Стефания Долгорукая «Россия перед катастрофой»

В 1911 году мне выпало быть свидетельницей убийства Столыпина.

Я возвращалась из Полтавской губернии, где проводила лето в имении госпожи Рахмановой (урожденной княжны Волконской), дочери декабриста. Долгими вечерами она рассказывала нам о своем детстве в Сибири, где родилась, так как жены нескольких ссыльных последовали за ними в изгнание. Первое время мужья находились в тюрьме
и только много позднее получили разрешение жить
с семьями в своих домах.

В трогательной поэме Некрасов описал путешествие
в Сибирь княгини Волконской и княгини Трубецкой, по­следовавшей за мужем в холодный край в маленькой кибитке, поскольку железных дорог тогда еще не было.

Через два месяца она прибыла в Иркутск, где ее встретил губернатор. Несмотря на все трудности, которые описал ей губернатор, получивший из Санкт-Петербурга предписание убедить ее отказаться от дальнейшего путешествия, княгиня приехала к мужу в Нерчинск.

Итак, проведя лето с Еленой Сергеевной Рахмановой
в ее имении, я отправилась в Крым, где осенью находился двор. По дороге я остановилась в Киеве.

Не могу не вспомнить при этом о состоянии дорог
в России.

Как для дальних поездок, так и для визитов к соседям обычно запрягают четверку лошадей; экипажи обкладываются внутри подушками для смягчения толчков на ухабах.

Путешествие длится от четырех до пяти часов; несмотря на пуховые подушки, всё тело кажется разбитым. Вообразите себе только, каково путешествовать в обычной кре­стьянской повозке без рессор!

Осенью образуются целые озера грязи. Однажды тройка застряла в такой топи. Лошади чуть не утонули, и их вместе с экипажем удалось вытащить только с помощью нескольких быков. Есть даже город под названием Конотоп, что значит место, где тонут лошади.

Увы! В России забывают первое правило геометрии: «Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия».

Приведу анекдот времен последней войны, иллюстрирующий плачевное состояние дорог. Вступив на территорию России, немцы воскликнули: «Какие хитрые эти русские! За несколько дней они так разрушили дороги, что сделали их непроходимыми для нас!»

Закончить описание ужасных российских дорог я хочу воспоминанием о визите в имение барона Бистрома, чья супруга, урожденная Горленко, была из семьи потомков святого Иосафа. Воздух в имении был напоен ароматом роз, так как барон Бистром засадил две десятины разными сортами этих цветов.

Незадолго до ужина баронесса выразила желание угостить меня раковым супом. Мы направились в соседний городок Прилуки купить раков. Барон сам был за рулем небольшого автомобиля. Дорога была ужасна; каждую минуту казалось, что автомобиль, увы, не «ситроен», вот-вот опрокинется. Поистине только родство баронессы со святым Иосафом спасло нас от катастрофы. Но суп получился превосходный, хотя и дорого нам достался.

 

В Киеве должны были состояться празднества в честь открытия памятника Александру II. Его создал Этторе Ксименес, знаменитый итальянский скульптор. Прекрасный памятник имел замечательное сходство с Царем-Осво­бодителем и был одним из выдающихся шедевров скуль­птуры в России.

Я остановилась в «Гранд-отеле», также как и Ксименес с женой, мои друзья и соседи из Рима. Открытый накануне памятник был виден из наших окон.

Вечером в опере состоялся парадный спектакль, где
я присутствовала, которому суждено было стать сценой исторической трагедии.

В царской ложе был Николай II с четырьмя великими княжнами. Императрица отсутствовала по болезни.

Закончилось первое действие, и публика двинулась
в фойе. Столыпин, сидевший в первом ряду партера, встал, облокотившись на барьер, отделявший зал от оркестра. Раздалось два револьверных выстрела. Он упал.

Император находился в аванложе, но при звуке выстрелов он появился на мгновение с очень встревоженным видом.

У Столыпина хватило сил осенить крестным знамением
императорскую ложу. «Слава Богу, это не Он», — проговорил раненый.

В театре началась невообразимая паника. Убийца пытался бежать, но дама в ложе ударила его по голове биноклем. Удар ошеломил его, и он был арестован. Убийца надеялся скрыться под покровом темноты, так как сообщники заверили его, что в этот момент выключат электричество.

Впоследствии выяснилось, что Богров был прекрасно известен Охранному отделению как уже несколько раз судимый социалист. Однако полиция снабдила его билетом на спектакль, подписанным самим Столыпиным, так же как и револьвером.

Во время торжеств в Киеве императорская семья располагалась во дворце, где первый этаж занимал Столыпин, который в должности министра внутренних дел был и шефом полиции.

Министр финансов выделил на охрану Николая II, Столыпина и других высокопоставленных особ, присутствовавших на торжествах, два миллиона рублей. Казалось бы, при таких мерах предосторожности и таких расходах ни одна подозрительная личность не могла бы проникнуть
в театр для совершения убийства!

Столыпин умер от ран. Был подан иск против полицейских и других лиц, ответственных за происшедшее, и про­ведено расследование судьбы средств, выделенных на охрану. Никаких результатов не последовало. Всё это сильно попахивало Али-Бабой и не только сорока, но сотней разбойников.

На самом деле Столыпин был ретроградом и очень вредным для России деятелем, но, несомненно, человеком честным и преданным Николаю II, которому он был обязан своей блестящей карьерой. Царь не любил Столыпина, видя в министре не исполнителя, но того, кто может диктовать императору. В то же время он мирился с его поведением, ощущая себя под защитой человека, бывшего ловким царедворцем и мало заботившегося о народе.

За несколько лет до этого на Столыпина уже было совершено одно покушение. В его дачу на Елагинском острове была брошена бомба. Министр не пострадал, но многие из ожидавших у него приема были убиты или ранены. Пострадали также и его дети.

Чтобы избежать неблагоприятных проявлений общественного мнения и способствовать скорейшему забвению обстоятельств гибели Столыпина, полиция решила устроить погром, что всегда приносило и значительный доход.

Этим объясняется и выбор Богрова, еврея-социалиста, что впоследствии позволило бы совершить истребление невинных евреев.

Император проявил на этот раз свое эгоистичное равнодушие, посетив умирающего министра только на третий день. В самый день похорон он, следуя заранее намеченной программе, отбыл в Крым. Столыпин стал жертвой режима, рьяным поборником которого он являлся.

Министр финансов граф Коковцев, один из честнейших российских чиновников, не допустил погрома.

Добрые дела никогда не остаются без вознаграждения. В революцию 1918 года граф Коковцев был арестован
и предстал перед комиссаром, который оказался евреем. Комиссар воскликнул: «Я вас знаю, граф. Это вы в 1911 году не дали случиться погрому, готовившемуся полицией после убийства Столыпина. Вы свободны, — добавил он. — Вот вам пропуск, вы можете покинуть Россию».

Я слышала вышесказанное от самого графа Коковцева. В настоящее время он управляет банком в Париже.