Робин Арзон «Shut Up and Run. Манифест свободы и стройности»
Издательство:
Бомбора
|
ЧТО, ЕСЛИ БЫ однажды вы оказались в такой ситуации, когда вам надо стать настолько смелым, что вам даже сложно это вообразить? Я поняла, какой отважной могу быть, в двадцать один год, когда мой вечер начался встречей со старыми друзьями, а закончился пушкой, приставленной к моему виску.
Тогда я перешла на последний курс Нью-Йоркского университета. На лето устроилась в юридическую фирму «Куэрри и Хэрроу» помощником адвоката. Закончив работать, я договорилась встретиться со своей соседкой по комнате Мел и ее парнем Риоджи. Мы зашли в небольшой винный бар «Велос» в Ист-Виллидж. Никто из нас о нем не слышал (тогда смартфонами практически не пользовались, а приложение Yelp, которое позволяет вам виртуально посетить заведение, еще не придумали), но он показался нам подходящим местом, чтобы пропустить по стаканчику. Мы сели у барной стойки и заказали выпить. Пока мы потягивали вино, в бар зашел солидно одетый мужчина, который пробормотал: «В меня стреляли». Я повернулась к Мел и спросила: «Это что, шутка?»
В 2002 году реалити-шоу набирали популярность, и я подумала, что это был очередной дешевый трюк телевизионщиков.
Затем вошел еще один человек, позже я узнала, что его зовут Стивен Джонсон. Он выстрелил в мужчину, стоявшего в дверном проходе, и тот упал. В этот момент время словно остановилось. Я думаю, что создатели «Матрицы» когда-то пережили точно такие же ощущения. Помните ту сцену, где Нео медленно падает назад и, практически касаясь земли, выгибается и резко выпрямляется? Да, нам тоже казалось, что все происходит, словно в замедленной съемке. Джонсон тут же подошел ко мне и потащил меня за волосы. В моей голове была лишь одна мысль: «Как он может быть таким тощим и при этом таким сильным?» Казалось, что он вырвет у меня все волосы, но когда ты роняешь стулья в толкотне и неразберихе, созданной вооруженным преступником, ты не чувствуешь боли. По крайней мере, я не чувствовала.
«Вы, ублюдки, сегодня сдохнете здесь!» – завопил Джонсон. Ему сложно было не поверить.ЧПомните фильм «Осторожно, двери закрываются» с Гвинет Пэлтроу? Так вот, меня всегда завораживала мысль о том, как один шаг, один выбор могут изменить всю жизнь. В тот вечер передо мной стоял выбор, в каком направлении бежать: прямо на кухню в тупик или налево через окно в туалете на Десятую авеню, на свободу. Риоджи и Мел забежали за барную стойку и повернули налево, а меня поволокли на кухню.
В зале было двадцать заложников и один преступник с тремя пистолетами и самурайским мечом. Он швырнул меня на землю. Распашные двери, ведущие на кухню, находились на расстоянии шестидесяти метров от входной двери. Через узкий проход было видно, как жители вечернего Манхэттена, суетясь, снуют туда-сюда. Я заметила, что подоспела полиция, но понимала, что освободят нас нескоро. Стоя в кухонных дверях, Джонсон застрелил пожилого азиата, который с улицы заглянул в бар, чтобы узнать, что творится внутри. «Свяжи всех», – скомандовал Джонсон, бросая мне пластиковые веревки. Я помню, что в тот момент я была предельно сосредоточена. Это похоже на то состояние, которое описывает Майкл Джордан: когда он играл, максимально концентрировался на баскетбольной корзине: время замедлялось, а кольцо становилась большим, словно луна. Я сделала то, что мне приказали. Голова моя шла кругом, но, как ни странно, я все еще могла ясно соображать. «Возможно, если не сильно затянуть узлы, люди смогут выбраться», – подумала я и связала нескольких заложников.
Внезапно я почувствовала, как мне на голову льется какая-то жидкость. Она обжигала раны, оставшиеся от вырванных волос. Запах показался мне знакомым, а в руке Джонсон держал зажигалку. Не жалея керосина, он тыкал горящей зажигалкой в лица заложников. «Сегодня ублюдки поджарятся».
Я поняла, что он не планировал совершить ограбление. Он хотел убить людей, и я была одной из них. Он подошел ко мне сзади, крепко схватил за шею
и прикрывался мной, как живым щитом. Я знала только, что он приставил
к моему виску пистолет и тряс зажигалкой. От страха я обмочилась.
До сих пор помню, как была одета в тот вечер: во времена моей адвокатской практики я сметала полки магазинов «Энн Тейлор» или «Лофт», покупая костюмы со скидкой и некой претензией на индивидуальность. Когда вышла из офиса в шелковой рубашке без рукавов и бежевых брюках, я никак не могла предположить, что из-за страха и испуга некоторые функции моего организма просто отключатся. Через окно я видела офицеров полиции.
– Все будет хорошо, – прошептал Джонсон мне на ухо.
Внезапно я почувствовала новую угрозу: изнасилование. Пока мой мозг пытался понять, что все это значит, я не проронила ни единой слезы. Отчетливо помню, как сдержала слезы. Ни один мускул не двинулся на моем лице, когда он коротко и прямо обратился лично ко мне.
– Что вам нужно? – спросила я. Возможно, до меня только дошло, что это не сон.
– Я хочу поговорить с офицерами на улице! – закричал он, отборно ругаясь. Если бы слюна могла гореть, его слова опалили бы мое лицо. Я чувствовала его ярость, но не понимала, почему он злится. Быстро схватила свою Nokia, чтобы связаться с полицией на улице. Я полностью осознавала свою роль, к которой была абсолютно не готова: на время мне придется стать парламентером. «Девять-один-один, это Робин Арзон. Я в баре «Велос» на Одиннадцатой авеню. Рядом со мной находится вооруженный мужчина, Стивен Джонсон. Он хочет поговорить с офицерами на улице».
Я передала телефон Джонсону. Он потребовал, чтобы полицейские закрыли входную дверь в бар.
Набравшись смелости, я спросила:
– Что вам нужно от этих людей? Вы полностью контролируете ситуацию, но чего конкретно вы хотите?
– Я хочу, чтобы они закрыли эту чертову дверь. Сегодня все ублюдки сдохнут, – взвыл он.
Полицейские, с ног до головы одетые в черное, с щитами и винтовками наперевес, были похожи на героев фильма «Миссия невыполнима». Отсылки к сценам кино были единственным, что приходило мне в голову. Я никогда не видела ничего подобного в реальной жизни, лишь на экране. В этот момент выдумка стала реальностью, доказательством тому служил ствол у моего виска.
В следующие секунды между нами завязался диалог.
– Все будет хорошо, – повторил он и продолжил на испанском:
– Я понимаю тебя.
Он говорит по-испански, значит, у меня есть шанс втереться к нему в доверие. Если я смогу смягчить его, возможно, ему будет сложнее застрелить меня. Я никогда не была так благодарна моей матери с Кубы и моей пуэрто-риканской семье, которые научили меня своему языку.
– Хорошо. И чего ты хочешь? Здесь есть те, кого дома ждут родные.
Полиция просила его отпустить заложников, хотя бы женщин. Он обернулся, посмотрел на съежившихся заложников и ответил:
– Я вижу только белых женщин. Все белые умрут.
Он сказал это настолько четко и был настроен так решительно, что мне сразу вспомнились истории вроде тех, в которых мать поднимает машину, чтобы спасти своего ребенка, застрявшего под ней. Я попыталась успокоить его. Он подробно рассказал мне о своей семье: жене и сыне, которые недавно погибли. Когда он говорил, что его семья была для него всем, его голос сбивался и я не могла разобрать ни слова. Иногда он замолкал, и я слышала лишь свой тоскливый внутренний голос, который яростно кричал, что это еще не конец.
Нас спасла мужественная незнакомка, Энн Маргрет Гидли, голубоглазая девушка лет двадцати с пухлыми губами. Она сидела на раковине в кухне чуть выше, чем остальные заложники. От нас ее отделяли около полутора метров. Она видела Стивена Джонсона и меня, служившую живым щитом. Она заметила, что он с трудом держит меня, одновременно пытаясь справиться с пистолетом, телефоном и зажигалкой. Когда он убрал пистолет за пояс, она, спрыгнув с раковины, набросилась на него. Я почувствовала, что падаю. Его руки сжали мою шею. Я услышала выстрел. Затем еще один. Он сдавил мою шею так крепко, что я подумала: «Если он ранен, откуда у него столько сил?» А потом он ослабил хватку.
Энн Маргрет прижала его к полу. В тот вечер эта храбрая женщина в одиночку спасла всех посетителей бара «Велос». Смелые решения способны изменить нашу жизнь.
Я увидела офицера полиции, склонившегося надо мной. До сих пор не знаю его имени, но никогда не забуду его ласковый взгляд. Все закончилось так же быстро, как и началось. Я сидела около бара, где только что едва не умерла, меня допрашивали офицеры полиции.
Если ты помнишь, что создан для большего, не обязательно находиться на волосок от смерти, чтобы возродиться. Я пережила ту жуткую ночь, и это заставило меня переосмыслить всю мою жизнь. Я натянула пару кроссовок и сбежала от этого ужаса. Бег помог мне освободиться от боли, страха и гнева.
ДОПОТЕЙ ДО КРУТОСТИ
ВСЕ НОВОЕ – ЭТО ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ. Все мысли и свершения
нашего поколения – это просто вариации того, что уже было до нас. Речь идет об идеях реальных «авторитетов», например Платона, Аристотеля и Сократа.
То и дело в нашей жизни наблюдаются такие периоды, когда мы полны вдохновения, за ужином легко рассуждаем на тему «самоосознанности», а тяжелый труд отождествляем со счастьем. Поскольку мы осознаем ценность времени, постоянно думаем, как лучше им распорядиться, как остановить его, как оставить свой след в истории и какие фото останутся после нас.
И во времена менестрелей, которые странствовали по городам, перепевая «Одиссею» Гомера, и во времена прозы в расцвет эпохи Просвещения, и по сей день истории помогают людям познать себя и окружающий мир. Современные технологии, позволяющие людям разговаривать через видеочаты в соцсетях, рождают новую форму общения, которая помогает собеседнику лучше прочувствовать наши эмоции и пережить происходящие с нами события. В настоящее время частенько можно услышать: «Живи моментом!» Но наш внутренний голос – наш верный тюремщик, который говорит: «Нет, нельзя, не могу».
В какой-то момент мы начинаем прокручивать в голове нашу жизнь, чтобы понять, кем мы являемся. Многие придерживаются неких шаблонов, полагая, что их характеризует их работа или прошлое. Они не просто ставят подобные убеждения во главу угла, но и неосознанно попадают под влияние стандартов других людей.
Книга «Заткнись и беги» поможет вам вернуться к собственной истории. Используя наши страхи, мы вместе будем задавать вопросы, разрушать пагубные установки, мешающие нам полюбить себя, и делать такие вещи, от которых у остальных просто отвиснет челюсть.
Возможно, «крутость» – это всего лишь типичный современный сленг, но давайте не путать понятия. Крутость можно заработать. Она может быть подлой или благородной, врожденной или приобретенной. Это то, что заставляет нас сидеть выше и расправлять плечи. Мы чувствуем себя крутыми бегунами, когда без зазрения совести полностью отдаемся движению. Мы заново осознаем, что значит быть атлетом, нас не покидает чувство величия. Когда нас переполняет крутость, мы испытываем предел человеческих возможностей. Когда каждый наш шаг подкрепляется мотивацией и мощной поддержкой единомышленников, звук наших шагов становится барабанной дробью перед эпическими свершениями. Пот становится для нас магическим эликсиром, а чувство крутости –
волшебной искрой.
Спасибо за то, что решили стать частью этого захватывающего путешествия. Я знаю о беге многое, но не все. Перед вами книга, которая не является ни моими мемуарами, ни подробным обучающим руководством, ни энциклопедическим обзором спортивных дисциплин, требующих длительной физической нагрузки. Это источник вдохновения и информации. Здесь буду говорить начистоту, высказывая свое мнение. Вы можете не соглашаться со мной, и я переживу это.
Кстати, я очень много ругаюсь. Ну что, начнем?
НЕ БОЙСЯ СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ТЕБЯ ПУГАЕТ, НАПРИМЕР ВЛЮБИТЬСЯ, СМЕНИТЬ РАБОТУ ИЛИ ЗАПИСАТЬСЯ НА МАРАФОН
