Колонка Виктории Райхер: Когда Пегас ложится на крыло

Я точно знаю: интернет появился в мире ради меня. Ну, может, еще ради пары человек.

Просто, когда мне было четыре года, я очень любила песню из фильма «Не бойся, я с тобой». Знаете, ту, где красавец Полад Бюль-Бюль Оглы (мне слышалось «буль-буль-оглы») стоит на горящей башне и поет «Как жили мы, борясь». Башня горит, Полад поет, и юная девушка, кашляя от дыма, падает на руки отважного джигита. Впрочем, девушка меня мало интересовала. Как и джигит. Меня завораживала музыка.

Я готова была умереть за эту песню. Слушать ее без конца, повторять, учить, петь сама. Но «слушать без конца» в реалиях моего детства было сложно: телевизор – он ведь как воробей, вылетит – не поймаешь.  Фильм «Не бойся, я с тобой» показывали не слишком часто, а сама песня длилась около трех минут. Сюжета фильма я не замечала, да и вряд ли могла тогда понять. Я усаживалась напротив экрана и, затаив дыхание, долго-долго ждала, пока Полад заберется на башню. Вслед за этим – три минуты счастья, и… все. Остальное проходило мимо: что и кому может еще быть нужно, если закончилась песня «Так жили мы, борясь»?

Это была отчаянная, страстная любовь, на редкие свидания с которой отводилось три минуты. И никакого способа продлить. Возможно, сумей я объяснить родителям, насколько сильно мне нравится эта песня, они смогли бы что-нибудь придумать: достать запись, сводить меня в кино, записать фильм на магнитофон, в конце концов. Но жажда была настолько сильна, а безнадежность – насколько очевидна, что мне и в голову не приходило что-либо объяснять. Реальность заключалась в трех минутах счастья и месяцах тоски. Другой реальности я тогда не знала.

Детские желания – самые действенные из всех: рано или поздно, так или иначе, сбывается очень многое из того, о чем так страстно, со слезами и бьющимся сердцем, мечтал ребенок. Правда, жизнь, которая для этого требуется, почти всегда длиннее детства.

Теперь в интернете, в свободном доступе – хочешь, слушай целый день – хранится, мягко говоря, не только песня «Как жили мы, борясь». Там хранится все, и все это можно найти. Нашлись приглянувшиеся мне когда-то стихи из забытого номера «Нового мира» («кружит ночь из семейства вороньих, расстояния свищут в кулак»), я их и не надеялась перечитать. Нашлись отрывки спектакля по Галичу «Когда я вернусь» — а после того, как я написала о своей давней любви к этому спектаклю, нашлись другие такие же ненормальные, годами помнящие спектакль наизусть. Отыскались «Колярови ярмарки», печальный польский оригинал веселой советской песни — и оказалось, что по-польски песня совсем о другом, чем казалась по-русски: не о быстротечной яркой молодости, а о детстве и о тоске.

Афиши давнишних спектаклей, обложки старых книг: «Мастак и Малгожата», «Мистр а Маркетка», «Иль Маэстро и Маргерита», «Сатана в Москве». Первая Наташа Ростова, вторая Наташа Ростова, первый Арагорн, второй Арагорн. Кто помнит детскую книгу «Далеко ли до Сайгатки», кто вообще знает, что были такие деревни – Сайгатка и Тайжинка, в которых жила в эвакуации девочка Варя, ровесница моих пяти лет? Интернет знает. Пойди, поищи – найдешь.

И детская безнадежность и отчаяние сменяются таким же неоправданным ощущением полной свободы. В интернете есть все, надо только как следует поискать. Перечитывая недавно «Войну и мир», я поймала себя на мимолетной мысли: «Надо загнать в поисковик «Андрей Болконский», посмотреть, наконец, как он выглядел на самом деле». Не Иван Мозжухин, Вячеслав Тихонов, Мел Феррер или Дэниел Мэсси, а сам Болконский – должна же где-нибудь в сети быть его настоящая фотография?

Заодно отыскать и княжну Марью — мне с девятого класса любопытно на нее взглянуть. В девятом классе не было интернета, но сейчас-то есть.

Снимки со свадеб Скарлетт, портрет Дориана Грея, молодой Румата, старый Киврин, оригинал письма Карлсона дяде Юлиусу, кораблик мамы Муми-Тролля и сам Муми-Тролль…

Свежие плюшки фрекен Бок попробовать невозможно, я понимаю. Текст – это текст, а тесто – это тесто. Но маленькая, пускай любительская, фотография Фриды где-то быть должна?

Интернет молчит, охраняя тайны. Я не нашла изображений фрекен Бок – в сети под этим именем только мультики и актрисы, что тоже хорошо, но о другом. Возможно, я не там ищу, или подхожу не с того конца. Тогда вот. Когда мне было двенадцать, я вела дневник. И записывала в него свои любовные стихи, которые никому не показывала, даже папе. Этот дневник потом, перед отъездом в Израиль, я сожгла при помощи сувенирной зажигалки с серебряной надписью «Привет из Кисловодска». Он плохо горел, особенно твердая клеенчатая обложка, и ужасно дымил. Из всей любовной лирики в памяти остались только строчки «когда Пегас ложится на крыло и синей тенью движется на юг». Бог с ним, с Пегасом, пускай себе ложится, я обещаю никому не показывать тех стихов. Но мне самой ужасно любопытно. Я даже могу пообещать их все еще раз сжечь. А пока рассеянно забиваю строчки в поисковик – может, найдутся?

Надо, очень надо отыскать в интернете письма, которые бабушкин брат Александр писал ей с фронта. Из этих писем дошло только одно, Шурик пропал без вести под Смоленском и больше никто никогда о нем не слышал, но в единственном прочитанном письме упоминались и другие – где-то же они должны найтись? Дневники тогда еще маленькой мамы, рисунки бабушкиных сестер, карта дороги до нашей дачи, нарисованная дедушкиной рукой и ею же брошенная в костер, письма бабушкиных учениц – у меня сохранилось одно, датированное пятьдесят третьим годом, но их же было много, на каком сайте все они лежат?

Но это всё хотя бы было. А ведь в интернете должно быть несложно найти и мемуары постаревшей Патриции Хольман, а также завещание немолодой Паолы Форрест. Многотомные дневники-путеводители под общим названием «После Саурона», составленные в соавторстве Боромиром и Смеагорлом. «Воспоминания о баррикадах», которые, в результате долгого пыхтения над бумагой, написал-таки Гаврош.

Но нету, нету. Почему?

Почему на поэтических сайтах не отыщешь зрелых стихов Владимира Ленского, почему ни в одном списке класса не найти имен детей миссис Ричард Скиллер? Где, в конце концов, фотографии близнецов Фреда и двойняшек Джорджа – должны же мы знать, получились ли они такими же похожими, как отцы?

Никак не выходит найти. Наверное, у Венди медленный интернет, и фотографии из альбома «Семейная поездка в Гдетотам» слишком долго грузятся в Фейсбук. Но, может быть, в интернете есть другое?

Фотографии со свадьбы Анны Франк. И снимки ее детей.

Скан диплома, выданного после окончания института Зое Космодемьянской. И Гуле Королевой заодно.

Сборник послевоенных стихов Ханы Сенеш.

Список поздних киноролей Андрея Миронова – сыгранных в тот период, когда ему исполнилось семьдесят, и он ушел из театра Сатиры.

Подробное обсуждение изысканного наряда, который надела в день своего пятидесятилетия леди Ди.

О том, что не найти второго тома «Мертвых душ», достаточно писали. Но, может, сохранилась хотя бы часть того, что Лермонтов придумал после тридцати, а Пушкин – после сорока?

Как «нету»? Совсем нету, нигде? А как же интернет?

Вот когда будет такой интернет, чтобы в нем действительно было все – станет немножко легче. Найдутся документы из любимых книг и свидетельства жизни их героев, найдутся любимые люди и их удачи, найдутся песни, которые просто случайно никто пока не написал, найдутся недоказанные теоремы и недосказанные слова. Найдутся признания, без которых невозможно жить, обнаружатся письма, которые просто не дошли до адресатов. Пегас послушно ляжет на крыло и синей тенью двинется на юг.

А мы посмотрим на него в окно экрана.