для молодежи, и там постоянно что-нибудь происходило.

По оценке людей, которые курировали работу центра, это место положительно влияло на характер подростков. Хотя они и признавали, что, если «некоторые ребята превратились в мужчин, другие, казалось, бесконечно наслаждаются юношеством», кураторы центра также настаивали, что общение в центре оказывало «терапевтический эффект» на непослушных подростков. Центр был таким местом, где всем были рады и где «молодой человек мог продемонстрировать перед ровесниками свои умения».

К началу 1980-х гг. центр перестал быть третьим местом для местной молодежи. Сейчас там остались только баскетболисты, так как только баскетбольная площадка остается открытой для всех желающих. То, что когда-то было открытым, инклюзивным, «приходи-когда-хочешь», полезным местом времяпрепровождения, превратилось в нечто совершенно иное. На протяжении 1970-х гг. помещения здания постепенно стали закрываться для общего неупорядоченного использования. Вместо этого стали предлагаться кружки для дам, готовых за деньги заниматься физкультурой в компании, или для детей, чьи матери надеялись, что они преуспеют в танцах или дойдут до Олимпийских игр. Место стало напоминать типичный «общинный центр» (сегодня это уже неподходящее название), недоступный для подростков, у которых полно времени и нет привлекательного места, где можно его потратить. Местная молодежь страстно возненавидела эти кружки и тех немногих, но влиятельных людей, которые забрали у них «их» место. Но единственное, что они могли сделать, это проглотить свои чувства гнева и разочарования. В конце концов, мир ведь принадлежит взрослым.

Кем-то было отмечено, что американский средний класс не создаст великих произведений в музыке, искусствах или литературе и что его единственный талант лежит в области организации. Сегодня можно видеть, что одна из наиболее глубоких и коренных перемен в жизни американских детей связана с вторжением этого сомнительного таланта взрослых в разные области активности молодежи. Организаторы и бюрократы наступают на мир детей с такой агрессивностью и с таким масштабом, которые грозят уничтожить детство в целом. Детские игры уже почти полностью превратились в «детский спорт» под управлением взрослых. Не стоит удивляться, что неструктурированные «места тусовки» молодежи тоже станут жертвой контроля. Эпоха «организованного ребенка», как называл это явление журнал «Time», сегодня в самом разгаре[2]. «С того момента как ребенок пересекает в возрасте трех лет порог детского сада, — пишет Норман Лобзенц, — жизнь ребенка плотно расписана на ближайшие пятнадцать лет. Мальчики и девочки печально курсируют между классом хореографии и дзюдо, бассейном и школой верховой езды, выполняя все то, что должно приносить удовольствие, как рабочий отбывает смену в заводском цеху»[3].

В последние годы представители психиатрической профессии зафиксировали значительный рост случаев депрессии среди детей, что представляет собой нетривиальный факт, поскольку дети всегда казались неподвластными депрессии[4]. Но кто был вне власти депрессии — дети или само детство? Пока детям предоставляли свободу бродить по району, удовлетворять собственные интересы, что-то самим придумывать и заниматься тем, что больше соответствует настроению, а не жить по навязанному взрослыми расписанию, противоядие от депрессии вполне могло быть встроено в структуру самого детства. Сегодня детям все труднее высвободиться от навязанного им культа организации. Пока их маленькие жизни постоянно перекраивают и лепят, чтобы они соответствовали расписанию, навязанному взрослыми ценностями и взрослой мотивацией, не будет ли разумным ожидать, что дети будут проявлять взрослые реакции наподобие депрессии и хронической скуки?

С избыточной организацией жизни детей связаны и другие непривлекательные последствия. Проявляя рвение «оградить детей от улицы» и закрыть их в надежном месте, мы способствуем дальнейшему упадку нашего публичного пространства. Пока мы перевозим детей от одного безопасного и проверенного взрослого к другому, улицы продолжают приходить в упадок в соответствии с негативным мнением, которое мы о них создали. В настоящий момент некоторые меры предосторожности необходимы, однако долговременные цели городских властей должны вдохновиться Иерусалимом Захарии, где «город также наполнится детьми, играющими на его улицах»^**. Когде это будет сделано, публичное пространство станет безопасным и для взрослых и мы очистим нашу общую территорию от тех отбросов, которые ее отравляют.

По тому, как распорядители и организаторы контролируют действия молодежи, также видно снижение интереса к тем, чьих детей они обслуживают. Было время, когда родители и главы сообщества создавали возможности и организовывали события для всех детей в районе. Сегодня основную часть внимания они, кажется, уделяют тому, чтобы уберечь своих собственных детей от общения с расплывчатой группой «ровесников» или молодежной культурой.

Организация и упорядочивание — это мощное оружие. Средний класс, он же класс управленцев, некритически принимает превосходство организованной деятельности, не требуя тому каких-либо подтверждений или доказательств. То, что молодежный центр в упомянутом маленьком городке во Флориде сегодня обслуживает только десятую часть молодежи от прежнего количества и работает одну десятую часть от прежнего времени, кажется, никого не волнует. Организованное время лучше неорганизованного; деятельность по расписанию значительно превосходит по качествам деятельность неструктурированную. Именно это кредо среднего класса позволяет влиятельному меньшинству красть возможности у других. Именно эта слепая вера среднего класса позволяет небольшому числу влиятельных граждан самовольно завладевать общими благами. Именно эта слепая вера позволяет тем, у кого уже есть преимущество в частных средствах и территориях, пойти еще дальше и присвоить себе также и львиную долю общественных благ. В этом маленьком городке во Флориде захват общинного центра бюрократами и организаторами означал, что дети, которые на самом деле в нем нуждались, были изгнаны оттуда навсегда.

*  Модель пригорода — «левиттаун». — Прим. пер.

** Ветхий Завет (Захария 8:5), современный перевод; в синодальном переводе — «И улицы города сего наполнятся отроками и отроковицами, играющими на улицах его». — Прим. пер.