Синдром филолога

Лена Блюмина

Вот хорошо было Фамусову, он хоть и не видел в чтении проку, но, как видно, все ж таки почитывал иногда и явно не без пользы для организма:

Ей сна нет от французских книг,

А мне от русских больно спится.

С ярым любословом, филологом то есть, от любви к этому самому слову могут приключиться разные беды. И вот именно что от большой любви. Моя приятельница писала диссертацию по атрибуции текста, речь шла о «Романе с кокаином», который долгое время приписывали Владимиру Набокову. Методом математического анализа приятельница доказывала, что Набоков никак не может быть автором этого произведения, и таки доказала. Но дело-то не в этом, а в том, что ей ежедневно по многу часов приходилось «алгеброй поверять гармонию», превращая художественные тексты ни в чем не повинного писателя в сводные статистические таблицы. Время от времени она мне звонила и почти рыдала в трубку: «Ненавижу Набокова! Ненавижу!» А раньше-то она его вполне себе любила.

У меня самой когда-то давно вышла неприятность с Эрихом-Марией Ремарком. Будучи в полном восторге от его «Трех товарищей» и «Черного обелиска», я с энтузиазмом взялась читать все его книги, переведенные на русский язык. И это была большая ошибка с моей стороны. Потому что от такого сплошного чтения живо стали мне видны все его штампы и повторы сюжетных ходов: в каждом романе непременно есть какой-то крепкий напиток, который главный герой поглощает в количествах, превышающих среднестатистические возможности человека (в «Трех товарищах» — ром, «Триумфальная арка» – это кальвадос, «Тени в раю» — водка). Однако умирает не он сам, а его возлюбленная. Кроме того, где-то в окрестностях героя непременно присутствуют мудрый русский эмигрант и добрая проститутка и т.д. И последний роман некогда любимого мною писателя – «Время жить и время умирать» — особенно густо этими штампами нашпигован. Ну вот спрашивается, зачем я все это прочитала? Потому что на этом Ремарк для меня умер. Увы мне!

Но однажды любовь к литературе сыграла со мной еще более злую шутку. Пришлось мне как-то писать рецензию на дипломную работу по Бунину. Что-то вроде «Женские портреты в «Темных аллеях» Бунина». Диплом был откровенно слабенький, читать его было совсем не интересно, однако ж воздействие на мой организм произвел он сильное. К работе прилагался полный набор этих самых словесных портретов. «Темные аллеи» всегда мне очень нравились, читала я их с удовольствием, но целиком, а не фрагментами, а тут сдуру взяла и прочитала бунинские описания женщин в не прикрытом остальным текстом виде, да еще все скопом.

Сусанна и старцы. Аннибале Карраччи, 1590

Заклинаю вас: никогда этого не делайте! Ибо затошнило меня не на шутку от этой стариковской слюнявой и бессильной похоти, чьи ослиные уши торчали из каждого портрета. И вспомнился библейский сюжет о купающейся Сусанне и гадких старцах, что за ней подглядывали:

«Оба они были уязвлены похотью к ней, но не открывали друг другу боли своей, потому что стыдились объявить о вожделении своем, что хотели совокупиться с нею. И они прилежно сторожили каждый день, чтобы видеть её»

В общем, при чтении соблюдайте, господа, меры предосторожности, дабы не появился и у вас синдромом филолога!

И напоследок — анекдот в тему:

Знаменитый дирижер, мировая звезда, репетирует с провинциальным оркестром концерт Бетховена. И во время репетиции вдруг замечает, что первая скрипка как-то болезненно морщится. Дирижер прерывает игру и вежливо обращается к скрипачу:

— Вам не нравится моя трактовка Бетховена?

— Ну что вы, что вы, маэстро, как может мне не нравиться ваша трактовка? Кто вы и кто я?

Репетиция возобновляется. И снова первая скрипка начинает морщиться. Дирижер опять останавливает оркестр:

— Скажите, вам, может быть, не нравится выбранное мной произведение?

— Ну что вы, как может не нравиться Бетховен?

Снова играют, и вновь скрипач строит гримасы. Наконец, дирижер не выдерживает, бросает палочку и кричит:

— Да в чем же, черт побери, дело? Почему вы все время морщитесь?!!

— Да видите ли, в чем дело, маэстро, я просто с детства музыку терпеть не могу!