Валерий Панюшкин «Рублевка: Player’s handbook»

МНОГИЕ ПОЛАГАЮТ, что, нырнув под Самый Опасный Мост и войдя в Москву, Рублево-Успенское шоссе естественным образом превращается в Рублевское, потом естественным образом впадает в Кутузовский проспект, потом перетекает в Новый Арбат, а потом в Знаменку — и упирается в Кремль. Это политическая версия. Но есть и другая — гламурная. Возможно, Рублевка упирается не в Боровицкие ворота Кремля, а, нырнув перед Знаменкой направо в тоннель, петляет по Никитскому бульвару, Спиридоновке и Бронной — и упирается в ресторан «Аист».

Многие думают так. На перекрестке Большой и Малой Бронной — три ресторана. В ресторан «Аист» по несколько раз в месяц неизбежно едет всякий рублевский житель, если не хочет выглядеть лохом. А напротив через Большую Бронную — кафе «Академия». В него рублевские жители не ходят никогда, зато в него всегда ходит политолог Стас Белковский. А напротив через Малую Бронную — кафе «Кафе», куда никогда не ходят ни рублевские жители, ни политолог Белковский. Зато хожу я. И там я назначаю политологу Белковскому встречу, потому что людей, которые ходят в «Аист», — полный «Аист», людей, которые ходят в «Академию», — полна  «Академия», свободных мест нет. А в кафе «Кафе» пусто. Стас был свидетелем и участником многих перипетий Большой Игры. Ему, собственно, платят за работу инструктора в Большой Игре, как платят бретеры фехтовальному тренеру, который (хоть его победы и не в счет) по определению фехтует лучше любого бретера. И вот представьте себе, каково учителю фехтования, если дуэли запрещены. Стас оглядывается, ему неуютно, он ежится и морщится то ли от непривычного интерьера кафе «Кафе», то ли от того, что политика в России перестала быть публичной и политических консультантов никто больше не спрашивает про их методы. Всех интересуют только прогнозы. От безысходности Стас занялся даже консультированием бизнесменов, ибо в бизнесе компании конкурируют друг с другом точно так же, как в политике когда-то конкурировали партии, а теперь — группировки.

Я не знаю, насколько Стас красуется и вполне ли серьезен, но вот он мне рассказывает про бога. Про великого бога, которому служат рублевские Игроки и имя которому — Деньги. (Во множественном числе про единое существо, точно так же как иудеи к единому своему богу обращаются во множественном числе — Элохим.)

Итак, деньги, если верить Белковскому, — это единственный на Рублевке бог. На какой-то своей стадии Большая Игра превращается в религию Денег. И вот как формулирует Белковский символ этой веры, ее десять заповедей. «Единственный разумный результат любой деятельности, — говорит Белковский, — это деньги». Но мне скучно так записывать. В своей голове я редактирую его тезисы  и записываю так, как религиозный фанатик писал бы в книге, которую считает боговдохновенной.

1.  Деньги — это альфа и омега, начало и конец. С Денег все начинается и к Деньгам все стремится. Единственная истинная причина всего — Деньги. Единственный истинный результат — Деньги. Даже слава имеет значение лишь как средство получить Деньги. Если ты прославлен, но беден — горе тебе.

2. Человек с Деньгами и человек без Денег — различны. Разница между ними непреодолима, как непреодолима пропасть между посвященным и простецом, благословенным и проклятым. Вопрос только в пороговой сумме, начиная с которой слово «Деньги» следует писать с заглавной буквы.

3. Ни на что не стоит тратить Деньги, кроме снискания Денег. Ни на мужчин, ни на женщин, ни на стариков, ни на детей, ни ради слез и ни ради радости. Жертвовать деньги можно только Деньгам, чтобы Деньги вернулись сторицей. И если придут к тебе и скажут: «Вот мы благотворительный фонд», спроси: «Кто благословил вас?» И дай Деньги только благословенному.

4. Никогда посвященный не станет отдавать Деньги простецам. Это значило бы, что ценишь какое-то их горе или какую-то их радость выше Денег. Деньги могут разгневаться. Блюсти Деньги должны посвященные, те, у кого Деньги есть. Поэтому лучше потратить миллион на проститутку, чем тысячу на сиротский дом. Ибо проститутка достанется посвященному, а сиротский дом — кому? Пусть на сиротские дома жертвуют деньги те, у кого нет Денег.

5. Не отдавай Деньги. Горе отдающему. Ибо нет ничего ценнее Денег. Отдать Деньги можно только ради того, чтобы Деньги вернулись другим путем, умножившись. Мудрые знают, на что потратить Деньги. На какую одежду, какую пищу, какую машину. И если ты не знаешь, то горе тебе, ибо ты глупец и Деньги отнимутся у тебя. И горе тому, кого простецы увидят в рейсовом самолете, лучше бы ему не родиться. Не бывай с простецами: они выдыхают воздух, отравленный бедностью.

6. Укради! Мудрый позволяет себе роскошь, чтобы показать, как много украл. Если ты мог украсть и не украл, не значит ли это, что честность или законопослушание ставишь выше Денег? Деньги разгневаются. Мудрые знают друг про друга, что все они воры. Но не говорят об этом, ибо иначе получится, что говорящий ценит правду выше Денег. Молчать мудро. Деньги умножатся.

7. Не прельщайся прекрасным и изощренным. Искусство, наука, ремесла — это всего лишь функция Денег. Ни один мастер без Денег не может создать даже и пустоту. А Деньги привлекут любого мастера.

8. Все продается. Любая вещь и любой человек. Всякий, кто не продается, — еретик. Призвание мудрого — доказать еретикам, что они не просто продаются, а продаются дешево, дешевле, чем думали.

9.  Не убий! Деньги милосердны. Если можно купить, зачем убивать, это слишком дорого. Но если убить — дешевле, чем купить, убийство неизбежно. Впрочем, мудрый всегда предпочтет убийству навет. Деньги милосердны.

10. Деньги сами находят верных своих по милости своей. Никому никогда не удавалось стяжать Деньги против их воли. И если Деньги выбрали тебя, береги их. Потеряешь — не вернешь. Никому и никогда Деньги не давались дважды.

Сформулировав десять заповедей, Белковский откидывается в кресле и улыбается удовлетворенно. Я спрашиваю:

— Стас, и что будет человеку, соблюдающему эти заповеди? Счастье? — Нет, — отвечает Белковский. — Бессмертие. Ведь любая религия стремится к бессмертию, а вовсе не к счастью.

ПРИ ЭТОМ ЧЕМ УСПЕШНЕЕ РУБЛЕВСКИЙ ИГРОК, тем ближе и вероятнее день, когда ему придется потерять Деньги. Не все. Не известно случая, чтобы человек, однажды бывший миллионером или миллиардером, разорился до нищенства. Те крохи, которые остаются Игроку после разорения, любой нормальный человек посчитал бы настоящим богатством — разложил бы по банкам и инвестиционным фондам и жил бы припеваючи.

Игрок — другое дело. После разорения его дети не покидают престижной английской школы. Его старики родители не переселяются в богадельню. Бытовые обстоятельства его собственной жизни не меняются, если только Игрок не сел в тюрьму. Кроме одного.

Слово «Деньги» в устах Игрока теряет заглавную букву «Д». Божество Денег превращается просто в деньги. И это гибель богов. В День Разорения Игрок подобен скандинавскому богу Одину, которому мало того, что все погибло, он еще и восходит на костер, чтобы уничтожить самого себя. И тем мучительнее, что поленья не разгораются, саморазрушения не получается, пес Фенрир, разрушитель мира, медлит.

(Вы скажете, я сбиваюсь с логики, наделяя божественными функциями то Деньги, то Игрока, поклоняющегося Деньгам? Но это не я сбиваюсь с логики, это рублевский Игрок, чем ближе он ко Дню Разорения, тем больше сбивается  с логики и начинает путать, кто тут божество — Деньги или он сам, добившийся такого количества Денег. )

Чем успешнее Игрок, тем отчетливее он сходит с ума, считая себя неуязвимым. Вот Платон Лебедев, Игрок опытный и высокого уровня, финансовый гений группы «Мена- теп», Колдун в команде Ходорковского, человек достаточно осторожный, чтобы понимать, как это важно — быть готовым к атаке. И он был готов. Несмотря на внезапность и энергичность, с которой началась атака на ЮКОС, Платона поначалу успели спрятать, уберечь от ареста. Он прятался в одной из элитных больниц, и всего несколько дней требовалось акционерам ЮКОСа, чтобы эвакуировать Лебедева за границу. И прошли эти несколько дней. Все было готово: частный самолет в аэропорту, документы, подкупленные гаишники, которые провели бы машину до аэропорта, подкупленные пограничники, которые обеспечили бы коридор через границу…

Но (вот говорил же я, что Игроку нельзя иметь человеческих чувств!) за две недели до начала атаки на ЮКОС у Платона Лебедева родилась дочь. Даша. И он, кажется, всерьез любил свою вторую жену и своих маленьких дочерей. В день, на который был назначен побег, Платон позвонил домой. На что он рассчитывал? Что его телефон не слушают? Но слушали, конечно. На невероятное везение, раз уж ему несколько раз в жизни невероятно везло? Только не на этот раз. На нерасторопность спецслужб? Всерьез надеялся, что, пока фээсбэшники отследят звонок, да пока определят местонахождение звонившего, да пока приедут, пройдет не менее суток, и он уж будет таков на частном самолете через дырявую границу? Нельзя так думать в Большой Игре. Группа захвата была у Платона в больнице через сорок минут и арестовала его. Так рассказывает Юля Шахновская.

С ареста Платона в ЮКОСовском поселке Яблоневый сад наступил День Разорения, продлившийся почти год, до ареста Ходорковского и дольше. Дело в том, что в Большой Игре человек никогда не разоряется один, всегда разоряется команда. Деньгами группа «Менатеп» рисковала много раз. И когда создавала банк, и когда покупала ЮКОС, и когда прикупала к ЮКОСу Восточную нефтяную компанию. Потерять все деньги, уйти в минус, начать все с нуля рисковали многократно, но Деньги при всех этих рисках оставались умирающим и возрождающимся Богом,  про которого известно, что чем жесточе Он умер, тем триумфальнее воскреснет.

Разорение команды в Большой Игре начинается с захвата заложника. Платон был заложником. Когда взят заложник, команда лишается возможности контратаковать, потому что бог знает, какие меры воздействия применят к заложнику, как он будет страдать, как выдержит страдания, что расскажет под пыткой карцером, голодом, неоказанием медицинской помощи, а то и просто избиениями. Когда взят заложник, команда не может и бежать, бросая то, чего нельзя спасти, и спасая Деньги, спрятанные на офшорных счетах. Не потому даже не может бежать, что дурно бросать в беде товарища.

А потому, что заложник, узнав, что команда его бросила, — на какое сотрудничество  со следствием пойдет? Сколько расскажет тайного? Сколько подпишет на себя и на команду свою наветов? Команда ЮКОСа, полагаю, в твердости Платона Лебедева была уверена: Платон не предаст, Платон — кремень. Но не меньше были они уверены в существовании психотропных средств, которые любой кремень превращают в слизняка. К Платону их не применяли, но впоследствии к начальнику службы безопасности ЮКОСа Пичугину применяли, кажется, вполне активно. И потому над поселком Яблоневый сад повисло молчание. Юля Шахновская рассказывает, что у них в поселке было всегда два больших праздника, которые справляли все вместе, — Новый год и день рождения Миши (Ходорковского).

Новый год до ареста Платона Лебедева был еще веселый. Ничего особенного, сидели за большим столом, балагурили, шутили, пуляли в потолок пробками от шампанского. А после ареста Платона 26 июня на день рождения Миши Юля пришла к Ходорковскому в дом и была поражена: как всегда сидели за большим столом, но — молчали. Все до одного, как в рот набрав воды.