Светлана Лабузнова «Билет до луны»

УЛЫБНИТЕСЬ! ВАС СНИМАЕТ СКРЫТАЯ КАМЕРА
Воспоминания о прожитом похожи на просмотр записи, снятой скрытой камерой. Иногда видишь то, что раньше оставалось как-то незамеченным.
Я смотрел на бумажный лист, забыв о времени и о давно превратившихся в клейстер пельменях на плите. Может, не стоит писать: «Жизнь до — жизнь после»?

Пути себе расчистив,
На жизнь мою с холма
Сквозь желтый ужас листьев
Уставилась зима.

Б. Пастернак. Ложная тревога

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В этом месте полагается краткое описание событий Юркиной взрослой счастливой жизни. Что-то вроде этого: влюбился, женился, воспитывает дочь, ходит на любимую работу, живет творчеством.
Работу Юрка выбирал долго. Кем он только не был, пока не остановился на кузнечном деле. Создает эскизы и сам по ним кует ворота, заборы, фонари, лавочки. Но это в будни. А еще реставрирует мотоциклы. Когда я вижу, как он возрождает к жизни старые «харлеи» и «Явы», он кажется мне похожим на исследователя, воскрешающего динозавра. Юркины динозавры оживают, рычат и жрут бензин. Хеппи-энд по-русски. Просто ему повезло. Просто встретились неравнодушные люди.
Юрка поставил точку в своих воспоминаниях о детдомовских годах. Если уж и вспоминает эти годы, то только с Вовкой и никогда нигде никому не рассказывает, как прошли эти шестнадцать лет без семьи. Он вообще скуп на воспоминания. А предысторию он не знает и не хочет знать. Вообще-то предыстория должна быть в самом начале. Но Юрка помнит себя лет с шести. Эту часть он разрешил написать мне.
Юрка родился в мае. Птицы сидели в гнездах, трава спешила расти после затяжной зимы и короткой весны, деревья все же успели прикрыться ярко-зелеными листочками, маленькими, молоденькими.
Первый Юркин крик никого не обрадовал. Никто не улыбнулся маленькому человечку. Он лежал в своем коконе на столе и не знал, что его судьбу давно уже решили.
— В мае родиться — всю жизнь маяться. Это про тебя, мальчик.
Трехдневный младенец ничего не понял из слов медсестры. В рот ему сунули резиновую соску. Он снова ничего не понял. Вчера был другой вкус.
— Ешь давай! Ишь, мыслитель. Смотрит, словно все понимает.
Медсестра подложила под бутылку треугольник пеленки и подошла к окну.
Окна выходили на парадное крыльцо. Во дворе роддома толпились люди. Взволнованные папаши, деловито снующие бабушки, молча наблюдающие суету дедушки, щебечущие подружки. Воздушные шарики, букеты. А потом в семейных альбомах появятся фотографии с красивыми сверточками на руках у гордых отцов. Настроение испортилось, как только взгляд вернулся к мальчишке. В день, когда подписывались отказы, портилось настроение у всего персонала. У Гали в эти дни резко обострялась аллергия на хлорку. Казалось, хлоркой пропахло все, даже этот ребенок.
— Имя тебе нужно. Человек без имени что шкаф. Будешь Юркой. Юрий — красивое имя. Как раз для весны. Может, хоть оно принесет тебе счастье.
Медсестра верила, что имя человеку дается не просто так, оно определяет его судьбу. Ей почему-то вспомнился первый русский космонавт с обаятельной улыбкой.
А ребенку нужно имя. Мать никак не назвала мальчонку. Родила тайно, вдали от дома. Долго плакала в кабинете заведующей, пока та уговаривала ее передумать. Заведующая была мудрой теткой, людей видела насквозь. И что-то в облике Юркиной матери подсказывало ей, что у этого мальчика есть надежда на семью, поэтому она тянула время и надеялась, что мать изменит свое решение. Вглядываясь в лицо матери, заведующая пыталась угадать, кто эта молодая женщина, есть ли у нее семья и где она работает. Роды вторые. Выглядит ухоженно, прическа выдает руки парикмахера. Руки… Руки матери нерабочие. Тяжелым и грязным трудом не разбиты. Совсем не красавица, но и не дурнушка. Твердит одно и то же: «Тяжелое материальное положение. Я в разводе, обеспечить не могу». Об отце ребенка не говорит ни слова. Мать ушла, подписав отказ.
Вот так началась жизнь будущего художника. С белых больничных стен, с листочка со словами отказа. Это белое долго не будет отпускать Юрку. Поэтому и появятся картины в черно-белой гамме. Как зебра. Он мог бы сразу стать сыном, но стал воспитанником. Мог бы остаться воспитанником навсегда, но тут Юркина зебра сделала ход конем и исправила ошибку шестнадцатилетней давности.